здесь же несет вахту дежурный по кораблю. У древних греков и католиков там находился алтарь, посвященный небесным покровителям судна, перед которым проводились религиозные церемонии.
Две с половиной тысячи лет спустя ют оставался местом проведения ритуалов. Военнослужащие, входящие на борт, должны отдать честь корабельному знамени, а затем попросить у дежурного по кораблю разрешения подняться на борт.
Однако на космическом корабле, когда тот пребывал в состоянии невесомости, в ритуал вынужденно вносились определенные коррективы. Прибытие на борт корабля по-прежнему оставалось церемонией, хотя подчас и менее торжественной.
Лейтенант флота Эрик Уолтэр Бойс был дежурным по кораблю. Обутый в тапки на липучках — туфли в невесомости запрещены, даже в парадной форме одежды, предусмотренной, например, для несения вахты в качестве дежурного офицера. Лейтенант флота головой вперед вплыл через открытый люк. Держась по стойке «смирно», он отдал честь американскому флагу, нарисованному на переборке в кормовой части юта, затем, повернувшись вполоборота, отдал честь Бойсу.
— Войти на борт разрешаю, сэр.
Бойс тоже отдал честь. Официально личный состав морской пехоты не отдавал друг другу честь внутри корабля, исключение представлял только ют.
— Прошу. Приложите ладонь сюда.
Морской пехотинец приложил ладонь к экрану устройства доступа, как это предложил сделать Бойс. На экране станции опознания высветились имя человека, звание и другие идентификационные данные.
— Лейтенант Гансен, приветствую вас на борту. Вы командир подразделения «Альфа»/1/1?
— Благодарю вас, сэр. Точно так.
— Подключайтесь к корабельному радиогиду. Голос проведет вас к вашей каюте.
— Хорошо. М-м… послушайте. Мне поручили нянчиться с гражданскими. За мной идут особые гости. — Он протянул Бойсу карту данных. — Четверо гражданских из корпоративной команды.
Бойс вставил карту в считывающее устройство и просмотрел идентификационные данные.
— Франц. Кастелло. Валле. Лаймон. Очень хорошо. Ведите их на борт.
— У них еще нет навыков пребывания на космическом корабле, сэр. Может быть, лучше позвать других сопровождающих, чтобы помочь им взойти на борт.
Бойс усмехнулся.
— Я позову несколько человек, они помогут.
Бойс вплыл в открытый люк, чтобы позвать двух срочников Федеральной Национальной гвардии находящихся Дальше по коридору, который уходил внутрь «Чапультепека».
— Райт, Хинг! Проводите их!
— Так точно, сэр! — ответил голос из глубины длинного стыковочного туннеля шаттла. — Пошли!
Прошло несколько секунд. Из люка, прижав колени к груди и обхватив руками ноги, появилась женщина. В этом положении ее удерживали легкие широкие ремни безопасности. Бойс подстраховал ее с ловкостью опытного космонавта, прервав полет в невесомости.
— Как вас зовут? — спросил Бойс.
— Синтия Лаймон. Ответственная за связи с вооруженными силами «Пан-Терры».
— Приветствую вас на борту нашего корабля, мадам.
Бойс повернулся, затем подтолкнул ее, направив в открытый проход, под прямым углом ведущий к люку входа. Он возвратился как раз вовремя, чтобы успеть подхватить следующего пассажира, пожилого мужчину.
— Я протестую против подобного обращения! Это неслыханно!
— Простите, сэр, — сказал Бойс. — Как вас зовут?
— Доктор Пол Рандольф Франц! Вытащите меня из этой ловушки!
— Минуту, сэр, — сказал Бойс, направив его в проход вслед за Синтией Лаймон. Следующим пассажиром, вплывшим на борт, был доктор Витторрио Кастелло и последним доктор Мари Валле. Считалось, что страховка с помощью ремня безопасности помогает избежать травм тем, кто плохо знаком с невесомостью. Л ишь Франц возмутился, заявив, что для него это унизительно.
— Я должен пойти найти хорошего доктора и помочь ему устроиться в каюте, — сказал Бойс. — И по возможности успокоить.
— Удачи, лейтенант. Ему это не понравилось.
— Знаете что? Мне плевать, сэр. — Он отдал честь.
На борт начали прибывать первые из служащих срочной службы Федеральной Национальной гвардии. Они прошли непродолжительную подготовку в невесомости и поэтому обходились без ремней безопасности, однако из-за неловкости то и дело врезались в переборки.
