Вронская закусила губу.
Ничего не понятно из этих материалов. Зачем только Седов принес эти огромные стопки! Чтобы оценить, насколько добросовестно может проводиться расследование? О да, только одних допросов было проведено штук триста, опрашивались коллеги, соседи, друзья – все-все, с кем хотя бы иногда пересекались Липины. Отдельным списком к материалам прилагается такой огромный перечень фамилий – впечатляет. Но что толку, ничего вся эта скрупулезность не проясняет! У следователя, который вел это дело, действительно были все основания прекратить производство в связи с неустановленностью лица, которое надлежит привлечь к ответственности. Убийца до сих пор на свободе. А может, Вадим должен был стать еще одной жертвой? Просто справиться с ним оказалось сложнее, чем с бедной Таней?..
– Завтра отвезу тебя к Вадику, будем с ним разговоры разговаривать. Может, что-нибудь и выясним. Что гадать – все равно ситуация не проясняется. Правда, у меня завтра намечается тендер, но фиг с ней, с работой. А теперь – отбой – распорядился Андрей, убирая с одеяла бумаги. – Уже светает, между прочим. Дарину пока от твоих родителей забирать не будем. Береженого бог бережет, как говорится…
Выключив лампу, Лика забралась под одеяло, прижалась к Андрею и закрыла глаза.
Все-таки как хорошо, когда тебя понимают!
Другой бы на месте Андрея стал читать морали: этого не делай, туда не ходи, все это может плохо закончиться. Здорово, что Андрей тоже считает: в произошедшем обязательно надо разобраться, причем настолько скрупулезно, чтобы спорных вопросов не осталось вообще.
«Мы на одной волне, – Лика обняла Андрея и улыбнулась. – Надо еще завтра найти эту самую Марию Дмитриевну и поговорить с ней…»
Она уже почти засыпала, когда вдруг ей вспомнились дрожащие губы соседки Лены, отчаянный страх в огромных голубых глазах.
«Ерунда, – прокомментировала новый приступ подозрений Вронская. – Лена обожает собак. Ну разве могут люди, которые любят собак, делать такие ужасные вещи?! Седов бы сказал: в этой жизни невозможно только одно – ходить по потолку; со всем остальным – имеются варианты. Но, конечно, у Володи уже наступила профессиональная деформация, он не верит людям совершенно и просто не может объективно воспринимать реальность, все время ждет какого-то подвоха, удара…»
Вронской показалось, что она продремала всего пару минут. И вот уже у лестницы, ведущей на второй этаж, поскуливает Снап, а вся спальня залита ярким солнечным светом.
Она быстро выбралась из постели, натянула шорты и майку и заторопилась вниз.
Ближайшие планы вырисовывались простыми и незамысловатыми.
Сначала надо вывести Снапа на лужайку – иначе он не угомонится, будет гавкать и обязательно разбудит Андрея. Потом было бы здорово успеть сделать блинчики к завтраку – если уж не повезло накормить любимого мужчину ужином, то надо хотя бы с утра порадовать его чем-нибудь вкусненьким. Затем – быстро привести себя в порядок и поехать к Вадиму.
Однако сбой произошел уже на первом пункте программы.
Взяв Снапа на поводок, Лика прошла по дорожке, открыла калитку, машинально обернулась, заметив боковым зрением какой-то странный белый лоскуток, прикрепленный к воротам.
Это была не ткань, а чуть отклеившаяся записка, трепещущая на ветру.
Распечатанный на принтере текст оказался очень коротким:
«Вронская, тебе не жить».
– Да нет же, это просто глупая шутка, – прошептала Лика, с трудом удерживая рвущуюся с поводка собаку. – Никто не предупреждает перед тем, как убить. Мне надо взять чистый файл, осторожно снять бумажку, упаковать ее и отвезти Седову, пусть отдаст на экспертизу.
Собственный голос постепенно немного успокаивал.
Стиснувший сердце страх отпускал.
Но только руки все равно тряслись, на висках чувствовалась липкая холодная испарина.
