дверь.
– Олеся! – бросила в темноту, еще не зажигая света, уверяя себя, что сестра, устав с дороги, легла спать.
Но в комнате Олеськи не было.
– Вот это да, – произнесла Кристина тихо и рухнула в кресло. Чувствовала себя совершенно опустошенной и никак не могла собраться с мыслями.
«Ведь поезд наверняка пришел. В таком случае, где эта вертихвостка?» – Кристина глянула на телеграмму, посланную родителями за три дня до отъезда Олеськи. Потом схватила телефонный справочник и нашла в нем номер дежурного по Киевскому вокзалу.
Позвонила и узнала, что поезд давно пришел.
– Ах, Олеська, Олеська. Не надо было тебе приезжать. – Она долго сидела в кресле и курила, надеясь, что сестра вот-вот заявится.
Эта Олеська с детства была противной девчонкой и всегда попадала в какие-нибудь неприятные ситуации, выпутаться из которых ей помогала Кристина. Теперь она приехала сюда и опять сядет на шею старшей сестре.
Стрелки часов неумолимо отсчитывали время. Было половина первого ночи. Кристина стояла у окна, вглядываясь во всех подходящих к подъезду девушек. Злилась на Олеську и на себя. Все-таки опрометчиво она поступила. Глупо и жестоко. Надо было встретить ее.
Глава 2
В половине десятого вечера майору Калинину позвонил оперативный дежурный.
Трубку снимать не хотелось. Знал майор, эти поздние звонки означают одно – где-то произошло убийство, и потому информация идет к ним в отдел.
Калинин вздохнул, притушил сигарету и не торопясь поднял трубку.
– Не ушел еще домой? – спросил дежурный. – Кажется, есть дельце для вашего отдела.
– Труп? – без интереса спросил майор, вытягивая из пачки новую сигарету. Давно собирался бросить курить. Да разве при такой работе бросишь. Все на нервах, и успокоить их можно только стаканом или сигаретами.
– Труп, – подтвердил дежурный.
Калинину не понравился его голос. Он будто радовался. Ведь знал, что, кроме Калинина, в отделе никого нет, и позлорадствовал по поводу привалившей майору работы.
Но майор не сдавался, спросил:
– А с чего ты решил, что этим делом должен заниматься наш отдел? Мы что, со всего города будем трупы собирать?
– Там особо тяжкое убийство. Не кипятись, Василич. Лучше бери своих гавриков – и вперед, – как бы оправдываясь, проговорил дежурный.
Калинин протяжно вздохнул, предвкушая прелесть бессонной ночи.
– Все мои гаврики разбежались по домам.
Дежурный на это ответил с безразличием:
– В общем, как хочешь. Я выполняю распоряжение начальника дежурной части. Мне приказали позвонить тебе, я позвонил. Сделал сообщение.
Ну как тут обижаться на служаку дежурного. И Калинин сказал:
– Ладно. Сообщай, где это произошло?
– На улице Матросова. Патрульные обнаружили труп девушки.
– Документы при ней есть?
– А черт его знает. Я про документы у них не спросил. Это ведь по вашей, сыскной части. Да ты езжай. На месте все посмотришь.
Калинин положил трубку и неторопливо закурил, думая: труп все равно никуда не убежит, а наследить усердные патрульные наверняка уже успели.
Потом майор, все так же без излишней суеты, достал из сейфа табельный «ПМ», засунул его в кобуру. С минуту смотрел на телефон, раздумывая, звонить домой или нет. Решил, не стоит. Ничего хорошего не будет, кроме нагоняя от жены. И вышел. Предстояла работа, которую он делал изо дня в день более двадцати лет.
После душного кабинета вечерний воздух казался упоительным.
Майор даже на минуту закрыл глаза, пытаясь отвлечься от всего надоевшего.
– Едем, товарищ майор? – услышал Калинин нетерпеливый голос дежурного водителя.
Заждался бедолага возле своего микроавтобуса. У них, оперативных шоферов, тоже незавидная работа.
– Поехали, – сказал майор.
Место, где произошло убийство, густо заросло кустами сирени.
От проезжей части досюда метров десять, а до ближайших домов и того больше. И не нашлось никого, кто бы видел, как один человек лишал жизни другого. А ротозеев набежало полно.
Тут же были деловитые люди в штатском, суетящиеся возле трупа, и несколько сержантов патрульно-постовой службы.
Калинин узнал дежурного следователя прокуратуры, подошел, поздоровался.
Следователь кивнул на труп девушки.
– Очередное похожее убийство, – сказал он, намекая на то, что за последние две недели подобным образом были убиты уже две молодые женщины.
Калинин глянул.
Луч карманного фонаря осветил круг примятой травы, облитой кровью, в котором лежала полураздетая девушка. Это сразу наводило на мысль, что жертва подверглась изнасилованию. Но самое ужасное – огромная рана на шее, от уха до уха, послужившая причиной смерти. Желеобразные сгустки крови еще выделялись из нее.
Те две женщины, на которых намекнул прокурорский следак, тоже умерли от того, что им перерезали горло. И тоже от уха до уха. А еще у них были срезаны мочки ушей. Убийца не стал утруждать себя расстегиванием сережек. Просто срезал мочки по самые дырочки.
У этой девушки тоже не оказалось мочек.
– Похоже на то, – согласился Калинин, испытывая чувство, похожее на стыд.
Какой-то маньяк убивает женщин, а они, опытные сыщики, не могут его поймать. И он, чувствуя свою безнаказанность, словно насмехается над ними, наглеет.
– Нам бы не помешало узнать, кто она такая. – Майор присел на корточки, потрогал руку девушки.
Рука была холодной.
– Часа три-четыре прошло с момента убийства. Не больше, – уточнил суетившийся возле трупа эксперт.
Но Калинин показал ему на пальцы убитой.
– Я не это имел в виду. У нее на пальцах были перстни. Она сопротивлялась. Пальцы были напряжены. Припухли. И когда убийца снимал перстни, на пальцах остались едва заметные кровоподтеки.
Эксперт внимательно осмотрел пальцы.
– Действительно. Изнасилование плюс грабеж.
– Выходит, так, – согласился следователь прокуратуры и посмотрел на майора Калинина.
– Во всяком случае, повозиться придется, – сказал Калинин.
Прокурорский следак внимательно осмотрел содержимое сумки и остался недоволен.
– Никаких документов, – с сожалением проговорил он, зная, как сложно в таких случаях установить