И Бойс только успевал поворачиваться, помогая им.
«Интересная будет экспедиция», — подумал он.
Кабинет Уорхерста «Чапультепек», 17:25 часов по Гринвичу (корабельное время)
В кабинет вошел Чалкер, помощник по работе с личным составом.
— Майор, здесь старший сержант Хьюстон. Он хочет вас видеть, сэр.
— Пусть пройдет.
Хьюстон вошел через люк. Ординарец вышел, закрыв за собой дверь.
— Вы хотели меня видеть, старший сержант?
— Да, сэр. Спасибо, что уделили мне время.
— Короче.
— Да, да, сэр. М-м… Я понимаю… Я имею в виду… сплетни…
— Выкладывайте, старший сержант.
— Сэр, я хочу остаться в Корпусе.
Уорхерст был поражен.
— Да? Я думал, что вы ждете возможности поскорее уйти из Корпуса.
— Я передумал, сэр.
Уорхерст откинулся назад в кресле.
— Вольно, Хьюстон. Расскажите поподробнее.
— Хорошо, я слышал, что во время «мачты» мне собираются предоставить выбор, понижение в звании или отставку.
Уорхерст подумал, что контрразведка у срочнослужащих морских пехотинцев поставлена на удивление хорошо. Они, казалось, узнавали, что должно произойти даже раньше, чем руководство принимало решение.
— Старший сержант, едва ли стоит заблаговременно обсуждать «мачту» с вашим командиром.
— Нет, сэр. Я только… Я только хотел, чтобы вы все заранее знали. Это сбережет время и нервы, сэр.
— Понимаю. — Уорхерст поднял на него взгляд. Всего на мгновение. Хьюстон был хорошим морпехом, ветераном Иштара. Он не хотел терять его. — Что заставило вас передумать?
— Земля, сэр. Сумасшедшее место.
Уорхерст улыбнулся.
— В этом нет ничего нового.
— Нет, я имею в виду, что там действительно сошли с ума. Вы знаете, я использовал местную Сеть, чтобы связаться с глобальной Сетью.
— Продолжайте.
— Сэр, похоже, что для Земли я — чужой. Я не понимаю тамошних шуток. Я не понимаю политики. Видео и сенсорные кинофильмы тоже оставляют меня равнодушным. Я не понимаю сюжетов и основных сюжетных линий, если они там есть. И люди, особенно гражданские, смотрят на меня, словно я наркоман.
— Сержант, вы просто долгое время находились вне господствующих культурных тенденций. Вы обязательно адаптируетесь.
— Возможно. Но я не думаю, что хотел бы стать одним из них. По крайней мере здесь я знаю, что почем.
— Что ж, понимаю вашу проблему. Мне адаптироваться было бы не легче. Но я — кадровый офицер.
— Сэр, я начинаю думать так же и о себе. — Хьюстон замялся. — Сэр, можно задать вам вопрос?
— Задавайте.
— Сэр, что произойдет, когда вы уйдете? Когда вам придется уйти? В последнее время я об этом много думал, и это пугает меня.
Уорхерст покачал головой.
— Не знаю, сержант. И думаю, что никто из нас не знает.
— Похоже, мы летим в будущее без права на возвращение. Каждый раз, когда мы возвращаемся, становится все непонятнее, все хуже. Я лишь задаюсь вопросом, чем это все закончится, понимаете?
— Будет интересно посмотреть, как все пойдет. — Уорхерст встал из-за стола, подошел к нише с установленной там кофеваркой и палил себе чашку кофе. Кабинет был крошечный, чуть больше шкафа одержимого манией величия, и для размещения такой роскоши, как кофейный автомат, пришлось проявить воистину творческий подход. — Кофе не желаете, старший сержант?
— Нет, сэр. Спасибо, сэр.
Майор взял кофе и возвратился к столу.
— Уэс, скажите мне кое-что.
— Что именно, сэр?
— Как вам наше пополнение, наши новички? Мне кажется, они находятся почти в том же положении, что мы, входя в чужую культуру. Те из нас, кто был на Иштаре, отстали па двадцать лет… или скорее они опередили нас на двадцать лет. Вы говорили с ними?
— С некоторыми. Большинство парней и девушек держатся особняком от срочнослужащих Федеральной Национальной гвардии, пока те не принимают их взглядов, если вы понимаете то, что я имею в виду, сэр. Но идет и общение. Корабль забит под завязку, и этого не избежать.
