разведками, они вправе требовать от нас все материалы расследования… Что ты им на это скажешь?
Я кивнул на свой блокнот.
– Как видишь, о том, что они подсунут этого Буранского в роли убийцы, я знал еще позавчера. Там же записаны и выводы: не ввязываться и не терять время на опровержения.
– Хорошо, – сказал Генеральный. – Чем конкретно мы можем вам помочь?
– Первое, – сказал я. – Мне в бригаду нужен следователь Венделовский. Второе: когда вы пойдете к Андропову, постарайтесь затянуть это совещание максимально…
– А ты не пойдешь? – удивился Каракоз.
Девятилетняя Катя Ужович, любительница пирожных «наполеон», сидела в мягком кресле полутемного кинозала; с Катей сидела ее мать, исполненная сознанием важности персоны своей дочери. Но на мать никто тут не обращал внимания, а все – Пшеничный, старший эксперт НТО капитан милиции Нора Агишева и капитан Ласкин – смотрели только на Катю и следили за каждым движением ее лица.
Перед Катей плыли на киноэкране человеческие губы самой разной конфигурации – тонкие, полные, большие, маленькие… Нора Агишева, управляя рычажками дистанционного управления, словно фея- волшебница, вела эти губы по экрану и приставляла к носу, который уже утвердила наша единственная девятилетняя свидетельница.
– Ну-ка, припомни, Катя, такие губы были у человека, который хромал? – спрашивала Агишева. – Или – такие? Или – вот эти?
– Нет, – авторитетно заявляла Катя. – Тот дядя вообще закусил губу, когда я его видела…
– Закусил? – оживилась Нора. – А зубы ты видела? Какие были зубы? Большие?
– Один зуб был железный, – сказала Катя.
– Ну да? – весело воскликнула Нора, стараясь придать этой кропотливой и напряженной работе характер игры. – Ну-ка, посмотрим, какие бывают зубы. Где у нас тут зубы?…
В соседнем кинозале младший эксперт НТО лейтенант Женя Тур работал со свидетелем убийства на станции метро «Маяковская» – Юрием Аветиковым. На киноэкране уже очерчивалось круглое лицо и тонкие белесые брови преступника.
Наташа Бакланова вела своего сына Ваську в детский сад. Она держала его за руку, но мальчишка норовил вырваться и прокатиться по ледяной, наскольженной подростками дорожке. У еще закрытого магазина «Лейпциг» стояла длинная очередь заснеженных людских фигур: люди приезжают сюда рано утром со всей Москвы в ожидании импортных товаров – детского и женского белья, косметики, галантереи, игрушек. Три милиционера прохаживались вдоль очереди, следя за порядком. Наташа подошла с сыном к концу очереди, выяснила, что сегодня будут «давать» женские сапоги и заняла очередь – усатый старик в дубленом кожухе послюнявил химический карандаш и написал ей на ладони номер «427». «Но перекличка через каждые полчаса!» – предупредил он ее. «Я успею, – сказала Наташа. – Я только отведу его в детсад, я живо…» И пошла с сыном дальше.
Параллельно ее движению по противоположной стороне проспекта Вернадского двигалась легковая машина с одним из тех «паханов», у которых вчера побывал Светлов.
Тем временем платный агент МУРа и бывший король ростовских домушников по кличке Фикса – Володя Азарин ювелирно открыл отмычкой дверь баклановской квартиры и приступил к незаконному обыску.
– После убийства Нины в нашей игре нет правил, – сказал мне сегодня ночью Светлов. – Мы должны знать, что он носит в своем портфеле, что лежит у него дома в письменном столе, а если потребуется, – я вскрою сейф в его кабинете, прямо у вас в Прокуратуре!…
В архиве канцелярии Московского циркового училища Марат Светлов отыскал личное дело Тамары Бакши, выпускницы отделения конно-цирковой эксцентрики. Той самой Тамары, с которой его познакомила пять дней назад моя Ниночка, и с которой он ночевал у меня дома с пятницы на субботу. От имени этой Тамары вчера в 7.45 утра Нине звонила Светлана Агапова, рыжая подруга Мигуна. И от ее имени она назначила Нине это роковое свидание. А может быть, это звонила и сама Тамара? Светлов позвонил в Московский адресный стол и незамедлительно получил справку: Тамара Викторовна Бакши, 1962 года рождения, незамужняя, прописана по адресу: Москва, улица Гагарина.
