– Готов авторитет, – произнес Чума с презрением, хоть на мертвом отыграться, раз на живом не мог.
Кузьма никогда не подпускал Чуму к себе. То ли не доверял. То ли не нравился он ему. И все равно Чума его кончил.
Манай стоял и смотрел на мертвого Кузьму.
– Ты чего прибалдел? Уходить надо, – торопил его Чума.
– Да. Жалко, немного не так вышло, как я хотел.
Нож в груди авторитета оставлять не стали. Манай вытащил его, аккуратно стер с рукояти отпечатки, убрал в пакет. Посмотрел на лежащего Кузьму. У него и при жизни не было на лице морщин, а теперь и вовсе личико стало гладеньким, как у младенца… Лежит, будто спит. Только на белой рубашке вспыхнуло большое кровавое пятно.
– уходим, – сказал Манай, и оба направились к двери.
На улице Манай достал из кармана свой сотовый.
– Скажу Колобку, чтобы рулил на квартиру к Кузьме. Мол, Кузьма зовет.
– А поверит? – усомнился Чума.
Манай усмехнулся.
– Поверит. Мне Кузьма часто доверял это дело. Я звонил от его имени, и легавый прибегал. И сейчас прибежит вместе со своим другом.
Разговор был недолгим. Манай убрал свой сотовый в карман и удовлетворенно сообщил:
– Колобок сказал, приедет через пятнадцать минут. На всякий случай надо подогнать сюда тачку с пацанами. Хватит им там прохлаждаться. Действуем так: заходим с Колобком и его друганом в квартиру к Кузьме и там мочим их.
Они пошли к машине. Чума сел за руль.
Но, вопреки обещанию, Колобок приехал к Кузьме раньше. И подъехавшие на «Форде» бандиты увидели Колобка и Лешку, уже выбегающих из подъезда.
Чума забеспокоился.
– Вон Колобок! Линяет, падла!
Манай был, как всегда, решителен, достал из кармана куртки пистолет.
– За ними. Нельзя им дать уйти. Надо окружить их.
Потом, в сквере, он собственноручно застрелил Колобка.
Чума погнался за друганом мента и не настиг его.
– ушел, сволочь! Как в воду канул! – объявил он, подойдя к машине, где его уже поджидал Манай.
– Его придется убрать. Слышите? – обратился Манай ко всем. – Он все видел.
– уберем, – за всех пообещал Чума. Если кого-то надо убрать, он первый готов.
– Колобка нужно притащить в подъезд. Приедет девчонка, вызовет ментов, – сказал Манай.
– А как же быть с ней? Мы ее хотели тоже? – не унимался Чума.
Но Манай велел ее не трогатъ, раз не попала под горячую руку.
– Она ничего не видела. Ничего не знает. Пусть пока живет. А там посмотрим. Станет мешать, уберем, – разъяснил Манай.
Колобка принесли в подъезд и положили возле металлической двери. Будто он, тяжело раненный, выполз из квартиры Кузьмы и упал на лестничной площадке.
Все выглядело вполне правдоподобно.
Лужа крови. Колобок лежит в ней, но ноги еще там, в прихожей. Сил не хватило выбраться. Не сумел он убежать.
Манай вложил в правую руку менту вымазанный в крови нож, которым Чума прикончил Кузьму.
Потом он вернулся в комнату и, предварительно стерев с пистолета свои отпечатки, вложил «ствол» в руку Кузьме. Сразу же позвонил в прокуратуру своему человеку, следователю Юдину. Тот как раз дежурил.
– Все сделано чисто. Теперь дело за тобой, – сказал Манай. Он был немногословен, на случай прослушки. Подставлять Юдина нельзя. Теперь он для Маная щит, каким был Колобок для Кузьмы. Вовремя сообщит чего надо и от тюряги прикроет.
Узнав, что приятелю Колобка удалось уйти, Юдин велел позвонить утром. Пообещал установить его адрес.
Глава 8
Судьба у Оксаны была несчастливой. Так она считала сама.
Когда ей исполнилось четырнадцать лет, родители погибли в автокатастрофе.
В тот день они собрались поехать все вместе. Отец сказал, что их пригласил в гости один хороший человек. Родители часто ездили по гостям. И у них в доме перебывало полно народу.
Но в этот раз Оксану с собой не взяли. У нее поднялась температура.
Потом был детдом. В нем она провела почти два безрадостных года, показавшихся такими долгими, что воспоминаний хватит на всю оставшуюся жизнь.
После уютной домашней обстановки жесткий режим угнетал ее. Во столько-то подъем, умывание, туалет. Потом по расписанию завтрак, занятия, обед. Надоело Оксане все до чертиков. И рожи надоели. Изо дня в день. Из месяца в месяц.
Единственное утешение – музыка. Оксана прекрасно играла на пианино, особенно любила классику. И ее часто отправляли на музыкальные конкурсы, защищать честь детдома. Кстати, о личной чести воспитанниц никто не заботился. И Оксана скоро убедилась в этом.
Однажды ночью встала и пошла в туалет. В темном конце коридора услышала какой-то странный шум. Тихонечко подкралась.
На полу с задранными вверх ногами лежала девчонка из соседней комнаты.
Оксана хорошо ее знала. Симпатичная и веселая она. Может, не в меру шустрая, но в детдоме такой и надо быть, иначе заклюют.
Она лежала голая на полу, а сверху на нее навалился дежурный воспитатель.
Обычно у девочек дежурили женщины, и непонятно было, как этот сорокалетний боров с пропитой рожей очутился в их «крыле».
Некоторое время Оксана наблюдала за его толстой, покрытой капельками пота задницей.
Она то опускалась, то поднималась, при этом воспитатель кряхтел, как старый бык.
Девчонка тихонько стонала и, чтобы никого не разбудить, закрывала руками рот.
Вдруг воспитатель обернулся и увидел Оксану.
С тех пор он не давал ей жизни. Дня через два подошел к ней в столовой и шепнул ей на ушко:
– Никому не говори, что видела, а то башку оторву.
Оксана и так не собиралась рассказывать. В конце концов, не ее это дело. Да и все равно ничего никому не докажешь. Воспитателям больше веры. Подумаешь, соблазнил он воспитанницу за две пачки сигарет. Он и Оксану пытался, но она отказала борову, твердо решив: «уж лучше с кем-нибудь из пацанов, чем с такой сволочью».
Как-то Оксану вызвали в кабинет директора, и тот, усадив ее, сказал:
– Надо выступить в одном учреждении. Поиграть там.
Он даже не спросил, согласна ли она. Знал, не откажется.
– Понимаешь, там будет солидная публика. У них какая-то презентация. Для нашего детдома большая честь. Сама знаешь, как сейчас сложно найти богатеньких спонсоров.
Оксана не знала. Да ей, в сущности, были безразличны спонсоры, потому что деньги, которые направлялись в детдом в виде финансовой помощи, куда-то бесследно исчезали. Даже сами воспитатели, не стесняясь воспитанников, вовсю говорили об этом, недвусмысленно намекая на директора.
Но Оксана от выступления отказываться не стала. Во-первых, можно хоть чуть-чуть отвлечься от этой
