— Из-за его добродетелей мы сейчас и оказались здесь, — вздохнув, произнесла Вика.
— Бог с ним, сейчас нам не до Дениса. Этот подпол для нас единственный выход. Во всяком случае, ничего другого пока не наблюдается, — заключил я. — Короче говоря, вы полезайте втроем в подпол, а я сверху его чем-нибудь прикрою.
— А как же ты, Володя? — спросила Шура.
— Я останусь в комнате. Если я спрячусь вместе с вами, то наверняка мы все погибнем. А так у вас появится хотя бы маленький шанс спастись.
— Это, действительно, твое мнение?
— Чье же еще? Поэтому, прошу, не тяните время. Иначе будет поздно, — поторопил я их.
На прощание я обнялся и расцеловался с сестрой, пожал руку ее мужу и похлопал его по плечу. Вика же сама припала к моей груди и звонко чмокнула в губы.
— Извини меня, пожалуйста. Наломала я дров, — шепнула она мне на ухо.
— Понимаю, Вика, — кивнул я. — Но поговорим об этом завтра.
— Если оно наступит.
— Не сомневайся, что оно наступит.
— Слушай, Володя, может мне все же стоит остаться с тобой? — спросил Гера, уже спрыгнув следом за женщинами в подпол. — Давай я поднимусь.
— Прости, но я не вижу в этом смысла.
— Не говори, смысл есть.
— Какой?
— Может быть, вдвоем мы совладаем с Помойником.
Я не ответил Гере — было уже не до дискуссий — и опустил над его головой люк. Затем прикрыл люк ковриком и сел на него сверху. Но не только ради того, чтобы лучше его замаскировать. У меня была и вторая причина. Я боялся, что не выдержу взгляда Помойника. Колени мои задрожат, и я начну оседать на пол. (При условии, конечно, что он не сразу накинется на меня и не растерзает на мелкие кусочки.) Просто не хотелось показывать ему свою слабость. Пускай считает меня смелее, чем я есть на самом деле. Поэтому разумнее было встретить Помойника сидя на полу. Не придется потом пригибаться в его присутствии.
Итак, я остался один в комнате. Но еще большой вопрос: поможет ли мое геройство спастись людям, спрятавшимся в подполе? Скорее всего, нет. Все мы здесь в сторожке были обречены. Но не стоило лишать Геру, Шуру и Вику последней надежды на спасение. Зачем им было знать всю правду. Иногда она оказывается очень жестокой — бывает, лучше находиться в полном неведении.
Я достал из кармана куртки пистолет дяди Виктора. Пистолет Макарова был прекрасно мне известен. В Советской Армии на вооружение его приняли в 1951 году. Кроме того, сейчас ПМ состоял на вооружении еще в 12 странах. В конструкции его была использована схема «Вальтер» РР. Автоматика действовала на основе отдачи свободного затвора-кожуха, полностью охватывавшего ствол. Возвратная пружина затвора надевалась непосредственно на ствол. Включение предохранителя можно производить большим пальцем руки, удерживавшей оружие. Прицельные приспособления размещались на затворе и рассчитывались на дальность стрельбы до 50 метров. Боевые окна в корпусе магазина позволяли судить о его наполненности. Скорострельность — 30 выстрелов в минуту.
Нет, как не отнекивайся, но солдафонство во мне так и не изжилось.
Вынув из пистолета обойму, я пересчитал оставшиеся патроны. Было их не густо — всего-навсего три. Особенно не разгуляешься. Слишком уж я погорячился, стреляя через окно в Помойника, когда тот душил Алекса. Выпустил целых пять штук. Непозволительное расточительство. Конечно, мне бы следовало захватить с собой для похода на мусорный полигон, как минимум, одну запасную обойму. Хотя, собственно, какой прок от пистолета в моей ситуации? Да ни малейшего! Потому как обычные пули не в состоянии причинить Помойнику никакого существенного вреда или урона. Против него хорошо было бы иметь переносную зенитную установку «Игла». Как против военного вертолета. Ка-ак жахнул бы из нее — спалил бы к чертям Помойника вместе со сторожкой!
