Оставайся здесь и давай поженимся сейчас, хотел он сказать, но побоялся.
Вместо этого он привел последний, довольно спорный, довод, который только смог придумать, чтобы убедить ее остаться в Австралии.
– А как насчет твоей новой работы?
– Я не приступлю к ней до следующего месяца и уверена, что, если попрошу их, они немного подержат ее для меня. Я ведь буду мелкой рыбешкой в огромном озере, когда начну работать в Дарби Грейс. У них там куча прекрасных, талантливых дизайнеров, и боюсь, что пройдет несколько лет, прежде чем они позволят мне что-нибудь фыркнуть по поводу собственного проекта.
– Но ты ведь уже весьма успешно выставляла свои проекты, когда работала в «Дрим Мэшин»?
– Это совершенно другой уровень, ты ведь помнишь, я попала туда прямо после колледжа. По-моему, я заслуживаю небольшого перерыва, тем более перед расхваленным Дарби Грейс. Вернусь, освежившись, и полностью отдамся карьере.
– Надеюсь, хоть что-нибудь останется для меня!
– О Син, ты же знаешь, что да!
– Все равно я бы не хотел, чтобы ты ехала.
– Ради Бога! – Она изогнулась и посмотрела ему в лицо. – Похоже, никто не хочет, чтобы я ехала. Мама с папой наезжали на меня сегодня утром насчет этого, хотя выдвигали не такую, как у тебя, причину. Похоже, у нас довольно запутанная семейная тайна.
Он засмеялся и отбросил свои легкие песочного цвета волосы с длинного костлявого лица.
– Не могу в это поверить. Я думал, твои джерсейские родственники настоящие аристократы. Не то что мои предки-каторжники.
– Но это правда – в самом деле! Кажется, моя бабушка убила своего сына, моего дядю Луи. Поэтому мои мама с отцом приехали в Австралию, чтобы убраться подальше от скандала… – Она прервала себя. Он с потрясенным лицом вытаращился на нее. – Почему ты так на меня смотришь?
– Ты шутишь, Джули?
– Нет, не шучу. Я понимаю, это звучит невероятно, – я и сама не могла сначала в это поверить. Даже не столько тому, что это случилось, хотя все это потрясает, сколько тому, что они хранили от меня эту тайну все эти годы! Невозможно поверить!
– Они разыгрывают тебя.
– Нет, не разыгрывают. Если б ты видел их лица… Я думала о том, что мы никогда, ни на одни каникулы не приезжали туда. Ведь это странно? Я понимаю, что это на другом конце света, но на сверхзвуковом самолете это же не так далеко – несколько часов на «конкорде».
– Твои родные, полагаю, вполне могут позволить себе «конкорд». Зачем же пользоваться самым дешевым транспортом, который им может обеспечить биржевая контора!
– Ну, не начинай опять. Терпеть не могу, когда ты становишься таким дураком. Тебя заносит не туда. Ну да, у них есть деньги, но не так уж много.
– Нет, всего лишь куча денег для бедных гомиков, у которых ни черта нет. Ну ладно, извини, вернемся к делу. Я думаю, вся эта история с убийством – лишь предлог, чтобы не дать тебе поехать. Не верю ни единому слову. – Он говорил напористо, словно убеждал себя в этом, и она с удивлением поняла, насколько потрясло его это сообщение.
И хватит для революционно мыслящего художника-левака. Хватит с него – урожденного австралийца, который хвастался тем, что предки его – высланные каторжники. Но за всем этим скрывалась поистине пуританская душа Сина.
– Ну если это их последние доводы, то обставили они все из рук вон плохо, – с нарочитой легкостью сказала она. – Теперь-то я решительно настроена поехать и посмотреть, что представляет собой моя семья.
– Позволь мне тоже поехать.
– Не глупи, Син. У тебя же сейчас нет каникул, да еще на целый месяц. Видишь ли, я еду, еду сама по себе. И все тут.
Она наклонилась, поцеловала его и обвила руками его шею – единственный способ закрыть ему рот, единственный безотказный способ, и он всегда срабатывал. Он поднял ее на руки и понес в кровать. Это она любила больше всего – поддразнивание, маленькие любовные игры, сильное горячее эротическое ощущение в теле, пока он раздевал ее. Почему всегда было лучше, когда их разделяла одежда, когда ею двигало чувство парящего нетерпения, которое заставляло ее желать… желать… этого. Но почему, когда это случалось, наступал такой упадок? Каждый раз, когда она заново переживала острые волны страсти, она думала: да, да, да! Сегодня это будет иным. Но только все всегда оставалось прежним. Ощущая его обнаженное тело, она всегда готова была вскрикнуть, чтобы он прокрутил пленку назад, как можно быстрее, пока не поздно: она знала наверняка, что интимный контакт подействует на нее отрезвляюще, как будто кто-то окатит ее ковшом ледяной воды.
Наверное, со мной что-то не в порядке, иногда думала Джулиет. Я ненормальна. Но она боялась рассказать кому-нибудь о своих ощущениях, и тем более Сину. Это было бы не слишком честно, раз уж он так этим наслаждался.
Но сегодня мысль о том, что он, возможно, потеряет, ее, придала Сину еще больше нетерпения, все закончилось слишком быстро, и Джулиет почувствовала себя еще больше, чем обычно, разочарованной, ибо возникшее вначале желание так и не нашло выхода.
– Сигарету? – Син протянул руку к пачке, лежавшей па тумбочке возле кровати.
– Нет, спасибо. – Уже больше года назад она бросила курить, но Син никак не мог удержать это в голове. – Это отвратительная привычка, – произнесла она, почему-то раздражаясь на него. – Посмотри только, какой коричневый потолок, и представь себе, что твои легкие будут такого же цвета, если ты не бросишь курить.