— Жалко. Эти наши начальники те еще деятели. Они извлекли для себя сплошную выгоду из того нападения на бутик, — взяв за локоть и прильнув ко мне, громко говорила в мое ухо Вика. — Деньги, похищенные из кассы Любы, в милиции им почти сразу же вернули. Потом, страховая компания заплатила за причиненный ущерб. Причем, как говорит бухгартеша, этот самый ущерб дирекция значительно завысила. К тому же, я слышала, что родители тех парней выложили кругленькую сумму. Ну, чтоб наши начальники не имели к их детям никаких претензий. Как тебе такой расклад? Не хило, да? Наши начальники в накладе не остались.
— Они — обычные нынешние коммерсанты.
— Я о том же. Обычные нынешние коммерсанты, умеющие из всего извлечь прибыль. Тебя же они сделали козлом отпущения, и уволили.
— Что поделаешь, Вика?
— Да ничего. Но видел бы ты, кого они взяли на твое место?! Если это спортсмен-пятиборец, то я тогда штангистка-рекордсменка. Сморчок какой-то, а не охранник. Слезы на глазах наворачиваются. Только распугивает наших покупателей своим перегаром.
Мне было приятно чувствовать близость молодой хорошенькой девушки. То, как она поглаживает меня по плечу. Как, склоняя голову на бок, заглядывает в мои глаза. Как доверительно улыбается. Как она старается внятно и раздельно произнести каждое слово, чтобы я правильно все понял. Впрочем, странно, если все было бы иначе.
— Знаешь, Володя, — продолжала Вика, — я, наверное, уйду из этого бутика. Не нравится мне, как у нас относятся к сотрудникам. Меня зовут работать в магазин на соседней улице. Платят там примерно столько же, но зато процент с продаж немного выше. Но главное, отношение к сотрудникам у них лучше.
Поезд остановился на станции «Маяковская», и с потоком спешащих людей мы вышли из вагона. Не прекращая что-то болтать, Вика помогла мне донести до дверей бутика одну из моих сумок.
Через полчаса сидения в приемной я дождался появления директора. Он очень удивился, когда узнал, что вчера мне не удалось получить расчет. Потом пригласил в свой кабинет. Спросил о здоровье, рассказал, как вчера вечером ходил в казино играть в рулетку, пожал мою руку и послал к главному бухгалтеру.
Пикантной женщины, увы, не было на месте. Она с документами уехала в головной офис. Пришлось опять идти к директору.
Директор посетовал на собственную забывчивость, предложил выпить кофе, рассказал, как минувшим летом отдыхал в Ницце и, печально вздохнув, позвонил кассирше и распорядился, чтобы та выдала мне расчет. Ну, из тех средств, которые были не предназначены для выплаты сотрудникам. Под его личную ответственность. На прощание он, по своему обыкновению, пожал мою руку.
Спустя пять минут я получал у кассирши Валечки, причитавшиеся мне деньги.
— Нет, Володя, ты чем-то определенно сумел завоевать расположение нашего начальства, — убежденно произнесла она, давая мне расписаться в ведомости. — Иначе бы они мурыжили тебя не меньше месяца. Я их прекрасно знаю.
Я вышел на оживленную улицу и отдалился от бутика уже метров на десять, когда из него выскочила Вика в накинутой на плечи короткой дубленке.
— Погоди, Володя! — крикнула она, подбежала ко мне и схватила за рукав. — Погоди!.. Я считаю, что тебе совсем необязательно уезжать из Москвы. В магазин, в который я ухожу, требуется еще охранник. Желательно с опытом подобной работы. Я только что выяснила это по телефону. Ну а про то, что тебя стукнули битой по голове, можно не говорить. Скажешь позже, когда они к тебе там привыкнут. Пожить же, я предлагаю, пока у меня.
— Спасибо. Но как на это посмотрят твои родители? — спросил я.
— Никак. Они давно в разводе. Я живу вдвоем с бабушкой. Она клёвая старушка, хотя и зануда. Но ты, пожалуйста, не подумай ничего неприличного. У меня нет никаких коварных замыслов. Я предлагаю тебе это из чисто дружеских побуждений.
— Конечно, Вика. Понимаю. Но как к твоему предложению отнесется Гарик? Вроде бы ты с ним встречаешься.
— Причем тут Гарик?! Между нами, он вообще голубой! За мной он ухаживает лишь с единственной целью, чтобы его таковым не считали, — запальчиво заявила она.
— Не буду с тобой спорить. Но лично я не замечал за Гариком никаких гомосексуальных наклонностей. Портфель из кожи крокодила — да, замечал, а этого — нет. Ну да ладно. Спасибо тебе, Вика, за участие. Но я принял уже решение и не хочу его менять. Всего наилучшего и удачи, — сказал я, чмокнул ее в щеку, подхватил свои сумки с чемоданом и направился к станции метро.
Когда-то мне надоело в моем родном городке, потом — в армии, а теперь вот и в Москве. Надоело, так надоело. Значит, пора было сменить обстановку.
Но что-то в последнее время я начал пользоваться бешеным успехом у женщин, подумал я, спускаясь вниз по эскалатору. Вероятно, моя хромота, неокончательно зажившие шрамы на лице и периодические головные боли придавали мне особенный неповторимый шик. Но, скорее всего, дело обстояло куда как проще. Татьяна желала чем-то досадить своему бывшему мужу-извергу. Марина, как она сама призналась, испытывала передо мной чувство вины. Вика же, действительно, собиралась чисто по-человечески помочь. Хотя разве мужчине дано было проникнуть в потаенные женские мысли?
