Судя по тому, что они шагают в сторону, противоположную от самой главной улицы Эфеса, улицы Куретов, застроенной роскошными особняками и лучшими магазинами, о возвращении в огромный красивый дом Сервилия речи не идет. Скорее всего, хозяин решил найти для своего «любимого» раба новую, как всегда, мучительную работу. Но какую?..
Отдать в строители? Действительно, тяжело ворочать каменные глыбы, выкладывать стены из известняка или мраморные полы. Но после туалета такая работа кажется счастьем – свежий воздух, достаточно времени для сна, да и кормят, наверное, рабов на стройке неплохо. Разве много настроишь на голодный желудок?
Или вздумал сгубить на каменоломнях? Ох, там сыро, темно. Кровавые мозоли на руках, порванные мышцы и связки, вечно ноющий от поднятия тяжестей живот, соленый пот, разъедающий глаза… Безусловно, вот она, изощренно-достойная месть за касание упругой груди Флавии, золотистого курчавого треугольника внизу круглого животика…
– Пришли. Проходи же, мой… дорогой друг. – Сервилий подтолкнул опешившего Феликса в спину. – Вот и обещанный сюрприз: я продал тебя ланисте[18]. Надеюсь, по вкусу придется новая интересная жизнь. Впрочем, даже если и не понравится, не ропщи на судьбу. Недовольство весьма быстро иссякнет, так пересыхает ручей в жаркую пору года. Вряд ли ты протянешь здесь слишком долго.
От восторга он едва не задохнулся.
В это было невозможно поверить!
Стать гладиатором! Выходить на арену в шлеме, закрывающем лицо широким забралом, с большим выпуклым прямоугольным щитом-скутумом; с наручем на правой руке, сжимающей меч-гладус! А впрочем, может и не сделают мирмиллоном[19]. У ретиария[20] простые доспехи: металлический наплечник – галерус, надевающийся на левое плечо и закрывающий шею, а еще наруч на левой руке. Куда грознее его оружие: огромная сеть и трезубец. Устоять «рыбке» против такого соперника очень сложно, одно неверное движение – и тяжелая сеть опутывает тело, и только толпа на трибунах решает, будет ли мирмиллон жить дальше. Какие это, должно быть, напряженнейшие, изматывающие мгновения: через застилающую глаза кровь вглядываться в стоящие на скамьях амфитеатра фигуры, пытаясь разобрать, вверх, вниз ли направлены большие пальцы выставленных вперед кулаков…
Смерть все время сражается рядом с гладиаторами. С ней можно состязаться. Или, проиграв, смиренно покориться ее ледяному дыханию. В любом случае это дело настоящих мужчин. Достойнейшее занятие! По крайней мере, не в тарелочки в общественном туалете стучать. Хозяин – идиот, ничего не понимающий в жизни. Неужели он действительно думал, что сражаться в честном поединке – более суровая кара, чем с утра до вечера нюхать дерьмо? Впрочем, хорошо, конечно, что он такой несообразительный…
– Вижу, ты очень рад. – Сервилий, обернувшись, пристально посмотрел на лицо Феликса. – Я ведь говорил, что не разочарую тебя.
Сердце тревожно кольнуло.
Куда же они все идут и идут? Почему не останавливаются?..
Вот уже остались позади казармы, сложенные из темно-серого камня, в которых – весь Эфес это прекрасно знает – живут гладиаторы.
Теперь прошли и учебную арену, на которой, щелкая деревянными мечами, сражаются крепкие юноши в кожаных набедренных повязках. Там дальше (об этом тоже известно всем любителям поглазеть на диковинки) выстроились ряды с клетками, битком набитыми рычащими тиграми и львами. Перед началом игр гладиаторов животных выпускают на арену для того, чтобы они растерзали несколько рабов, подготавливая беснующуюся толпу зрителей к виду невыносимой боли, крови, смерти.
Но тогда получается, что… уготована страшная роль… неужели Сервилий оказался настолько жестоким и задумал самое страшное?..
– Нет! Нет! – побледнев, не в силах совладать с собой, отчаянно зашептал Феликс. – Я не виноват, ни в чем ни капельки не виноват!
