контроль над московским бизнесом и криминальным миром. Воровские и бандитские группировки в Москве предпочитали с «чехами» не связываться и никаких дел с ними не иметь. Во-первых, у них не было принято держать данное слово. Как у арабских шейхов – сегодня сказал, а завтра передумал! А во-вторых, «чехи» стреляли сразу, в отличие от разборок, устраиваемых российскими бандитами.
Когда банда Наума увидела, какое количество джипов собралось у ресторана, они сразу все поняли, развернулись и уехали. Это было откровенное признание своего поражения. Я победил не только на выборах, но и «по понятиям». Больше со стороны Наума наездов не было никогда. Он чтил воровской закон.
Через несколько лет я чудом еще раз избежал ареста, уже после того, как мне отказали в регистрации на президентских выборах в 1996 году.
Тогда меня вместе с Галиной Старовойтовой выкинули из списка кандидатов в президенты. Ельцину усилиями Березовского и Чубайса создавалась платформа для безоговорочной победы на выборах. Мы могли бы со Старовойтовой отобрать у него существенное количество голосов. В этом случае появлялся реальный риск победы на выборах коммунистов под предводительством Геннадия Зюганова. Я все это понимал, но было очень обидно, что нас выбросили за борт с судна, которое еще стояло в порту.
После отклонения наших кассационных жалоб в Верховном суде России Старовойтова смирилась, а я пошел дальше. Собрал больше ста пятидесяти подписей депутатов Госдумы нового созыва о неконституционности решения Верховного суда России, не допустившего меня к участию в выборах, и подал иск в Конституционный суд об отмене результатов выборов Ельцина.
Эта жалоба в Конституционный суд, конечно, канула в вечность, хотя судьи просто обязаны были принять дело к рассмотрению. Я понял, что бороться цивилизованными способами в России стало невозможно, а от способов нецивилизованных меня удерживала совесть, да и просто не было достаточного количества денег.
Вскоре после обращения в Конституционный суд я узнал, что возобновлено мое уголовное дело. То самое, о контрабанде мазута, вновь закрытое в 1993 году и снова возобновленное уже в 1996-м! Причем узнал я об этом очень странным образом. Пришла ко мне милая журналистка Настя Ниточкина. Я с удовольствием отвечал на ее вопросы, а она меня вдруг спрашивает:
– Вы знаете, что вас вот-вот арестуют?
– Как арестуют? За что?
– А вот так! Ведь ваше дело снова возобновили. Я брала интервью у следователя Семенова. Он сказал по секрету, что скоро за вами придут!..
Ах спасибо тебе, Настя Ниточкина! Спасла ты меня в очередной раз от тюрьмы! Выбора опять не было: надо срочно бежать из России. Уже в третий раз!
Я в тот момент не был депутатом Госдумы и никакого иммунитета против ареста не имел. Видимость демократии, усиленно насаждавшаяся псевдодемократическими партиями и лидерами, создала у меня ложное ощущение, что в России можно добиться справедливости легальными способами, отстояв ее в суде. Я повелся на эти призывы и лозунги о честных выборах, о свободе слова и предпринимательства, о честности и неподкупности власти. Утешает в какой-то степени только то, что я не один такой обманутый, а в компании многих уважаемых людей, попавшихся на ту же удочку, с которой мне удалось опять сорваться.
Вторая эмиграция была очень тяжелой не только морально, но и физически. В 1993 году я действительно вернулся в Россию, думая, что навсегда. Привез целый контейнер, сорок восемь коробок личных вещей, в том числе и все книги, и мое большое электрическое пианино, и коллекции металлических рыбок и галстуков.
Теперь же снова приходилось все бросать и уматывать на «малую родину», в Лондон. Часть вещей впоследствии мне переправили друзья. До сих пор у меня хранятся так и не распакованные с 1993 года коробки с костюмами и рубашками, из которых я давно вырос по объему того места, где бывает талия.
Я предвидел, что на границе может произойти конфликт. Мне приходилось улетать по российскому паспорту, с визой в Англию, которую я, к счастью, заблаговременно поставил. Мой дипломатический паспорт был сдан после поражения на выборах в новую Госдуму.
Представляя себе возможные неприятности, я, конечно, использовал весь свой накопленный опыт ухода от преследования. Во-первых, очень тщательно выбрал дату отлета – 6 декабря. Это было воскресенье, как раз после праздника Дня Конституции, когда весь мужской состав пограничной службы должен был находиться на «отдыхе» после вчерашней попойки.
Во-вторых, я приехал в Шереметьево за два часа до отлета, купив там же билет на рейс компании «Бритиш Эйруэйз» до Лондона.
В-третьих, снимать мой срочный отъезд мы пригласили телевидение: операторы из НТВ согласились это сделать бесплатно. Владимир Гусинский меня ненавидел и с удовольствием санкционировал съемку моего ареста в аэропорту. Все ждали грандиозного скандала, пахло жареным…
Как и предполагалось, в смене пограничников и служащих таможни не было ни одного мужчины – только женщины.
Я прошел таможню без приключений, зарегистрировался на рейс и подошел к пограничному пропускному пункту.
И тут мой паспорт конфисковали. Мне говорят: выйдите из очереди! А до вылета оставалось минут тридцать пять, не больше. Паспорт унесли в подсобку, у которой дверь осталась приоткрытой. Я стоял рядом и слышал, как бедная женщина-пограничник кому-то яростно названивает, а никого нет на месте, все с перепоя, «с бодуна», еще не проспались, как видно!
Она кричит в трубку: «Я не могу принять решение сама, это же иностранный рейс, как мы его можем задержать?»
Наконец возвращается и отдает мой паспорт. Я выбегаю последним и успеваю на посадку, промчавшись по тоннелю к закрывающимся дверям самолета…
Простите, господа из телевидения! Не удался ваш сюжет для передачи «Криминальная хроника». Ну уж ладно, в следующий раз как-нибудь…
Новый год мы с женой Леной встретили уже на Карибских островах. Милицейская мафия опять меня не заполучила!