Из рапорта капитана Э. Арутюнова бригадиру следственной бригады И. Шамраеву:
«В ходе осмотра места жительства погибшей на станции метро „Маяковская“ гражданки Агаповой Светланы Николаевны мной установлено: г-ка С.Н. Агапова, 1941 года рождения, врач-гинеколог медпункта при гостинице „Украина“, одинокая, проживала в трехкомнатной квартире по адресу прописки. Квартира обставлена богатой мебелью, с множеством картин-подлинников, подаренных, как это видно из дарственных надписей, Агаповой известными художниками, в том числе Ильей Глазуновым, Расимом Гасанзаде, Яковом Майским-Кацнельсоном и др. Среди картин также работы Сандро Катаури. В туалетных столиках и шкафах обнаружено большое количество драгоценностей и уникальных ювелирных изделий, которые переданы мной в экспертный отдел Алмазного фонда для определения их общей стоимости.
ТАКЖЕ НАЙДЕНО: б (шесть) МУЖСКИХ КОСТЮМОВ 56-го РАЗМЕРА, ДВЕ ДЮЖИНЫ МУЖСКИХ СОРОЧЕК И ДВА ВОЕННЫХ МУНДИРА ТОГО ЖЕ РАЗМЕРА – ПАРАДНЫЙ И ПОВСЕДНЕВНЫЙ – СО ЗНАКАМИ ОТЛИЧИЯ ГЕНЕРАЛА АРМИИ, ЗНАЧКОМ „ЗАСЛУЖЕННЫЙ ЧЕКИСТ СССР“ И ДВЕНАДЦАТЬЮ ОРДЕНСКИМИ ПЛАНКАМИ. ЭТИ МУНДИРЫ, МУЖСКАЯ ОДЕЖДА, А ТАКЖЕ МУЖСКОЙ СЕРЕБРЯНЫЙ БРИТВЕННЫЙ ПРИБОР С ГРАВИРОВКОЙ „ДОРОГОМУ СЕРГЕЮ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ОТ СВЕТЛАНЫ“, ВТОРАЯ ЗУБНАЯ ЩЕТКА В ВАННОЙ И ФОТОГРАФИИ В АЛЬБОМАХ НЕ ОСТАВЛЯЮТ СОМНЕНИЯ В ТОМ, ЧТО:
1. ВЫШЕПЕРЕЧИСЛЕННЫЕ МУЖСКИЕ ВЕЩИ ПРИНАДЛЕЖАЛИ ГЕНЕРАЛУ МИГУНУ.
2. КВАРТИРА ГРАЖДАНКИ АГАПОВОЙ БЫЛА ТАКЖЕ МЕСТОМ ВРЕМЕННОГО ИЛИ ПОСТОЯННОГО ЖИТЕЛЬСТВА ГЕНЕРАЛА МИГУНА.
Обращает на себя внимание тот факт, что хотя квартира гр. Агаповой полна драгоценностями, меховыми шубами из норки, голубых песцов и лисицы и импортной стереомагнитофонной аппаратурой, в квартире НАПРОЧЬ ОТСУТСТВУЮТ КАКИЕ БЫ ТО НИ БЫЛО МАГНИТОФОННЫЕ КАССЕТЫ И ПЛЕНКИ, А ТАКЖЕ БЛОКНОТЫ, ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ И КАКИЕ-ЛИБО ИНЫЕ ЗАПИСИ. В связи с этим возникает предположение, что вышеназванные предметы были изъяты или похищены ДО произведенного мной осмотра и, возможно, теми же лицами, которые на станции метро „Маяковская“ похитили у гр. Агаповой ее сумочку, где, по словам свидетеля убийства Ю. Аветикова, находились магнитофонные кассеты с записями, произведенными негласно на даче у Михаила Андреевича (Суслова)…»
Вета Петровна Мигун вышла из станции метро «Киевская», поднялась эскалатором на Киевскую площадь и стала в очередь на автобус № 119. Рядом, в пяти шагах, была стоянка маршрутного такси, но Вета Петровна терпеливо стояла на двадцатиградусном морозе в ожидании автобуса – прямая, строгая пожилая женщина, почти старушка, в заношенном каракулевом пальто. Морозный метельный ветер еще резче заострял сухие черты ее лица и тонкие подобранные губы. Наконец, пришел автобус, его битком заполнила шумная публика, которая по дороге громко обсуждала нынешний небывалый снегопад и аннексию Израилем Голанских высот. Кто-то вслух читал газету:
«За последние пять дней в Москве выпало свыше 20 миллионов кубических метров снега и высота снежного покрова на улицах достигает 36 сантиметров, а в некоторых местах образовались трехметровые снежные сугробы…»
Через пять остановок автобус с надрывом взобрался на крутое, заснеженное взлобье Воробьевских гор, откуда в ясную погоду открывается лучший вид на Москву, миновал Дом гостей Министерства иностранных дел СССР и остановился на противоположной стороне улицы, у проходной киностудии «Мосфильм». Вся публика вышла из автобуса, и Вета Петровна вышла вмеcте с нею. Но, в отличие от этих штатных работников «Мосфильма», у Веты Петровны не было служебного мосфильмовского пропуска,
