Ксении недолго осталось, скоро все, они распрощаются и зудеть будет некому. Ксении хотелось, чтобы Галина Сергеевна поскорее ушла. Она попыталась выпроводить толстушку до отхода поезда, но та отказалась проявив настойчивость, заявив, что у них еще есть время поговорить об очень важном. Это означало, что воспиталка высказала не все и Ксении предстоит еще послушать ее нравоучения. «Во достала тетка», – подумала девушка, глянула на часы и усмехнулась. Ну почему так медленно ползут эти последние минуты.
Галине Сергеевне показалось, будто Ксения насмехается над чем-то сказанным ею, хотя вроде бы повода для насмешек нет и говорит она об очень серьезных вещах.
– Ты чего, Ксюша? – спросила она.
– Да это я так. Со мной иногда бывает. Не обращайте внимания.
– А…а, – с подозрительной гримасой на лице протянула воспитательница и перешла к тому, что ее особенно заботило больше всего. – Как приедешь, сразу дай мне телеграмму. Только смотри не в училище, а на мой домашний адрес. Я его тебе тут написала, – сунула она в руку Ксении клочок бумажки с адресом. – Там и мой домашний телефон. Можешь позвонить, если не захочешь телеграмму давать. Но сообщи обязательно, как ты и что. Поняла? Я буду ждать.
Ксюша кивнула и вошла в вагон. Услышала, как Галина Сергеевна о чем-то разговаривает с проводницей, такой же пухлой кубышкой как и она сама. Только ростом та была поменьше, оттого наверное и казалась еще толще.
– Ну вот. Можешь ехать и не беспокоиться, – радостно заключила Галина Сергеевна, усаживаясь рядом с Ксенией. – Я попросила проводницу. Она присмотрит за тобой и напомнит тебе, где выходить.
Вагон качнулся. Кажется, наступал ожидаемый Ксенией момент расставания, чего не скажешь про воспитательницу. Та наверняка бы еще поторчала тут, доставая своей болтовней. Ну да вынуждена уйти, и проводница бодрым голосом хозяйки, гаркнула, чтобы все провожающие покинули вагон.
– Ну, до свидания, Ксюша, – сказала Галина Сергеевна, растроганно. – Ты извини, если что… – она не договорила, и Ксения заметила как у воспитательницы от влаги заблестели глаза.
– Галина Сергеевна, спасибо вам за заботу. Я обязательно вам дам знать, как мы с вами договорились. Не волнуйтесь, – пообещала Ксения, желая успокоить толстушку. Ведь поди ночи спать не будет в ожидании телеграммы.
Толстая и оттого не очень поворотливая Галина Сергеевна кивнула и улыбнулась.
– Глупенькая, это тебе надо волноваться. Я что, – сказала она о себе как о чем-то прошедшем. – А вот тебе еще жить да жить. Прощай, – она наклонилась и своими толстыми большими губами чмокнула Ксению в щеку. Ее полное, некрасивое лицо сделалось неподдельно печальным. И даже улыбка не могла скрыть этой печали.
– Счастливо тебе, – сказала воспитательница и кивнув, ушла из вагона.
В окно Ксения видела, как толстая, похожая на косолапую медведицу женщина, шла по перрону низко опустив голову. И Ксение показалось, что Галина Сергеевна плачет. А голову наклонила, потому что не хочет, чтобы кто-то из посторонних увидел ее слезы.
И Ксении вдруг захотелось выскочить из вагона, окликнуть ее и прислонившись к ее теплой груди, сказать напоследок что-нибудь ласковое и доброе, чтобы навсегда запомнилось обеим. Но вагон медленно покатился вдоль перрона и Галина Сергеевна стала удаляться.
Ксения смотрела в окно. Поезд еще шел медленно, но чем дальше он удалялся от вокзала, тем больше набирал скорость. Припозднившиеся пассажиры, рассаживаясь по своим местам, еще толпились в проходе. Ксения схватила свою сумку и расталкивая всех кто попадался на ее пути, быстро направилась к выходу. На нее ругались, даже оскорбляли, но она не обращала на это внимания и на грубость не отвечала.
Проводница еще не закрыла дверь, стояла в тамбуре с сигаретой во рту и равнодушным взглядом смотрела как удаляется вокзал, а вместе с ним и суета провожающих. Они остаются в холодной промозглой Москве, а она отправляется туда, где тепло и солнце светит чуть ли не круглые сутки. Вернувшись домой, у нее будет целая неделя понежиться на пляже.
Появившаяся Ксения оборвала все ее мечты. Проводница на девушку глянула строго, и чего этой пузатой малолетке не сидится.
