репродукцией «Мадонны» на обложке выходил в 1998-м и 2002 годах. У меня дома первое издание – 1998 года.
Ошеломленный, участковый молча допил чай и уставился в окно.
– Глупо как-то объяснять, что я не убивал этих женщин, – выдавил Бубнов. От волнения ему сделалось жарко, он расстегнул пальто. – Я всего лишь преподаватель...
– Знаете что, давайте так, – в глазах участкового уже не было прежней симпатии. – Сейчас вы подпишете вот эти листы и пойдете домой, время действительно позднее. Я сообщу следователю, и он, думаю, захочет с вами побеседовать. Не волнуйтесь, все выяснится. Если вы невиновны – вам не о чем беспокоиться.
– Что значит если?! – взвился Бубнов. – Я не имею к смерти этих женщин никакого отношения!
– Конечно. Не волнуйтесь.
Василий Михайлович подписал, не читая, протянутые бумаги, схватил кепку, и, сухо попрощавшись, вышел из кабинета.
В груди клокотало возмущение. Его, уважаемого человека, автора нескольких монографий и учебников, среди ночи терзает какой-то молокосос! Что он себе позволяет, этот участковый!
Внезапно он остановился. Логика убийцы представилась ему четкой и понятной.
«В это невозможно поверить. Но все-таки это так!» – пробормотал Василий Михайлович и в отчаянии закусил губу. Что же это получается? Он
Нет!!!
Дрожащие руки не сразу открыли замок.
Не разуваясь, Бубнов побежал в зал, стал вытаскивать с полок книги. Сердце гулко ухнуло. Того самого альбома Мунка на полке не было. Пару открыток-закладок он отыскал – «Летняя ночь», «Юриспруденция», «Портрет живописца Енсена-Хелля». «Крик» среди репродукций отсутствовал.
Потом Василий Михайлович метнулся в кухню. Участковый сказал – женщин зарезали. Ножи. Сколько же у него ножей? Он не помнил. Ему казалось – их стало меньше.
«Все вернулось», – в отчаянии прошептал Василий Михайлович.
Он сложил ножи в темный полиэтиленовый пакет, надел пальто и выбежал на улицу...
5
Юра Рыжов честно смотрел в учебник по уголовному процессу, но мысли его снова и снова возвращались к однокурснице Верочке. Такая красотка! Блондинка с голубыми глазами. Всегда в мини. Какие уж тут лекции. Он пялится на ее ноги и представляет себе такое, и взгляд его, должно быть, становится стеклянным. А Верочка участливо спрашивает: «Юра, с тобой все в порядке?» С ним все не в порядке. Он ее хочет до дрожи в руках! А она после занятий укатывает в своем серебристом «Пежо» – красивая, недоступная, заманчивая. Не для него эта девушка. Он и не пробует с ней флиртовать. Глупо. На роже прыщи, в карманах пусто и даже учится еле-еле на тройки.
Кстати, об учебе. Зачет завтра. Надо все-таки читануть что-нибудь.
– Повод для возбуждения уголовного дела можно определить как явление объективной действительности, с которым закон связывает возникновение у дознавателя, органа дознания, следователя, прокурора юридической обязанности разрешить вопрос о возбуждении уголовного дела, то есть принять одно из следующих решений: 1. Возбудить уголовное дело; 2. Отказать в возбуждении уголовного дела...
Юра дважды прочитал вслух определение и помотал головой. Что за ересь! Повод для возбуждения уголовного дела – явление объективной действительности, либо возбудить это самое дело, либо нет. Есть повод – дело возбуждают. Причем тут отказ?! И вот такой казуистики – он пролистал книгу – четыреста шестьдесят две страницы мелким-премелким шрифтом. Ежу ясно – зачет он не сдаст. Второй хвост за сессию. Не сдаст зачеты – затянет с экзаменами – стипендию не дадут. Эх, Верочка, вечный объект вожделения, как к тебе приблизиться? Недавно у него появились деньги, но слишком скромные для покорения такой красотки...
– Стажер, ты здесь что, ночевать собрался?
Юра поневоле отвлекся от сладких мечтаний о стройных Верочкиных ножках. Следователь Володя Седов, уже в куртке, до ушей замотавшийся в шарф, собирался уходить домой.
– Пытаюсь к зачету готовиться. Дотянул, как обычно, до последней ночи. Теперь читаю – и ни во что не врубаюсь.
Седов заговорщицки подмигнул.
– А списать никак нельзя?
– Списать у Петренко? Да вы что!
– Петренко еще работает? Вот мужик дает. Я помню, он же совсем старенький был, даже когда нас учил. Как-то на лекции он упал с кафедры. Мы ему помогли принять прежнее положение. И даже почти не ржали. Но у него списать – действительно, дохлый номер. Шпоры можешь даже не делать. Он хоть и в годах, но зоркий и вредный. Ну что, удачи тебе, студент!
– Спасибо!
Следователь Седов был последним сотрудником, покинувшим то крыло здания, которое чрезвычайно занимало стажера Юру Рыжова.
Он дождался, пока дежурный следователь и эксперты уедут на вызов.
Через полчаса из закутка дежурного милиционера раздался зычный храп. Услышав раскатистые звуки, Юра отложил ненавистный учебник и, стараясь не шуметь, осторожно направился к кабинетам следователей.
Преступников ловят – а сами беспечные, как дети. За первую неделю практики у него появились дубликаты всех ключей от кабинетов и, что намного важнее, от сейфов.
Он открыл дверь первого кабинета и достал из кармана брюк фонарик. Содержимое сейфа его разочаровало. Пьяная поножовщина, нанесение телесных повреждений средней тяжести, кража сотового телефона. Только у Александры Марининой бандиты в книгах умные, аж оторопь берет. Пока книжку до конца не дочитаешь, ни за что не поймешь, кто же главный злодей. В жизни все проще.
Юра защелкнул замок и направился в следующий кабинет, к Седову. Разбуженная лучом фонарика зеленая попугаиха просвистела рядом и со снайперской точностью нагадила на рукав свитера.
– Голову отверну, – пообещал Юра Амнистии и опустился на колени перед сейфом.
Пролистав пару томов уголовных дел, он радостно присвистнул. Седов его не подвел...
«Вот это повезло, так повезло! Верочка, душа моя, все еще не потеряно. Далеко не потеряно», – думал он, со всеми предосторожностями спускаясь по лестнице.
6
Из дневника убийцы