Глава четвертая
В поселок Вихляево, в котором жил и завершил свои дни мой дядя, я приехал уже вечером. Дорога показалась мне долгой, трудной и нудной. Так неудачно получалось, что я везде ждал и везде опаздывал. От железнодорожной станции в райцентре меня с грехом пополам довез допотопный дребезжащий автобус. Кстати, во время поездки на этом автобусе я, без преувеличения, чувствовал себя участником ковбойского родео. Помимо того, постоянно следил, чтоб окружающая меня подозрительная публика не свистнула мои пожитки или не залезла мне в карман.
Я вышел на автобусной остановке в центре поселка. В глаза сразу бросилась его основная достопримечательность — церковь с тремя уцелевшими стенами, погнутым металлическим каркасом купола и грудой битых кирпичей внутри, занесенных снегом.
Не знаю, что там, в англиях делают джентльмены, когда зимним вечером попадают на продуваемую ветром улицу неизвестного населенного пункта. Может, занимаются сексом с фонарным столбом? Может, исполняют матросский танец «Яблочко»? Не знаю, врать не буду. Лично я закурил возле неработающей продовольственной палатки, тревожно озираясь по сторонам. Потом, отловив случайного прохожего, спросил у него:
— Не подскажите, где находится улица Механизаторов?
К моему удивлению, он не послал меня, по нашей национальной традиции, куда подальше. Метко добавив при этом, что улица Механизаторов находится там же, где и улица Зоотехников. Напротив, к моему вопросу прохожий отнесся очень серьезно.
— С удовольствием. Идите прямо, потом сверните направо, — любезно ответил он.
— Это далеко?
— Не слишком. Только идите осторожно. У нас здесь темно.
— Спасибо.
— Не за что. Всего вам доброго.
Под напутствия и пожелания прохожего я двинулся в указанном направлении по тропе, пролегавшей параллельно главной трассе.
Мне было недосуг любоваться открывавшимися перед моим взором красотами поселка. Его обычными деревенскими избами, огороженными покосившимися гнилыми заборами. Столбами линий электропередач. Старыми корявыми деревьями, тянувшими голые ветви к небу. Замершим пожарным прудом трапециевидной формы. Просто недосуг. Я старался не сбиться с неровной бугристой тропы. Боялся, оступившись, завязнуть в глубоком снегу, что лежал по ее краям.
Улицу Механизаторов освещал один тусклый фонарь. Состояла она из трех кирпичных домов, строения таинственного назначения, смахивающего на обычный хлев, двух сараев и нескольких ржавых гаражей-ракушек.
Дом дяди был последним слева и выгодно отличался от прочих наличием чердака и кривой телевизионной антенной на покатой крыше. В его подъезде, естественно, было темно и пахло кошачьей мочой. Но было все же отрадно, что домом дяди не оказался тот самый хлев, расположенный рядом.
Я поднялся по крутым выщербленным ступеням на второй этаж и принялся отпирать дверь под табличкой с номером пять. Однако ключ, несмотря на все мои усилия, никак не проворачивался в замочной скважине.
Обшарпанная дверь квартиры напротив слегка приотворилась. Вместе с потоком неяркого света в коридор из нее осторожно высунулась голова пожилого мужчины с редкими всклокоченными волосами.
— Постой, молодой человек! Что ты здесь делаешь?! — со строгостью в голосе спросил мужчина, внимательно оглядывая меня.
— Здрасьте! Что я делаю? Да вот открываю дверь, будь она неладна! — ответил я, не разгибаясь.
— Это я, представь, вижу. Не слепой. Но это не твоя квартира. Ну-ка, парень, давай не хулигань! Живо пошел отсюда! Иначе я сейчас вызову милицию!
— Не стоит напрасно беспокоить органы правопорядка. Эта квартира самая что ни на есть моя. Прежде в ней жил дядя Виктор, фамилия Бугримов. Я, стало быть, его родной племянник. Вы же, насколько я понимаю, тот самый сосед, о котором мне говорила моя сестра. Она вас просила присматривать за квартирой.
— Верно, было такое дело, — согласился он. — Как, между прочим, имя твоей сестры?
— Шура, сокращенно от Александры.
— А ее мужа?
— Гера, сокращенно от Герасима.
— Чего это у вас сплошные сокращения?
— Семейная традиция. Экономим на звуках. Что еще?
— Документы на квартиру у тебя имеются?
— Да. К тому же паспорт, трудовая книжка, свидетельство о рождении и карточка обязательного медицинского страхования. Показать?
— Вообще, желательно бы, но не к спеху, — сказал мужчина, заметно расслабляясь. — Меня зовут Марк. Или — Марек.
— А отчество? Сестра говорила, но я забыл.
— Марк Петрович. Но можно без отчества и на «ты», — он сделал шаг в коридор, подтянул застиранные пижамные штаны и пожал мне руку.
— Очень приятно, Владимир, — назвался я. — Спасибо, Марек, что присматривал за квартирой.
— Не стоит благодарности. Соседям без взаимовыручки в наше время не обойтись. Постоянно будешь здесь жить?
— По всей вероятности. Но как получится.
— Чем думаешь заняться?
— Пока я еще точно не решил, — ответил я. — Недавно мне дали группу инвалидности. Поэтому надо у вас прописаться, чтоб мне начали платить пенсию.
— Ну, для этого тебе придется ехать в район. Только советую — надолго не откладывай.
— Разумеется, — кивнул я. — После попробую устроиться на какую-нибудь работу.
— Что ж, понимаю. Работы у нас в поселке хватает. Работы, слава Богу, в избытке. Правда, носит она несколько специфичный характер и не всем она по душе, — заметил Марек и