– Ты чего? Не стой здесь. Проходи в вагон, – сказала она Ксении, еще не понимая того, что задумала беременная девушка.
– Отойди, – Ксения попыталась пройти к незакрытой наружной двери, но проводница загородила своим пышным телом проход.
– Ты это чего удумала? – заволновалась она, когда наконец сообразила, зачем девушка тут с сумкой. Бывает, некоторым не терпится перекурить, но только не ей.
– Да отойди ты, – Ксения толкнула проводницу, но не сильно, и та даже не сдвинулась с места.
– Сдурела? – завизжала проводница, вцепившись в рукав пальто Ксении. – Разбиться хочешь? Чокнутая. Себя не жалеешь, так хоть ребенка пожалей. Иди в вагон. Тебе где надо выходить. Вот там и выйдешь. Я из-за тебя в тюрьму садиться не хочу. А будешь хулиганить, я начальника поезда вызову. В милицию тебя сдадим.
– Лучше уйди, – не обращая внимания на все стенания проводницы, Ксения со всей силы пихнула ее, и проводница отскочила в сторону с прохода.
Ксения шагнула к подножке. Увидев это, проводница побледнела.
– Что ты делаешь? Дура! Не прыгай. Убьешься. Постой, – закричала она, вставая с пола.
Поезд набирал скорость, и Ксения понимала, что сильно рискует. Во-первых, прыгать с поезда да еще беременной, это уже риск. А, во-вторых, прыгнуть можно неудачно и потоком воздуха затянет под колеса. Но она решила не отступать, и улучшив момент, когда вагон проехал бетонный столб с включенным зеленым фонарем на нем, не теряя времени прыгнула, стараясь оттолкнуться подальше от вагона.
Она упала в большой сугроб и почувствовала как ребенок интенсивно зашевелился. Подумала: «Господи, только бы не родить прямо здесь в сугробе. Тут ведь даже помощь оказать некому». Теперь уже ей и самой было страшно за свой поступок. Ведь подобное безрассудство не всегда оправдано. И если б довелось повторить, она бы точно не сделала этого.
Хорошо, что все обошлось. Она поднялась и улыбнувшись проводнице, помахала рукой.
Сперва опешившая проводница хотела было остановить поезд, но увидев, что Ксения не разбилась, не попала под колеса, передумала. Но не смогла сдержаться, чтобы не обругать эту ненормальную.
– Чокнутая ты! Дура! – крикнула она напоследок, вкладывая в эти слова все свое возмущение и не стала слушать, что ответит девчонка, закрыла дверь.
– Тебе видней, – сказала Ксения в ответ и рассмеялась. Смех пробрал, когда вспомнила недавнюю толкотню с проводницей. Вот было б здорово, если б они обе оказались в сугробе. Как бы потом проводница догоняла свой вагон.
Поезд уехал, дав прощальный гудок. Вряд ли было традицией извещать о своем отъезде, Хотя может быть. Ксения этого не знала. Да и думала сейчас о другом. Она стояла возле путей и совершенно не знала, куда ей теперь идти. И хотя Москва город огромный, но для нее он чужой. И Ксения здесь чужая. И никому- то она здесь не нужна со своими проблемами.
А с другой стороны, на что она могла рассчитывать? Провинциалка. На жалость чужих людей. Да таких как она, здесь тысячи, и жалеть их никто не собирается.
– Ладно. Мы еще посмотрим, – проговорила она решительно. Пусть все будет так, как ляжет судьба. Главное не унывать, не впадать в отчаянье. В конце концов, ее сюда никто не гнал. Наоборот, мать как могла отговаривала. Но Ксюша не послушалась. В глубине души надеялась, что вот она приедет, молодая красивая и ей обязательно повезет. Но с ходу поступить в театральный не получилось. И чтобы не возвращаться обратно, Ксения пошла в колледж.
– Я выкарабкаюсь, – старалась настроить она себя на оптимизм. Раскисать сейчас нельзя, даже в малом. И топтаться на месте. Так какой смысл ей стоять тут возле железнодорожных путей? Для начала надо вернуться на вокзал. Отряхнув от снега сумку, Ксения не торопясь пошла по шпалам туда, откуда пять минут назад ее увез поезд.
Настроение было, хуже некуда. Да и с чего оно будет хорошим. Ведь ночевать теперь ей негде. И с деньгами не густо. К тем полторым тысячам рублей, что дала на дорогу добрейшая Галина Сергеевна у Ксении были еще четыре штуки своих. Но на долго ли всех этих денег хватит даже если расходовать по
