Чумакова возле ресторана. Теперь вот Шаповалова по кличке Клест. Был еще кто-то. И этот кто-то сбежал через окно. Сейчас выясняем.
– Но вы не забывайте, гибнут граждане, не причастные к бандитам. Сотрудник милиции. И эта девушка. Ее личность установлена?
– Так точно. Она в связях с бандитами не замечена.
Полковник с минуту сидел молча, потом спросил:
– Значит, вы считаете – месть?
Калинин ответил не сразу. Делать безосновательные выводы он не любил, поэтому сказал:
– Думаю, кого-то кузьминские очень обидели. Все убийства совершены самым жестоким образом. – Майор взял со стола полковника линейку, представив ее ножом. – По заключению экспертов, используемое оружие – финский клинок. При ударе убийца держит его лезвием кверху. Бьет. Причем удар очень сильный. Вгоняет клинок по рукоять. А потом делает разрез до самой грудины.
– Вот, значит, как, – полковник не удивился жестокости убийцы. За его долгую работу в розыске случалось и не такое.
Он закурил, пододвинул пачку Калинину, но майор отказался, посчитав неприличным закурить в кабинете начальника управления, хотя курить и хотелось.
– Как удалось установить из опроса соседей, девушка появлялась в этом доме на улице Радищева раз в неделю вместе с Манаковым Валерием по кличке Манай. Он снимает там квартиру.
– Так она, что же, проститутка? – спросил полковник, вспомнив про свою дочь: «Вот так пропадаешь на работе днями и ночами и не знаешь, где она шляется, чем занимается».
Калинин поправил полковника:
– Скорее, любовница Маная.
– После Кузьмина его группировкой заправляет Манаков?
– Да.
– Его надо допросить. Самым тщательным образом.
Это прозвучало как приказ, но майор осмелился возразить:
– Сложно, товарищ полковник. Он разговаривает только в присутствии адвоката. А уцепиться за него нельзя.
Полковник с негодованием придавил окурок о пепельницу.
– Грамотные бандиты у нас. Чуть что, сразу адвокат тут. Но вы все равно постарайтесь его ухватить. Подозреваю, убийства связаны с ним. Может, ему кто-то из своих же мстит.
Калинин молчал, и полковник строго глянул на него.
– Пока точно могу сказать одно. У нас появился жестокий серийный убийца. И думаю, он не остановится.
– Значит, надо его как можно быстрее найти и остановить.
– Мы приняли к его розыску все необходимые меры, – заверил Калинин.
Кажется, начальника управления это немного успокоило. Во всяком случае, его лицо уже не было таким строгим. И он сказал:
– Хорошо. И почаще мне докладывайте. Чтоб я был в курсе всех новостей.
Когда Калинин вышел из кабинета, полковник схватил телефонную трубку, набрал домашний номер и, услышав голос жены, спросил:
– А где Марина? Вечно шляется где-то. И ты такая спокойная. Дочери нет, а тебе хоть бы что. Проверь, в колледже она или нет. – Полковник сердито бросил трубку на аппарат.
Глава 15
Манай примчался на стадион как бешеный и велел обзвонить всех бригадиров, чтоб немедленно собрались.
– Мы уже не контролируем свою территорию? – спросил он, когда все были в сборе. – Завелся какой- то псих и мочит наших пацанов. Чуму замочил. Клеста. Чуть меня на тот свет не отправил. Я хочу знать, кто этот прыткий нахал? Есть у кого что-нибудь про него?
Вместо конкретного ответа все стали горячо обсуждать случившееся. Манай махнул рукой, чтоб все замолчали.
– Ну и долбаки вы, – обласкал он командиров доблестного войска. – Этот псих о многом в курсах. Он ведь знал, что я приеду на улицу Радищева. Знал и ждал нас.
– А может, там был другой долбак, – осторожно высказался один из бригадиров.
Манай сразу отверг его предположение.
– Он Клеста замочил точно так же, как Чуму. Распорол брюхо. Выпустил кишки. Тут совпадений быть не может. Он пасет нас. Теперь чтоб каждый через час докладывал о себе. Чтобы в случае чего я вас не искал.
Тревожно было на душе у Маная, и на пацанов он глядел с подозрением. «Никому нельзя верить», – думал он в нехорошем предчувствии. Кто-то за ним охотится, а он не знает кто. Идиотизм чистейший! На бандитского авторитета охотится. Манай сам мог замочить любого, а тут чувствовал себя неуверенно.
Вечером у него была назначена встреча со следователем Юдиным в ресторане. Около одиннадцати вечера он уехал из офиса, наказав двум верным пацанам за всем приглядеть тут. На этих он мог рассчитывать. С ними мента Колобка мочили и парня того в гробу закопали.
К половине первого ночи оба охранника, молодые качки, обошли все строения стадиона, разогнали со скамеек припозднившихся влюбленных и вернулись в главное здание, где находился офис кузьминских.
Теперь ни одна тачка на территорию не заедет. Ворота заперты. Можно и расслабиться. И оба уселись перед телевизором, вставив в видак кассету с порнухой.
В какую-то минуту оторвав взгляд от экрана телевизора и посмотрев в окно, один из охранников увидел странное лицо.
Кто-то стоял и наблюдал за ними. Или глядел на экран телевизора. Увидев, что его заметили, отошел от окна, спрятавшись в темноте.
– Бомжара какой-то забрел, через забор, гад, перелез. Пойду, ребра поломаю, – сказал охранник своему напарнику и поднялся с кресла.
– С тобой сходить? – с неохотой спросил напарник, не отводя взгляда от экрана.
– Чо, я сам не справлюсь? – поиграл мышцами здоровяк охранник, взмахнув пару раз в воздухе резиновой дубинкой, и вышел на улицу.
Вот хлопнула дверь, и все, будто пропал охранник, исчез, растворился в темноте.
– Виталя, чо там? – нехотя спросил напарник, не отводя глаз от экрана. Самая занимательная сцена. Умеют немцы порнуху снимать. Крутой фильмец.
Прошла минута-другая, а охранник Виталя не отозвался. И напарник понял: надо ему выйти, кулаки размять.
– Виталя, мать твою! Ты где?
В темном углу, где размещалась афиша, послышался какой-то едва различимый шорох.
– Виталь! – погромче крикнул напарник, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть.
– Ни черта не видно. Сколько говорили директору стадиона – поставьте там столб с фонарем.
Выставив вперед руку с резиновой дубинкой, напарник пошел в темноту.
Шаг. Другой. Третий.
Вдруг ноги скользнули на чем-то. Выругался напарник, взмахнул руками. Чуть не упал.
«Чего тут валяется под ногами?» – не понял он. Со злостью пнул ногой.
Что-то большое, твердое.
– Вот сволочи! И чего только не накидают под ноги.
Он нашарил в кармане зажигалку. Загораживая ладонью от ветра огонек, посветил.
На земле, свернувшись калачом, на боку лежал его товарищ с распоротым животом, из которого
