Прислонившись спиной к стене, она с досадой шепотом повторила слова Лешкиной матери:
– Видишь ли, я ему не пара, – и подумала: «Как скверно. Оказывается, прежде чем поверить парню и выслушать его лживые заверения о женитьбе, надо заручиться обещанием родителей».
– А он, между прочим, на мне жениться обещал, если я залечу, – тихо, как будто с опаской проговорила Ксения, приходя к заключению, что ничего путного от этой беседы с Лешкиной матерью не предвидится. Особенно, если судить по выражению ее лица, а точнее глаз. Глаза у нее прямо-таки полезли на лоб от услышанного.
– Что? – возопила Лешкина мать визгливым голосом. – Жениться на тебе?
Ксения печально улыбнулась.
– А что думаете, не гожусь? Думаете, плохая я? Ведь у меня ребенок будет, – произнесено это было с улыбкой, что еще больше не понравилось Лешкиной матери. Она фыркнула, как норовистая лошадка.
– Вот уж нашла чем хвалиться. И вообще, кто знает, с кем ты путалась и от кого этот ребенок. Сейчас такое время, что и из пробирок беременеют.
Сказанное Лешкиной матерью задело самолюбие Ксении. «Все понятно. Свекровью эта баба мне не будет никогда», – подумала Ксюха и решила достойно ответить на оскорбление. Да и чего теперь терять.
– А вы у сынка своего спросите. Уж он-то знает, с кем я путалась. Знает, чья пипирка меня ковыряла. Спросите. Пусть он выйдет сюда и скажет. Хватит прятаться за мамину юбку, – говоря все это, Ксения прекрасно сознавала, что Лешкиной матери не понравится слышать такое. Но так захотелось нагрубить ей. Слишком уж его мамаша вся из себя.
Лешкина мать чуть не задохнулась от злости. Лицо ее сначала покраснело, потом на нем выступили багровые пятна.
– Что? Да ты, оказывается, кроме всего прочего вульгарная особа! Нахалка. Говорить мне такое. А ну, пошла вон отсюда. И не смей больше приходить сюда. Слышишь? Ребенок у нее будет. Знаем мы таких. Черт знает откуда приезжают в Москву, сами на шею вешаются. Квартиру с пропиской захотела? Не дождешься! Так и знай, – Лешкина мать помахала перед лицом Ксении указательным пальцем. – Ничего у тебя не выйдет.
– Это мы еще поглядим, – ни о чем таком Ксения не помышляла, но разозлить Лешкину мамашу хотелось. И хорошенько.
– Ах ты нахалка! – разошлась женщина, говорила не громко, но так, чтобы каждое ее слово Ксения обязательно услышала. – Ребенок у нее, видишь ли будет. Это твои проблемы. А нам твой ребенок не нужен. Ты что, не могла аборт сделать? Не захотела, да? Вот и возись с ним сама.
Ксения не ответила и не потому что не хотела или не знала что следует ответить, просто Лешкина мамаша не давала ей рта раскрыть. Все, что она говорила, было произнесено так, будто в случившимся виновата только Ксения и уж никак ни ее сынок. Она напористо перешла в наступление, и отступать или уступать какой-то девчонки пусть и беременной, не собиралась.
– Сколько таких рожают и оставляют детей в роддоме. А эта умная, хочет нам в подоле принести. Здорово получается: Алексей виноват, в том что ты забеременела. Скажи уж, денег захотела содрать с нашего сына. Видишь, парень за себя постоять не может, так ты и наседаешь на него.
Ксения усмехнулась. Ну дает тетка!
– По-моему, у вас неправильное представление о сыночке. Он-то как раз может постоять за себя, – сказала Ксения, ожидая каков будет резонанс.
И он последовал. Тут же, незамедлительно, хотя и предсказуем.
– А ты кто такая, чтобы судить о моем сыне? Пришла с улицы. Здрасьте, я хочу, чтобы он на мне женился? Не выйдет. Лучше уезжай-ка ты отсюда к матери своей. Охмурить Алешу тебе не удастся. Я не позволю. И если ты еще этого не поняла, тем хуже для тебя. Зря время теряешь, девочка. – Женщина перешла на повышенный тон.
Вот он ожидаемый резонанс. Ничего другого услышать и не стоило. И напрасно Ксюша попыталась воззвать негодяя Лешку к сознательности. Ведь с самого начала догадывалась, чем этот ее визит закончится. И какой смысл дальше стоять тут и выслушивать оскорбления.
