чем не подозревает. На Вовку же смотреть больно. Скорее бы закончилась вся эта мелодрама».
Она удивлялась самой себе. Угрызения совести умолкли, как будто бы их и не было. Тревоги относительно дальнейшего развития событий также. Наоборот, оторвавшись от книги, Лика иногда цинично думала: «А что я теряю? Один из мужиков по-любому со мной останется. Да, люблю Пашку, Вовку не люблю, но не переспать с ним не могла. Что будет, то будет. Мужики еще не так над девчонками издеваются...»
Или все дело было в книге, которая засасывала ее всю без остатка? Когда Лика узнала, что Дмитрий Павлов настаивает на том, чтобы ее охраняли, она догадалась: возможно, командир СОБРа все-таки понял, что офицерский мундир не так чист, как того бы хотелось.
И полетел в тартарары предварительно написанный синопсис, на экране компьютера творилось что-то стихийное, неуправляемое и неосознаваемое. По утрам Лика перечитывала написанное ночью и все никак не могла поверить, что имеет к этому тексту непосредственное отношение. Ей казалось: она близка к разгадке произошедших убийств. И все, кроме работы, утратило смысл.
– Горе мое! – Паша мягко тронул ее запястье. – О чем задумалась? Мой руки – и за стол.
– Мясо! – уже довольно урчал Филя, расправляясь с гигантским стейком. – Живем, мужики! Вам, мадам, этого не понять!
Лопата вяло орудовал вилкой и ножом, и столько тоски было в его глазах, что Паша участливо поинтересовался:
– Вам не нравится? Может, слишком сильно прожарено?
– Да нет. Все нормально. Просто не очень голоден.
– Володь! А может пельмешков? – вкрадчиво предложила Лика.
– Нет!!!
Лопата отправил в рот кусок стейка и зажевал так активно, что Филя расхохотался, а потом надолго закашлялся.
– Отошли...
Голос Асланбека едва слышен. Половина его лица посинела и оплыла, из пробитой щеки течет кровь, скользит по уже ссохшейся багровой корке. Бинтов нет. Можно разодрать на повязки изрешеченные выстрелами шторы или скрутить скатерть, засыпанную штукатуркой. Асланбек и не думает этого делать. Его губы шепчут молитву. Он готовится к встрече с Аллахом.
– Аллах акбар!
Салман прошивает очередью появившегося на пороге шурави и тот валится на пол.
Сколько у них осталось времени? У двоих – пока еще живых, израненных, все тело – пожар ран... Самый старший в отряде. Командир. И самый молодой. Почти мальчик.
Всех остальных не узнать, не признать, от отряда осталась гора развороченного мяса.
Салман старается не смотреть в коридор, куда прорвались шурави с гранатометами. Атака захлебнулась. Его мальчики, настоящие мужчины! Они отбили тот натиск смело и отчаянно, оставляя от себя все это: белеют кости, в кровавом месиве тел серые кишки, развороченные, растерзанные.
Уже неважно, почему к этому неприметному дому в Махачкале ранним утром медленно приблизилась цепочка шурави, прикрывавшихся щитами. Уже не жаль, что планам по налету на здание УВД не суждено реализоваться. Даже моджахедов не жаль, потому что очень скоро они – и самый старший, и самый молодой – превратятся в такую же растерзанную плоть, и ее еще долго станут шпиговать свинцом, а их самих уже не будет, не будет... Но это был их путь. Правильный, справедливый. И прошли они его с честью.
– Аллах акбар!!!
Шурави успевает отскочить, спрятаться за дверью, Салман хочет прошить очередью хлипкое ненадежное укрытие. Только это имеет смысл. Забрать с собой как можно больше русских. Все равно недостаточно за ту боль, которую они причинили Ичкерии. Все равно слишком мало. Но все же...
Спусковой крючок вялый, безжизненный. Салман жмет на него еще и еще – молчит раскаленный автомат, тишина.
Рожков нет. Вообще нет. Пустые, валяются где-то там, в комнате, где тихо молится Асланбек, заляпанные кровью, засыпанные горами отстрелянных гильз.
