— Да мы что? Люди простые… Вот, картохи накопаем, продадим, в Монако съездим, все деньжата просадим и айда опять копать!
— Ха-ха-ха… Ну а если серьезно?
— Да что о нас — старикашках — говорить! Давай лучше о тебе. Вот только мне, и по секрету… У тебя какого размера грудь? Натуральная? А потрогать можно?
— Только в обмен на ваше сердце, — натянуто шучу.
— Так оно уже твое, котеночек!
Мне приходится, весело хихикая, уворачиваться. Кошмар! При этом с мужчинами он вел себя как нормальный, разумный человек. Но стоило нам остаться наедине, как в Аркаше просыпались хвостатые предки…
Стараясь произвести впечатление мыслящего «пупсика» и этим хотя бы чуть-чуть защитить себя от его покровительственных «сюсюканий», я без конца тараторила что-то «умное и познавательное». Например, после разговора про тенора, вспомнила, как Робертино потерял уникальный голос из-за жадности своего отца — тот заставлял его петь во время подростковой ломки тембра. И еще рассказала, что песня «Вернись в Сорренто» на самом деле посвящена не женщине, а губернатору этого самого Сорренто, который уходил в отставку, а его просили: «Вернись в Сорренто!»… Но Аркаша смотрел на меня, унизительно умиляясь, как на говорящую породистую лошадь, только что по «крупу» не похлопывал:
— Ух ты, какая!.. Ай, молодец! А ну-ка, пупсик, передай мне еще вкусненького.
Чем дальше, тем больше мне казалось, что мне достался САМЫЙ УРОДЛИВЫЙ ТИП НА ЭТОЙ ВЕЧЕРИНКЕ! Он называл меня «малышом», «пупсиком» и «котенком», от чего у меня волосы вставали дыбом даже на тех местах, где их не было. А еще я заметила, что между губами у него образовалась тонкая связочка из слюны, которая растягивалась по мере того, как он, разговаривая, открывал рот. И в этот момент налопавшийся Аркаша предложил выпить на брудершафт. Выпили, расцеловались. Последним поцелуем он впился мне в рот этими самыми слюнявыми губами, под радостный визг Анжелы. Повернулся к подошедшему Косте: «Ой, ну влюбился просто с первого взгляда, веришь! Это судьба!» Мне хотелось плакать от досады.
— Анжел, господи, ну чему я должна радоваться-то? Такой урод! — доставала я в туалете красящую губы подругу.
— Слушай, ну чего ты кочевряжишься! Нормальный парень! А тебе Мела Гибсона надо?
— Ну почему сразу Гибсона… Ну только бы не этот! Все остальные-то нормальные… И Юрий ничего, и твой Костя… А этот лезет ко мне с дебильными просьбами про грудь и на губах у него слюни постоянно!
— Ну и что! — пожала плечами Анжела. — А мой Костя чавкает, когда есть суп, у него три седых волосинки на письке, и он заставляет меня каждую ночь играть в пионера и пионервожатую. Типа, он мальчик, у которого подростковый стояк, а я оголодавшая в пионерлагере взрослая бабень, которая говорит ему «спи, маленький», а сама трахает… Но за это я вчера чуть ли не всю новую коллекцию туфель от Джимми Чу скупила. Так что ты, вместо того чтобы выпендриваться, успех бы развивала. Видела, как он на тебя запал?
— Развиваю… — вяло вздыхала я. — А стоит этот «баран», то есть овчина, выделки-то? Чем он хоть занимается?
— Я не помню точно, но что-то связанное с налогами. Можно будет потом у Кости спросить… Кстати, он мне говорил, что этот Аркаша на короткой ноге с Патриархом! Что тот его сына крестил! И потом, что-то я не пойму, ты собираешься завтра в дождливую Москву или хочешь с нами на яхту и еще неделю на Лазурке погреться?
— Наверное, погреться…
— Так вот, этот самый Аркаша здесь виллу и яхту арендует. Поняла, какого я тебе «зверя» подогнала?! Да не куксись! Ты только представь себе, как мы зажжем! Сначала на яхте оттянемся, потом можно будет у него погостить. Будем ходить на самый модный пляж «Монте-Карло Бич». Ты знаешь, сколько туда абонемент на сезон стоит? Больше семи тысяч евро! А Костик сказал: «Для тебя, моя конфетка, все, что угодно!» Разводи Аркашу, и тогда мы еще сгоняем в Канны и устроим шопинг! Йо-хоо!
