Я продам рассказ тому, кто больше за него даст.
– Рассказ обо мне?
Он проигнорировал ее и, смеясь, на огромной скорости помчался на своем «порше» по извилистым загородным улицам.
– Может, это будет еще лучше! Вероятно, законы об азартных играх не изменят, и клубам и отелям придется оставаться такими же степенными, но мы будем уверены, что денежки у нас в кармане. Интересно, на сколько я смогу их расколоть? Тридцать тысяч? Думаю, так. Какое это удовольствие мне доставит! Видеть, как физиономии этих накрахмаленных манишек окрасятся в цвет спелого баклажана после ТОГО, как услышат эту историю, – разве это уже сам по себе не приз? Я уже вижу эти заголовки – «СЕКС-ПОЛИТИК ЗАМЕШАН В СКАНДАЛЕ» или «ЧЕСТЕН ЛИ ФРЭНК»?
– А как же я? – спросила Дебби. Она была готова расплакаться. – Весь мир узнает, что я была на той оргии!
– А какое это имеет значение?
– Что значит – какое это имеет значение? Это имеет значение! Я не хотела там находиться, там было ужасно, стыдно. Ты, верно, не захочешь швырять меня во все это? Не захочешь…
Но истина вдруг открылась перед ней, и Дебби умолкла. Ему как раз было все равно. Луи было абсолютно все равно, что касалось ее чувств. А это могло означать только одно. У него не было ни малейшего намерения жениться на ней или привезти ее сюда, чтобы она постоянно жила на Джерси. Она для него была не более чем забава, а теперь, когда дело с де Валем закончилось, она выполнила свое предназначение.
Луи повел машину по трехрядной дороге.
– Куда мы едем? – спросила она.
– Домой. В Ла Гранж. Мне надо позвонить.
– О! – Несмотря ни на что, она почувствовала последний отчаянный осколок надежды. Она едет в Ла Гранж, их родовой дом. Возможно, она ошибается и он вовсе не собирается ее обмануть.
Дом был весь темный.
– Можешь войти в дом, если хочешь, – сказал Луи. – Мать на гала-представлении в Сент-Хелиере, а Дэвид болеет, лежит в кровати с гриппом.
Сердце Дебби оборвалось. Значит, ее не собираются представлять.
– Я подожду в машине, – начала было говорить она, а потом передумала. Ею овладело любопытство.
Она последовала за Луи в холл. Еще совсем недавно это великолепие ошеломило бы ее, но жизнь, что она вела в Лондоне, полностью изменила Дебби. Привлекательность Ла Гранжа для нее заключалась в том, что это был дом Луи, эти стены видели его ребенком и юношей – она не могла бы разделить с ним те дни, ей довелось увидеть его спустя годы. Луи исчез там, где явно был кабинет. Она слышала, как звонит телефон, когда он поднял трубку, чтобы набрать номер, и принялась рассматривать картины, висевшие в холле, а потом стала водить пальцем по резному деревянному сундуку, стоявшему внизу, у лестницы. А что это была за лестница? Интересно, съезжал ли когда-нибудь Луи по перилам? – подумала она. Все дети наверняка стали бы так делать, если бы у них была такая возможность, а она уверена, что Луи был сорвиголовой.
Неожиданный звук заставил ее обернуться. Парадная дверь открылась, и вошел высокий светловолосый человек.
– Кто вы, черт вас побери? – спросил он. Немного задетая его удивлением, Дебби решительно посмотрела ему в глаза.
– Я приехала с Луи.
Человек фыркнул. Дебби показалось, что он выглядел очень рассерженным.
– Где он?
Она неопределенно кивнула.
– Он говорит по телефону.
Блондин направился прямо в кабинет. То, что он знал дом, и его некоторое сходство с Луи подсказало Дебби, кто он, прежде чем она услышала удивленный голос своего любовника: – Робин?
И тут словно разверзся ад.
Спустя годы, когда она пыталась точно вспомнить, что было сказано той ночью, Дебби обнаружила, что у нее полностью блокировалась память. Настолько ужасным было то, что последовало, что ее мозг пытался делать все, чтобы забыть о произошедшем далее, чтобы вычеркнуть из памяти всю сцену. Но, хотя обычные слова их взаимных обвинений были утеряны в вихре никогда не переживаемых ранее Дебби эмоций, она ни на единый миг не сомневалась, что двое людей раздирали друг друга на части.
Рэйф Пирсон выполнил свою угрозу и рассказал Робину о связи Луи с его женой, и Робин, как обезумевший бык, примчался в Ла Гранж, чтобы разобраться с Луи. Как и многие нежные люди, которые медленно закипают, его гнев был ужасен. Перепуганная, Дебби отшатнулась, когда двое мужчин с криками помчались друг за другом по лестнице, по комнатам. И все-таки она почему-то была очень спокойна, ощущала холодок, забившийся куда-то глубоко внутрь нее, и отчаяние, которое пришло вместе с полным унижением и ощущением собственной ничтожности.
Пока она ждала в Лондоне Луи, страдала по нему, обожала его всем своим существом, он изменял ей здесь, на Джерси, с собственной свояченицей. И хуже того, у него не было ни малейшего намерения сделать их отношения постоянными. Она находилась здесь только потому, что он хотел использовать ее для своих личных нужд, и его совершенно не заботило, насколько он унижал ее во всем этом деле. Она всего-навсего пешка в игре, которую он разыгрывал, чтобы добиться на Джерси всего, чего хотел. Только в этом заключался для него смысл в ней – а может, так было, всегда.
Дебби сжалась в холле, перепуганная, обиженная до предела. Она больше не знала, куда ей идти и что делать теперь. Она только понимала, что сердце ее разрывается.