Скорее в коридор. Скорее – не получается, прострелены нога, рука, из живота сочится темная кровь. Но надо постараться. Возле того, что было моджахедами, могут остаться патроны, автоматы.
Как больно, когда рвет. Кровь, желчь – выливаются от толчков спазмов, и нет сил отползти в сторону.
Салман стиснул зубы и потянулся за автоматом, придавленным чьим-то телом.
Черная пустота.
Хрустальный звон.
Амината, в длинных белых одеждах, протягивает к нему руки...
Спортзал. Занятия по рукопашному бою. Собровцы остервенело молотят друг друга, не делая скидок на дружеские отношения, потому что в этой жестокости и есть настоящая дружба. Надо бить тех, кого любишь. Только так они смогут стать сильнее. И сохранить жизнь.
«И скоро я к ним присоединюсь со спокойным сердцем», – подумал Дмитрий Павлов.
Он присел на скамейку и достал сотовый телефон.
– Привет, Лика! Про то, что банда Салмана Ильясова уже уничтожена знаешь? Как не знаешь? А, все книгу свою пишешь. Тогда рассказываю: уничтожили. В Махачкале. Они налет на УВД планировали, но их взяли раньше. Живым никто не ушел. Все полегли. Да, полевой командир тоже убит. Отстреливался до последнего. Жаль, много наших убили... Ага... Говоришь, уезжаешь? В Америку, а Пашка уже улетел? Ну что, счастливой дороги. Что привезти? Нет, джинсы не надо. А вот если найдешь американские десантные ботинки 44-го размера – вовек не забуду. Книгу закончила, осталось только на дачу съездить все проверить перед отъездом? И где у нас дача? А, не твоя, родительская, очень скромная и не охраняется... Недалеко от Королева. Понятно. Такой двухэтажный домик возле ближайшей к лесу улицы. Конечно, проверь все перед отъездом. Тем более, что соседи все почти уже с дач в город уехали. Давай, отправляй моих соколов в отряд. В охране больше нет необходимости. Я без них, как без рук. А уж Колотун, бедняга, как по Филе стосковался... Ну, счастливой дороги. Когда вернешься? Слушай, да ты просто сумасшедшая девчонка! Когда вернешься, не знаешь, но не сомневаешься – докопаешься, кто генералов в Чечне мочил. Драть тебя некому. Ничего, Лик, приедешь – мы с тобой еще на эту тему душевно так побеседуем. Какие новые факты? Догадываешься, кто убийца? Ладно, давай потом это обсудим. В аэропорт тебя есть кому отвезти? Вот и отлично. Набери меня, когда вернешься. Все, пока-пока!
Командир СОБРа надел боксерские перчатки и замолотил по груше.
Крючок заброшен. Все просчитано до мелочей.
Накануне он приехал к Лике домой, отправил засидевшихся Лопату и Филю за пивом.
Вронская, увлеченная написанием книги, не сразу поняла, что от нее требуется. Пришлось оттащить скрюченное тельце от компьютера и как следует прополоскать под холодным душем.
Когда способность мало-мальски соображать вернулась к Вронской, Дмитрий изложил суть вопроса. Требуется устроить провокацию. Вынудить преступника совершить еще одно покушение. Есть подозрения, что кто-то из собровцев связан с людьми Леонида Штейнера.
– Дим, ты как мысли мои читаешь. Вот в книжке...
Он резко ее перебил:
– Еще раз под холодный душ хочешь? Тогда про книжку поговорим позже.
Лика согласилась повременить с обнародованием творческих планов. И рассказала про родительскую дачу.
Как только Дмитрий осмотрел домик, расположенный в дачном поселке, все сомнения отпали: лучшего места для проведения операции не подобрать.
Он все пытался выдумать предлог, чтобы снять охрану. Предлог должен быть веским. Чтобы у преступника не возникло ни малейших опасений. Когда появилась информация о разгроме банды Салмана Ильясова, Павлов понял: пора. Более благоприятного расклада уже не будет...
