не заходят за мелкими выигрышами, и их большинство. Скапливается значительная сумма денег, которая лежит на банковских счетах без движения и потом просто списывается в конце года как невостребованная. Да и торговый оборот лотереи был внушительным: еженедельно продавалось билетов более чем на миллион долларов! Заемные деньги были переведены на счет компании «Милан», реализующей «Русское лото». Параллельно заканчивались работы по созданию дизайна лотерейного билета. Вначале программисты предложили вариант, который использовался для игры в бинго в Лондоне. Я внутренним чутьем угадал, что такой вариант, скорее всего, успешным не будет, и предложил изготовить билет в форме всем известной игровой карточки «Русского лото». Это оказалось стопроцентным попаданием! Практически никому в России не требовалось объяснять правила игры и заполнения игровых карточек. Кроме того, у будущего ведущего появлялась возможность выкрикивать номера на бочонках и смешные названия чисел, так же, как это происходило во время популярной игры. Каждый номер имел свое название: цифра семь – «армянский нос», восемь – «декольте», одиннадцать – «барабанные палочки», девяносто – «дед» и т.д.
Миша Борисов, начав вести лотерею на телеэкране, так и называл числа. Он даже объявил конкурс на новые самые лучшие названия для цифр на бочонках и получал тысячи писем с предложениями от телезрителей. Для того чтобы игровая карточка билета приобрела именно такой вид, пришлось изменить всю компьютерную программу обеспечения игры, но это стало потом одним из самых главных факторов успеха лотереи «Русское лото».
Летом 1994 года мне надо было лететь в Лондон и разобрать в моем офисе накопившиеся за полгода дела.
Оставшись главным распорядителем кредитов, Малик Сайдуллаев сразу же истратил большое количество денег на презентацию лотереи «Русское лото».
Сняли большой зал в гостинице, где был банкет, и выступили все: от Пугачевой с Киркоровым до Анжелики Варум. Звезды играли в лото, и это действо было показано по телевидению. Презентация обошлась почти в четыреста тысяч долларов. По приезде надо было браться за внедрение лотереи.
Мы договорились с английской печатной фабрикой об изготовлении билетов «Русское лото» и выпустили первую партию. Печатать билеты оказалось делом непростым, в России тогда не было ни одной типографии, которая могла бы с этим справиться. Каждый лотерейный билет был индивидуальным не только по номеру, но и по игровому полю, на котором располагались числа. Требовалось печатать миллионы разных билетов.
Конечно, мы закупили и ввезли в Россию оборудование, которое могло печатать индивидуальные билеты, но в ограниченном количестве и со сравнительно небольшой скоростью.
Мы купили невероятно мощные ксероксы. Они выстреливали листы бумаги со скоростью семьдесят штук в минуту. Каждый лист состоял из шестидесяти билетов, потом их нужно было разрезать на части. С английской фабрики мы получали уже готовые листы с билетами, в которых не были проставлены только цифры в игровых полях. И с этим справлялись наши печатные машины.
Компьютерная программа автоматически выдавала наборы цифр. А поскольку комбинаций было великое множество, то можно было напечатать хоть сто миллионов билетов, и ни в одном из них не было бы полных совпадений.
Но дальше мы пошли по неверному пути. Я это понимал, но сделать уже ничего не мог. Вмешиваться в действия Малика мне было не к лицу, хотя бы потому, что в Думе в это время началась кампания за прекращение коммерческой деятельности депутатов. Поэтому процессом организации лото я мог заниматься нелегально, как бы в свободное время, и должностей в компании «Милан» занимать не имел права, формально оставаясь в стороне от управления процессом.
Наша ошибка состояла в том, что мы неправильно начали бизнес. Конечно, начинать надо было с организации сети продажи билетов. К примеру, английская национальная лотерея в первые же дни реализовала билетов на несколько миллионов фунтов. Но там предварительно установили более двадцати шести тысяч терминалов по продаже билетов, еще до запуска самой лотереи.
У нас этого ничего не было. Мы уже объявили первый тираж, Малик заплатил телевидению за студию. Его везде обманули, поскольку он не ориентировался в ценах: сколько говорили, столько и платил. Огромные деньги сорвали за изготовление и показ рекламных видеороликов на телеканале. Почти все деньги были потрачены, а распространять билеты среди населения было просто некому.
И мы сделали совершенно невообразимый ход. Малик взял все свои оставшиеся деньги, я доложил из своих еще двести тысяч долларов, и мы сами выкупили весь первый тираж лотереи! Всех наших сотрудников послали ко входам в метро и на улицы, чтобы они раздавали билеты всем прохожим, предлагая только одно: включить телевизор и поиграть вместе с ведущим в «Русское лото». Часть билетов наши сотрудники раздавали в крупных магазинах. Мы также организовали чисто благотворительную акцию: отвезли билеты в госпитали и в дома престарелых. Всех предупреждали, что выигрышный фонд составит не менее двухсот тысяч долларов и можно бесплатно выиграть большие деньги!
Так и произошло. С огромной скоростью прокатился слух о невероятных возможностях выиграть в лотерею! К следующему тиражу у нас было куплено уже двадцать семь тысяч билетов. Люди стали искать билеты и покупать по нескольку штук, особенно те, кто выиграл. Опять этих денег оказалось мало, и мне снова пришлось добавлять свои сотни тысяч долларов.
Третий тираж принес уже пятьдесят пять тысяч проданных билетов. И хотя по правилам призовой фонд лотереи составлял половину дохода от продажи – мы все деньги кинули на призовой фонд и опять выкарабкались из положения. Были задействованы кассиры в универмагах: билет стоил доллар, за каждый проданный билет они получали по двадцать центов в карман. И каждый тираж у нас практически удваивалась продажа билетов.
Передача шла по российскому каналу. Сразу началась чехарда с ведущими. Я настоял на том, чтобы пригласили вести «Русское лото» известного в прошлом конферансье Дитятева. Но он не подошел потому, что неверно сделал концепцию игры. Он стал бегать по рядам, таская за собой мешок с бочонками, и приглашенные в студию тащили бочонки. Это было, мягко говоря, неинтересное шоу и даже немного странное, учитывая возраст Дитятева.
Потом мы взяли еще одного конферансье-профессионала. Он провел, по-моему, два тиража – и тоже неинтересно.
И тогда мы решили предложить вести игру моему другу Мише Борисову, с которым мы учились в институте и который был моим помощником в Думе. Миша, как и я, окончил Московский горный институт и после этого шесть лет чертил крышки для электродвигателей в одном проектном институте. Потом сказал себе – хватит и поступил на режиссерское отделение Щукинского театрального училища по классу Евгения Рубеновича Симонова. Он учился неистово, стал вахтанговским стипендиатом и окончил училище с отличием. После ему пришлось уехать в Томск, так как в московских театрах вакансий для режиссеров не было.
