Андрей пожал плечами:
– Понятия не имею. Какое кафе с такой разбитой рожей? Давай в машине побазарим.
– Хорошо, – Лика прищурилась. – Кстати, вон она уже и идет.
И правда, калитка в невысоком заборчике, огораживающем символический участок перед таунхаусом Вадима, приоткрылась и по тротуару к «Мерседесу» Андрея заторопилась стройная брюнетка.
Рассматривая ее, Лика поразилась переменам, произошедшим с ее внешностью. Буквально десять минут назад Мария Дмитриевна, растрепанная, в наспех наброшенном халатике, выскочила из своей спальни. Теперь к машине приближалась стильная леди, одетая в безукоризненный светло-бежевый костюм, с совершенно незаметным и естественным (а потому требующим и времени, и навыков) макияжем.
Прекрасная, собранная, деловая, невозмутимая…
Суперпрофи, умеющая абстрагироваться от эмоций и в любой ситуации пытающаяся контролировать себя во всем? Или… холодная циничная стерва, имеющая в этом трагическом раскладе свой интерес?..
Явно неглупая, очень красивая – гувернантка Тани пока находилась за скобками всего произошедшего.
А ведь Седов предупреждал: разгадка этого преступления может быть обусловлена событиями прошлых лет. Следовательская интуиция редко подводит…
– У меня мало времени, – расположившись на заднем сиденье машины, заявила Мария Дмитриевна, расправляя длинными пальцами невидимые складки на юбке. – Мы готовимся к похоронам, очень много вопросов надо решить.
Андрей неуверенно кашлянул:
– Мы могли бы вам помочь.
Она окатила его ледяным взглядом:
– Не думаю, что Вадим Александрович с энтузиазмом отнесется к подобному предложению.
Лика почувствовала: еще немного – и она сорвется, начнет кричать, что пока все тут заняты выяснением отношений, преступник разгуливает на свободе; что задержанный строитель никак не может объяснить обстоятельства, при которых рядом с телом девушки нашли кольцо с сапфиром, а еще записку с угрозами, появившуюся на заборе дома.
Изо всех сил стараясь не давать волю своим эмоциям, она тихо заговорила. О том, как важно разобраться в произошедшем; о том, что это можно сделать только вместе; о том, что всем больно – однако надо попытаться взять себя в руки.
– Я не знаю, чем могу вам помочь. – Голос Марии Дмитриевны немного потеплел, но ледяная настороженность во взгляде осталась. – По распоряжению Вадима Александровича я постоянно находилась рядом с девочкой. Как педагог я считала тот образ жизни, который ведет Татьяна, противоестественным. И неоднократно пыталась убедить Вадима Александровича в том, что предоставление большей свободы сестре только положительно сказалось бы на ее эмоциональном состоянии, позволило бы приобрести собственный жизненный опыт. Но он очень опасался нежелательных знакомств, наркотиков, снижения успеваемости. Девочка жила в стерильной идеальной среде. Я предполагала, что такое воспитание приведет к проблемам. К сожалению, так и случилось.
– Что вы имеете в виду?
– Убийство, конечно. У Тани был ограниченный круг общения. Она не знала, как вести себя с парнями, с девушками; она постоянно переживала из-за своей внешности и фигуры – и рядом не было никого, кто мог бы ее убедить, что она сама придумала все эти недостатки. Что такое опасность – она тоже не знала. Я боялась, что ей будет очень легко причинить вред. К сожалению, так и случилось.
– Она влюблялась?
Мария Дмитриевна покачала головой, и темные волосы красиво рассыпались, демонстрируя идеальную линию каре.
– Но поклонники у нее были?
– Думаю, нет. Она же ни с кем не общалась, не встречалась. Иногда с ней пытались познакомиться парни. Но на этот счет у меня были четкие инструкции, я просто пресекала общение молодых людей и увозила Таню. Девочка очень страдала, конечно. К счастью, Вадим предложил нам почаще путешествовать. Новые впечатления создавали у Тани иллюзию меньшей обделенности. Хотя, по сути, у нее ведь даже не было подружки, которой можно похвастаться фотографиями и сувенирами. Вся жизнь девочки протекала перед моими глазами. Разумеется, ее это нервировало, она постоянно провоцировала конфликты и ссоры. Думаю, она меня ненавидела.