Но откуда взять эту «Иглу»? К сожалению, мой дядя не хранил ее в своей квартире.
Но вот свершилось.
Дубовая дверь, наконец, не выдержала яростного напора Помойника и с ужасающим грохотом рухнула на пол в прихожей. Грозный обитатель городской свалки проник в дом.
Я невольно почесал бок и проглотил слюну. Почему-то у меня заложило уши, а по спине скатилась капелька ледяного пота. Сидящим в подполе было сейчас нисколько не лучше, чем мне. Если и того не хуже. Я чуть ли не физически ощущал, как дрожит подо мной люк. Натурально, кромешная темнота и полная неизвестность отнюдь не способствует спокойному и благостному настроению.
Помойник бесшумно, по-кошачьи, проскользнул в комнату. Все его движения отличались поразительной плавностью и пластичностью. Выглядел он почти точно так же, каким я видел его в своих снах. Прежде всего, он был огромных размеров и покрыт густой перепутанной шерстью. Звероподобную морду усыпали многочисленные бородавки и прорезали глубокие морщины. Она была со скошенным подбородком и приплюснутыми ушными раковинами. Торчала его морда, без намека на шею, прямо из широкой мощной груди. Верхние мускулистые лапы свободно свисали вдоль упитанного тела. Нижние же, крепко стоящие на земле, пожалуй, были несколько коротковаты. Еще он сильно сутулился.
Впрочем, рассмотреть его подробно, во всех деталях, я не мог — недоставало освещения. Да и, честно сказать, не испытывал никакого желания. Больно нужно было мне его рассматривать! Все-таки он был не обнаженной женской натурой!
Возле тела мертвого Алекса Помойник замер и обвел комнату цепким взглядом красных горящих глаз. На мне его взгляд остановился — у меня перехватило дыхание. Нет, я бы сейчас наверняка не удержался на ногах. Упал бы как подкошенный. Поэтому я похвалил себя, что поступил правильно, встретив его в сидячем положении.
Но до чего же отвратительно от него воняло!
Он совершил настоящую газовую атаку на сторожку. Хотя, с другой стороны, как иначе могло пахнуть от существа, которое обитало на свалке и никогда не пользовалось мылом? От существа, которое погрязло во мраке невежества и никогда не видело по телевизору рекламы про новые моющие средства? (Типа: «я этого достойна».) Поэтому вполне естественно, что он насквозь провонял гнилью и нечистотами.
Пасть и лапы Помойника были в свежей крови. Без сомнения, человеческой крови. Дениса и Гарика. Вскоре к ней должна была присоединиться и моя. Следующей будет кровь Геры, Шуры и Вики.
В нервном тике у меня задергалось левое веко.
Мне было страшно.
По-настоящему.
Чтобы разрядить обстановку, я хотел было попросить у Помойника закурить. Но не хватило наглости. Нет, лгу. Наглости-то бы у меня как раз хватило — просто не раскрылся рот, сведенный судорогой. Мой рот как заклинило. Словом, не одолжил я у него пригоршню дуста, что, наверное, он курил. Если, само собой, не берег собственное здоровье.
Зато вот Помойник открыл свою пасть с частыми острыми зубами прекрасно. Без малейших проблем. Из нее тут же закапала какая-то вязкая тягучая жидкость. От вида которой меня едва не стошнило.
Помойник сделал неторопливый шаг в моем направлении, оставив грязный след на простыне, прикрывавший труп Алекса. Потом — второй и третий.
Я съежился и старался казаться меньше. Ждал, когда он подойдет ближе, чтоб выстрелить ему в глаз. (Вероятно, что это было единственное его уязвимое место.) Я хотел, чтобы все случилось быстрее. Чтобы он не медлил и не испытывал долго мое терпение. Иначе, как я опасался, у меня начнут слишком дрожать руки, и я промахнусь. Из трех выстрелов, что у меня было, ни разу не попаду в намеченную цель. А то и вовсе не сумею поднять пистолет.