Как же все-таки страшно умирать…
Первая реакция, до того, как удается все взвесить и проанализировать: господи, не надо, у меня же ребенок, не хочу, еще рано, еще так рано…
«Затащить мне ее в постель или не стоит? – думал следователь Владимир Седов, любуясь тонким профилем сидящей возле его стола женщины. – Барышня она симпатичная. А я уже два года как в разводе, никаких постоянных отношений нет, поэтому и обязательств хранить верность тоже не имеется. И потом, как говорится, жена – не стена… Вообще странно, женщин у меня было довольно много, самых разных: и умницы, и не так чтоб очень, и бизнес-леди, и актрисы. И всегда у них, как у сиамских близнецов, через пару месяцев встреч возникали одни и те же вопросы: «Где был? С кем пил? Где деньги?..» А кстати говоря, когда ж я последний раз занимался сексом? Кажется, сто лет уже прошло. Пару месяцев назад отмечали отправку в суд муторного сложно продвигавшегося дела, и наша стажерка, вмазав водочки, напросилась ко мне в гости. Но я смутно помню, получилось у нас там что-нибудь путное или нет. Практика у девушки закончилась, мне она больше не звонила – похоже, оказался не на высоте. А эта соседочка все-таки очень даже ничего. На актрису американскую похожа. Интересно, если ей предложить хорошо провести время – она сразу согласится или начнет выламываться? Нет, в принципе, я никуда не тороплюсь; мог бы сводить ее в кафе или кино – работы, конечно, навалом, но начальник только ушел в отпуск, можно же и мне иногда пожить по-человечески, тупо уйти с работы в семь вечера и пригласить симпатичную малышку в кино…»
Лена позвонила с утра пораньше и сказала, что у нее есть какая-то важная информация. Видимо, соседка Лики Вронской в момент разговора уже находилась недалеко от прокуратуры, ей понадобилось не более двадцати минут, чтобы появится в кабинете.
В джинсах и маечке, она казалась совсем худенькой, к тому же волновалась, как школьница: покраснела, чуть не приземлилась мимо стула, кусала губы.
«Важная информация» пока касалась почему-то перечисления невероятного количества собак, которые жили у Лены, с подробным описанием их расчудесной внешности и трагической судьбы. Похоже, девица даже явно намекала, что готова передать пару-тройку своих подопечных в надежные следовательские руки!
Слушать весь этот бред Володе было совершенно не интересно.
Подумаешь, собаки страдают!.. Конечно, их немного жаль, но куда больше жалости вызывают дети, растущие в семьях алкоголиков, брошенные старики, тяжелобольные люди. На службе тут такого насмотришься – волосы дыбом встают от человеческой глупости и жестокости! Проблемы животных по логике надо разруливать после того, когда решатся все проблемы людские. Ну или если уж так велика потребность в зверье – заведи себе котика (песика) в скромном единичном количестве. И заботься о своем звереныше, думая, что спасаешь мир, – хотя на самом деле речь идет просто о невозможности хозяина животного найти среди членов своей семьи подходящий объект для приложения любви, ласки, внимания. Этой бы самой Леночке – мужика хорошего заиметь и двоих деток. Тогда у нее ни времени, ни желания бы не осталось псарней заниматься…
– …собачек у меня много, поэтому выгуливаю я их в несколько этапов, – звенел тоненький Ленин голосок. – Сначала вывожу самых маленьких собачек – им побыстрее надо писи-каки вывалить, потому что у них мочевой пузырь слабее, а в вольере они у меня свои дела не делают, терпят.
Услышав про «писи-каки», Седов скрипнул зубами. И уже собирался намекнуть барышне, что ее «важная информация», конечно, безумно важна и интересна. Но выслушать ее он готов, по крайней мере, в нерабочее время, а в настоящий момент – дел выше крыши!
Но только… эти Ленины ключицы торчащие, ранние морщинки у красивых глаз, а руки такие тонкие – как прутики…
«Ладно, хрен с ней, пусть посидит тут пока», – решил Володя, поворачиваясь к железному чуть облезшему сейфу. Там кроме материалов находящихся в производстве дел стояла «дежурная» бутылка водки, к которой совсем недавно присоединилась большая коробка шоколадных конфет, врученная ненормальной мамашей свидетеля. Парень тот был совершенно непричастен ни к какой криминальной крамоле, однако, похоже, у граждан уже (не на пустом месте, разумеется) начал формироваться рефлекс профилактической взятки-презента.
«Кофе девочке сделаю, конфетами накормлю, – продолжал рассуждать Седов. – Пусть хоть отдохнет тут