Мы вышли из туалета, и, повиснув на руке у своего кавалера, я с ужасом поняла, что не то что Анжеле, сама себе не задала вопроса о том, а как я собираюсь провести сегодняшнюю ночь, если мы остаемся в гостях у этого павиана. Не говоря уже об остальных ночах, в открытом море на яхте и потом?.. Он же мне прохода не даст!
Горжусь своим «ошейником»
«Джиммис», на мой вкус, ничем не отличался от других громыхающих ночных клубов. Те же лазеры, те же экраны, те же ВИП-зоны, только побольше. Ну, еще «шоу» — куча клеток по периметру, в которых извиваются девушки гоу-гоу в костюмах садо-мазо. Однако именно это место считается самым престижным на Лазурном побережье. Что касается прохода, то действует та же система, что и в Каннах, только цены на порядок выше, и безбожно дорогая выпивка. Анжела говорила, что русская тусовка, живущая в Монако, купила там нечто вроде абонемента на три ВИП-столика — по десять тысяч евро в месяц за каждый. Понятия не имею, за один из них мы уселись или нет… К тому времени у меня уже слипались глаза. Но все же распирала какая-то необъяснимая гордость. Вот топчутся девочки в танцевальной зоне… Они выложили по сотне только за то, чтобы войти сюда, попасться кому-то на глаза и получить шанс оказаться на МОЕМ нынешнем месте — в ВИП-зоне, в окружении сильных и богатых мужчин!
«И вот сейчас эти девочки с завистью смотрят мне вслед, пытаясь угадать, чем я лучше их? — думала я. — Почему я уже здесь сижу, а они нет? Почему меня бесплатно поят шампанским, а у них не всегда есть даже на пиво по местным ценам?»
Сейчас, в связи с этим воспоминанием, в моей памяти всплывает лишь отрывок из булгаковского «Собачьего сердца», там, где пес Шарик несказанно гордится ошейником: «Ведь ошейник для собаки все равно что портфель…» Так и охотницы, в сущности, гордятся своими «ошейниками».
При этом, думая так, я благополучно упускала из виду, что далеко не все девушки пришли за шансом, некоторые, возможно, пришли просто потанцевать. Причем со своими симпатичными парнями. Но мне не хотелось об этом думать, потому что это означало бы признать свое поражение, признать, что мое положение — пусть даже и в ВИП-зоне, но с годящимся мне в отцы слюнявым толстяком — хуже, чем у этих девушек. А этого допустить я никак не могла! Я ведь так старалась, добиваясь такого результата…
Кстати, вопрос с ночевкой достаточно просто разрешился. Перед отъездом в клуб я твердо заявила Анжеле, что не хочу и не буду спать с Аркашей. И что раз они у него останавливаются, то меня надо срочно отправить обратно в Канны.
— Поддерживаю, — неожиданно согласилась Анжела. — Он и так достаточно крепко на крючке, чтобы давать ему еще что-то. Теперь надо поводить за нос. Но уезжать-то зачем? Мы с тобой на яхту хотим? Хотим! И Аркаша нас берет. Ты просто скажи ему при удобном случае, что не хочешь обрекать себя на «соблазн», поэтому уезжаешь… Ему будет приятно, что ты можешь его жирами соблазниться, и он тебе, уж поверь, любую неприкосновенность пообещает.
Анжела была опытной девушкой. Все вышло именно так, как она сказала. Когда мы ехали в клуб, Аркаша уселся со мной на заднем сиденье, и первое, что он прошептал мне на ухо, как только мы тронулись: «А ты какого цвета трусики носишь?» Далее я идеально, как по партитуре, сыграла свою тему.
— Аркадий, я боюсь, что мы с тобой так слишком далеко зайдем… — Трагичности моего голоса в тот момент позавидовала бы, наверное, даже Вера Холодная. — Ты удивительный и, похоже, мастерски умеешь растормошить, вскружить голову женщине. Но я не хочу поддаваться, я пока не готова… Видимо, мне придется уехать, потому что я боюсь, что ты будешь давить.
В ответ на эту тираду я получила несколько слюнявых поцелуев в плечо и горячее обещание не давить.
— Малыш, ты что же, меня совсем монстром считаешь? Я не хочу тебя ломать… Просто останься отдохнуть… вот и подруга твоя здесь. Вместе на яхте позагораете, а мы — старикашки — вами