Помойник вновь пристально посмотрел на меня, словно желая вынуть всю мою душу. Затем вдруг резко развернулся и… стремительно покинул сторожку.
Я отказывался верить собственным глазам. У меня не вырвался даже вздох облегчения. Я продолжал сидеть в каком-то полуобморочном состоянии на люке подпола не в силах и шевельнуться.
Глава двадцать вторая
Минуло пять дней с тех страшных и невероятных событий, которые разыгрались с нами ночью в полнолуние на окраине городской свалки. После того, как я и Гера ходили на мусорный полигон освобождать Шуру, и как там поочередно погибли Алекс, Фролик, Гарик и Денис. После того, как мы сидели в сторожке дяди Виктора с дубовой дверью, сотрясаемой под ударами Помойника, и как я с ним встретился, едва живой от страха. За это время многое что произошло.
Ну, для начала, мы с Герой провели почти двое суток в КПЗ районного отделения милиции. Как говорится в народе, попали из огня да в полымя. Нас обвиняли в предумышленном убийстве трех человек — Алекса, Гарика и Дениса. Повезло еще, что Фролика сразу сочли погибшим в результате автокатастрофы. Иначе было бы — четырех.
В общем, подозревали нас в совершении особо тяжких преступлений. Насколько тяжких — можно было судить хотя бы потому, с каким уважением и почтением относились к нам сокамерники. Какой непререкаемый авторитет мы среди них имели. Чем, кстати, нещадно пользовался Гера, буквально купаясь в лучах криминальной славы. На проверку он оказался редким честолюбцем. Помимо того, неплохим актером. Признаться, я никогда раньше не подозревал за ним подобных способностей и талантов.
Но, действительно, обвинения нам выдвигали более чем серьезные. Все наши объяснения выглядели нелепо и наивно, а моментами — и просто фантастически. Что, впрочем, понимали и мы сами. Без напоминаний пожилого желчного следователя, или дознавателя, в потертом пиджаке, которому поручили вести наше дело.
Во-первых, говорил он, никакого похищения вашей родственницы не было. Не было, коль скоро оно не зарегистрировано у них в картотеке. Потом, кто такой Помойник? Это сказки для малышей. Коль скоро факт существования Помойника научно не доказан и не подтвержден, стало быть, его нет. (Логика железная!) Зато имеется трое граждан, погибших насильственной смертью. За это нужно кому-то отвечать. Ясно? Нигде в цивилизованном мире нельзя безнаказанно убивать людей. Пора, ребята, колоться. Пора! Советую по-отечески. Чистосердечное признание смягчит ваше наказание. Суд его учтет. Судьям вообще нравится раскаяние преступников. Значит, они уже встали на путь исправления.
Не знаю. Может быть.
Все подозрения, однако, и впрямь падали на нас.
Шура тоже не осталась в стороне. Она проходила по нашему делу как соучастница. Но с арестом ее пока не торопились, и она жила в Вихляево в дядиной квартире вместе с Татьяной.
Положение у нас было незавидное. Если не сказать, что аховое.
И трудно передать наше удивление, когда на вторые сутки нашего заточения, ближе к вечеру, меня с Герой вызвали в кабинет к следователю, или дознавателю, и, после напутственной беседы, выпустили на свободу. Бывает же иногда, что сказочно везет!
Пожилой следователь, он же дознаватель, пожурил нас только за то, что мы слишком поздно гуляем по мусорному полигону. Сразу видно, мол, что мужчины вы положительные, не подонки и забулдыги, а таскаетесь где не попадя. Советую, впредь вам поступать более осмотрительно.
Как выяснилось из дальнейшего разговора, следствию удалось установить, что тройное убийство было совершенно в результате драки, возникшей между потерпевшими на почве личных неприязненных отношений. Трупы же Гарика и Дениса изуродовали неустановленные лица — предположительно, местные бомжи — из хулиганских побуждений. Что, в принципе,