– Скажите, у Тани был дневник?
Гувернантка кивнула.
– Да, она любила записывать свои мысли. Иногда показывала мне какие-то записи – в основном те, которые касались путешествий; Таня работала над стилем. Она не хотела быть ни журналисткой, ни писательницей, но литературу обожала. Девочка с детства жила в мире книг. По крайней мере, литература дарила ей встречи с людьми и общение, которого не было в реальной жизни… Сначала она писала в каких- то тетрадках, на листках. А потом Вадим купил ей ноутбук. Вообще для Тани очень поздно приобрели компьютер, Вадим считает Интернет рассадником порока. И он ограничивал сестру, пока это было возможно. Но потом она все-таки уговорила Вадима, он подарил ей ноутбук, сделал доступ к Интернету.
Лика слушала ровный голос Марии Дмитриевны, пыталась себе представить ту жизнь, о которой она говорит, – и не могла. Как это так – не общаться с друзьями, не иметь даже подружек, пить кофе или заниматься фитнесом в обществе гувернантки?.. Да ведь это же ужасно! Здравомыслящий человек никогда не стал бы создавать для близкого человека такие условия. Если бы… Если бы он только чего-то не боялся, наверное… Если бы не предполагал – может произойти что-то действительно ужасное…
– Мария Дмитриевна, а Вадим не ставил вас в известность о том, что безопасности девочки что-то угрожает? – спросила Лика, доставая из аптечки бинт. Вата закончилась, из ссадины на лице Андрея снова потекла кровь, надо ее промокнуть. – Все-таки убийство его родителей до сих пор не раскрыто.
– Да, мне кажется, он чего-то опасался. Те меры контроля, на которых он настаивал, были слишком суровыми. Но прямо об угрозах он ничего не говорил… Я думаю, это были в какой-то степени обоснованные опасения. Со мной уже разговаривали люди из милиции, показывали фото. Я опознала одного мужчину, он следил за нами. Тот парень, который со мной говорил, сказал, что этого человека задержали по подозрению в убийстве Тани.
– А в семье Липиных имелись какие-то ценности, произведения искусства?
– Понятия не имею. Я приезжала к Тане утром, отвозила ее в институт. Потом мы обедали, ходили по магазинам, ездили в спортзал. После возвращения Вадима я была свободна. Девочка не любила мое общество, хотя я старалась сделать для нее все, что возможно в рамках тех условий, которые мне поставил работодатель. Я не многое знаю об этой семье, про какие-то ценные вещи мне ничего не известно. Мы не были близки и дружны, не общались, как общаются друзья.
– Просто по подозрению в убийстве Тани задержан строитель. Он сказал, что у девушки был альбом Пикассо, который она хотела продать, и я пытаюсь понять, откуда она могла его получить.
На красивом выразительном лице женщины промелькнуло удивление:
– Строитель? Тот человек, который следил за нами?.. Мне не были известны эти детали. И при чем тут альбом Пикассо?.. Два года назад мы были на выставке Пикассо в Париже. Так совпало – экспозиция только открылась в центре Помпиду, когда мы приехали во Францию. Я бы не сказала, что Таня очень уж заинтересовалась Пикассо; распродажи в «Галери Лафайет» ее привлекли в большей степени. Конечно, там, в Париже, мы не приобретали никаких альбомов. Вадим нас в расходах не ограничивал, но такие покупки – это все-таки слишком дорого. Да и потом, Таня особо не интересовалась живописью. Для общего развития она могла посетить музей – но специально куда-то ехать ей не хотелось; например, когда мы были в Испании прошлым летом, я предлагала ей так спланировать поездку, чтобы побывать в музеях Дали и Пикассо, – но это было далековато от курортной зоны, и Таня отказалась…. У Тани был альбом с рисунками Пикассо – это что-то новенькое! Не могу в это поверить! Неужели речь идет об оригинальных рисунках? А где этот альбом?
– Я думаю, многие бы хотели узнать ответ на этот вопрос, – вырвалось у Лики. – Мария Дмитриевна, а скажите, ваш… ваш близкий друг, отец Вадима, он тоже не говорил ничего об этом альбоме? Я понимаю,