– Да не ори ты как резанная, – спокойно без эмоционального всплеска произнесла Ксения, и кажется, этим просто взбесила Лешкину мать. На секунду, другую женщина застыла с раскрытым ртом, уставившись на Ксению зверем, потом завопила как будто ее ужалила змея:
– Ты… со мной таким тоном?.. Да как ты смеешь?
– Таким, какой ты заслуживаешь, – сказала ей Ксения ничуть не сожалея за каждое произнесенное слово. Скорее, наоборот, очень хотелось задеть самолюбие Лешкиной матери. Да и пусть это будет ее местью. Чтоб не очень зарывалась. А то возомнила себя сама не знает кем.
Месть удалась.
– Ах ты рвань общежитинская. Уходи отсюда немедленно! Я сейчас милицию вызову, и тебя за шиворот выкинут отсюда. Дешевка.
Прозвучало это уже Ксении в спину. Девушка спускалась по ступенькам. Стерпеть очередные оскорбления не получилось.
– Да ты на себя-то посмотри, торфушка с рязанской мордой, – сказала Ксения в отместку и пошла уже больше не оборачиваясь. Смотреть было противно. «Ну и семейка. Урод на уроде», – думала Ксения, всхлипывая от обиды и жалея, что не получилось выкидыша. Как же другим девчонкам везет. Залетят, смотришь, месяца не пройдет и выкидыш. А Ксения, что только не делала, ничего не помогло. Этот ребенок, словно вцепился там в нее ручками.
К негодяю Лешке, Ксения испытывала полное отвращение как к последнему человеку, и ничего больше. Подленьким оказался паренек. «А ведь небось дома сидит, – думала она, спускаясь по лестнице. – Мамаша велела не высовываться, вот он и спрятался хвост поджав. Как малыш под столом. А может и не под столом. Может лежит на диване и таращится в телевизор. Подлец».
Ксения старалась не прислушиваться к тому, что кричала ей вослед Лешкина мамаша и уже больше не отвечала на оскорбления. Она не знала, что после ее ухода с женщиной случилась самая настоящая истерика. Ее пробрала самая настоящая трясучка, какая бывает у очень сильно нервно больных людей. Женщина не находила себе места, бегая по квартире пока окончательно не выбилась из сил. Только тогда она рухнула в кресло и Лешке, дорогому сынку пришлось ее отпаивать корвалолом.
– Ты слыхал, – пожаловалась она на Ксению своему сынку, – эта дрянь назвала меня – торфушкой? – Лешкина мамаша захлебывалась от переизбытка злости. Больше всего ее разобрало, как девчонка смогла распознать то, что она тщательно скрывала все эти годы, выдавая себя за коренную москвичку. Ее деревенское происхождение. А эта дрянь пришла и напомнила ей, откуда она родом.
Когда-то молоденькой девочкой приехала она в Москву, нашла себе мужа, пусть намного старше, зато как оказалось с достатком, обеспеченного. Все было в ее жизни и плохое и хорошее, вспоминать не любила. Горюшка хлебнула, что и говорить. Зато теперь имела все, о чем только можно желать. Есть и квартира, и дача и машина. И в деньгах недостатка нет. И чтоб это все досталось какой-то голодранке, залетевшей неизвестно от кого.
– Никогда, – сказала Лешкина мать.
Лешка не перечил матери, не сомневаясь, что она всегда и во всем права и потому не возражал, когда мать в категоричной форме заявила, что ему не следует жениться на этой беременной девушке, да к тому же приезжей. Он и сам не хотел. Да и чего ради? Связывать себя по рукам и ногам, была охота. А таких Ксюш в его жизни будет еще ох как предостаточно. В этом Лешка не сомневался.
– Невеста нашего сына должна стать ему достойной парой. А эта, что она из себя представляет? Красавица. Толку с ее красоты, – вечером за ужином Лешкина мать рассказала мужу о конфликте.
– Эта девушка приходила сюда? – Лешкин отец слегка сконфузился. И жена заметив это, спросила:
– Что с тобой? Чего ты так заволновался?
– Ничего, – муж пожал плечами и даже улыбнулся, чтобы она поверила в то, что ему до этой девчонки дела нет. – Дел много. Устал. Знаешь, это новое назначение… Пока еще толком не могу привыкнуть.
– Привыкнешь, – деловито махнула рукой жена, решив таким образом поддержать супруга и опять вернулась к разговору о беременной девушке, назвав ее пузатой уродиной.
