'Уважаемый товарищ генерал Козлов!
За то, что я подал на развод с внучкой Овчинниковой, она обещала меня посадить в тюрьму, лишить прописки в Москве и принадлежащей мне по закону жилплощади. Всюду оперируя Вашим именем (это я сильно приврал), она заявляет, что благодаря своим личным связям и прошлым заслугам перед Коммунистической партией она получила от Вас личное обещание (это тоже была ложь во спасение) завести на меня уголовное дело и дать приказ о моем аресте…'
Далее в письме излагались факты наших взаимоотношений с женой, а также подробно описывался мой ночной арест и привод в отделение, очная ставка со спектаклем жены и с заявлением следователя о личном участии генерала Козлова в этом деле.
После того как я отвез письмо на Петровку, я решил скрыться у моих друзей. Как меня вычислили на их квартире – до сих пор не могу понять! Но в дверь позвонили в тот момент, когда мы играли в преферанс. На пороге стояли двое в милицейской форме.
– Нам нужен Тарасов! Он у вас! – заявили они прямо с порога моему другу, открывшему входную дверь.
Я был уже готов сдаться и вышел к ментам с поникшей головой. Но неожиданно они обратились ко мне довольно мягко:
– Вас вызывают в УВД Москвы!
– Поехали, – ответил я.
– Нет, сегодня уже поздно! Рабочий день там закончился. Вы завтра приезжайте, часам к девяти утра. Вас время устраивает?
Что-то резко поменялось в моей истории! Вежливые милиционеры получили от меня устное согласие и спокойно удалились!
В 9 часов утра я прошел через проходную Петровки, 38, и, обернувшись, на мгновение подумал, что отсюда не выходят! Почему-то вспомнился кавээновский анекдот:
«Из ворот Петровки, 38, выходит двугорбый верблюд. Его увидели граждане прохожие и говорят: „Вот сволочи. Вы только посмотрите, что они с бедной лошадью сделали!“»
Я поднялся на второй этаж, где меня встретил адъютант генерала Козлова в чине майора.
Он предложил чаю, немного подождать приема и тут же стал говорить мне о том, что, дескать, вы же понимаете ситуацию! К нам действительно обратилась легендарная женщина, описала вас как законченного преступника, попросила о помощи! Конечно, генерал не мог ей отказать и согласился все проверить. Конечно, никаких обещаний что-то сделать не по закону он ей не давал. И как она могла растрезвонить всюду эту лживую информацию о нашем генерале – просто непонятно!
Наконец я вошел в большой кабинет, где за огромным столом сидел невысокий абсолютно седой человек. Он поднял на меня чекистский взгляд и, не здороваясь, спросил:
– Ты отправил письмо Пельше?
– Нет, товарищ генерал, я его еще не отправил, – ответил я. – Мы ведь сами можем во всем разобраться!
Он молча нажал на кнопку селектора.
– 101-е отделение мне! – рявкнул генерал в микрофон.
Когда его соединили, он продолжил:
– Доложите, как там дело Тарасова?
И генерал поднял трубку, тем самым лишив меня возможности услышать по громкой связи доклад начальника 101-го отделения. Но доклад, судя по всему, был бойким и занял несколько долгих минут.
– Хорошо! – наконец сказал генерал. – Дело передайте сюда. Больше никаких оперативных действий не производить! Сегодня же с курьером…
Он положил трубку и спросил:
– Все понятно?
– Так точно! – по-армейски ответил я.
– Тогда иди и нигде не трепись! – сказал генерал.
Я, пятясь задом, выскользнул из его кабинета.
Сам процесс о признании брака недействительным получился очень театрализованным зрелищем. Над его постановкой думала и трудилась вся моя команда КВН.
Кроме того, мне повезло с блестящим адвокатом, репрессированным за антисоветскую деятельность и выпущенным из тюрьмы в хрущевскую оттепель.
Он не имел права участвовать в процессе официально, поскольку был судим, но консультировал одну молодую адвокатессу и все, что она говорила, писал накануне он. Очевидно, за это адвокатесса платила ему из своего гонорара. Кроме того, консультант согласился защищать меня в суде еще и потому, что прекрасно знал Овчинникову и истории ее репрессий.
На суде вначале мы поймали подставную свидетельницу со стороны жены…
В заявлении жены в суд было написано: «Не стесняясь гражданки Ухторской, в ее присутствии мой муж меня бил и заявлял, что женился на мне из-за прописки и квартиры в Москве».
В зал вошла незнакомая пожилая женщина. Гражданка Ухторская. При ее появлении я не выдержал и выкрикнул, что никогда ее не видел и прошу меня с ней познакомить. Она развернулась в мою сторону и вдруг произнесла:
– Не хочу я с вами знакомиться! Я сама вас вижу в первый раз!