– Да, – хозяин счастливо улыбнулся, и морщинка на его лбу, появившаяся в тот самый день, когда он увидел свою любимую Флавию в объятиях раба, разгладилась. – Да, Феликс. Никто не даст тебе красивого звучного имени. Толпа, задыхаясь от любви и восторга, никогда не будет стонать: «Инвиктус»[21] или «Геркулес»! Ты никогда не станешь гладиатором, я продал тебя ланисте с совершенно другими целями. И уже завтра тебя, перепуганного, совершенно безоружного, выпустят на арену к парочке голодных хищников. Кстати, ты слышишь их протяжный вой? Они ждут тебя, они предвкушают! Как думаешь, свет в твоих глазах померкнет, когда тебя станут терзать когтями или клыками? Или же все будет намного проще? И еще до того, как к тебе приблизится разъяренный лев с открытой жаркой зловонной пастью, твое сердце разорвется от ужаса?..
– Если мне суждено умереть, я это сделаю, как мужчина. Мужчина должен быть сильным. Именно сильным, а не издевающимся над тем, кто слабее, – пробормотал Феликс, пытаясь рассмотреть за спиной Сервилия лица гладиаторов, сражающихся деревянными мечами.
Кто там из парней выглядит подружелюбнее?
Сдаваться без боя не пристало в любой ситуации. И эта – тоже не безнадежна.
Если поговорить с кем-нибудь из тех юношей, то, наверное, они помогут бежать. Или, по крайней мере, расскажут кое-что о местных порядках, покажут потайные выходы, а там и до свободы всего ничего. Конечно, Сервилий бросится на поиски. Но деньги – лучшие помощники в бегстве, а денег можно раздобыть. К счастью, удалось припрятать в укромном месте перстень, подаренный Флавией, – дорогой и очень красивый. За него можно выручить не один кошелек, битком набитый монетами! Эх, раньше надо было бежать, из общественного туалета это сделать намного проще. Но – ничего, теперь тоже далеко не все потеряно. Он еще поборется! Он еще всем покажет…
Приободренный своими рассуждениями, Феликс вдруг услышал спокойный мягкий голос хозяина:
– Даже не думай о побеге. Я специально попрошу, чтобы до завтрашнего дня тебя бросили в клетку и заковали ноги цепью. Еда и вода тебе уже без надобности, а пополудни все будет кончено. Никому не позволено безнаказанно касаться моей жены, понимаешь?..
Кушадасы, май 2009 года
В сланцах бежать неудобно, ступни режет песок.
Но нет, без обуви еще хуже – мелкие камешки такие острые.
Что там с ребенком? Только бы обошлось!
Вода – это очень, очень опасно! Впрочем, все может причинить вред, любая мелочь, полная ерунда, о потенциальной опасности которой ничего не свидетельствует, – а жизнь обрывается, человека уже нет. Конечно, все предусмотреть невозможно. Но тем не менее это не причина для неоправданного риска, бравирования, наплевательского отношения к угрозам. Беспечность слишком дорого обходится. Если ребенок в воде плещется, пусть и в лягушатнике, с него глаз нельзя спускать. Фатальным может стать даже банальный глоток воды. Да, есть ведь так называемый вид «сухого» утопления – спазм голосовой щели на воду, раздражение водой и асфиксия по этому типу. А уж когда тонуть начинает – последствия могут наступить жуткие: нарушение работы сердца, кислородное голодание мозга, отек, гибель коры…
Однако – да, я явственно это вижу – с мальчишкой, кажется, все в порядке. Его теперь выносит из моря на руках высокий худощавый мужчина с длинными волосами. Ребенок вцепился в его шею, как клещами, словно бы задушить хочет своего спасителя. Похоже, он даже не особо нахлебался воды – не кашляет, не отплевывается, только дрожит. Худенькое тело, все ребра можно пересчитать, каждую косточку сотрясает сильнейший озноб.
Обошлось. Как хорошо!
Мать не удержалась, понеслась в воду, скорее навстречу своей кровиночке. И, машинально прикрывая лицо от соленых брызг, закричала:
– Егорушка, милый! Прости меня, прости дуру, заснула!
– Я хотел помогать. Но я не успеть. – В толпе взволнованно обсуждающих произошедшее на разных языках людей вдруг оказался Дитрих, тронул меня за руку. – А мать говорить: отец ушел в бар, а мальчик тонуть. Мать плавать сама не уметь, только папа уметь.
Бар, кто бы сомневался… Ну-ну, понятное дело. Увы, не всякий удержится от соблазна бесплатно
