троцкистами и «новыми левыми»).[99] К сожалению, материалы этих семинаров, за единственным исключением,[100] не опубликованы.
В 1995 г. с фактом идейного и практического единения правоохранительных органов и русских фашистов (РНЕ) столкнулись и петербургские анархисты.[101]
Постепенно практика открытого давления крайне правых на леваков стала распространяться из Москвы и Иркутска на другие города (Самару, Псков, Ростов, Волгоград, Липецк, Новосибирск),[102] приобретая подчас жесткие формы. Особенно заметный и систематический характер это давление приобрело в Краснодаре, где объектом постоянных нападений местных фашиствующих казаков, скинхедов и боевиков РНЕ стали анархисты — члены Федерации анархистов Кубани (ФАК) и группы ИРЕАН Кубани.[103]
В результате ФАК стала одним из соучредителей «Левого антифашистского Сопротивления» (ЛАС) — российского филиала международного движения «Молодежь Европы против расизма» (YRE). Учредительная конференция ЛАС состоялась в Москве 25–26 октября 1996 г. Помимо ФАК в состав ЛАС вошли Елецко- Липецкое движение анархистов (ЕЛДА), Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), Русская секция Комитета за рабочий интернационал, некоторые группы ИРЕАН, группа «Коммунистический реализм» и ряд других организаций.
Интересно, что учреждение ЛАС, в котором объединились троцкисты, анархисты и «новые левые», вызвало болезненную реакцию у части анархо-синдикалистов, которые сочли это объединение недостаточно «чистым» с точки зрения методов и идеалов анархо-синдикализма (в частности, потому, что в него вошли группы и лица, «заигрывавшие» с Национал-большевистской партией), во-первых, и подконтрольным Интернационалу Militant, во-вторых (так как, с их точки зрения, YRE — это «партийная организация троцкистской тенденции Militant»), Заявление об этом было опубликовано от лица Московской организации Конфедерации революционных анархо-синдикалистов — Секции Международной ассоциации трудящихся в СНГ (КРАС — МАТ) и редколлегии анархобуржуазного журнала «Наперекор». [104] Было бы слишком примитивным связывать это заявление только с противоборством между троцкистским «интернационалом» Militant и анархистским «интернационалом» МАТ. Несомненно, оно явилось также показателем утвердившегося к 1996 г. среди ряда анархистов восприятия фашизма как всего, что имеет отношение к государственной власти вообще, к согласию (хотя бы временному) с самим фактом существования государства. В этом смысле «антифашистский радикализм» части анархистов может быть распространен на всех, кроме самих этих анархистов.[105]
В принципе, такой образ мышления («все, что не анархия — то фашизм»[106] или «все, кроме нас, — фашисты») является уже замеченной в специальной литературе особенностью левацкого сознания, прослеженной на примере западных леворадикалов 60–70-х гг.[107] или выходцев из среды «бунтарей 68-го года» — французских «новых философов», в частности Бернара-Анри Леви.[108]
Еще одним фактором радикализации леваков явилось осознание тупиковости всех предыдущих тактик.
Тактика «поддержки слева» общедемократического движения оказалась для леворадикалов тупиковой, что было признано всеми леваками уже в 1991 г. Создать при помощи этой тактики «на гребне волны» общедемократического движения устойчивые левацкие структуры не удалось, занять солидное место в политическом спектре страны — также. После падения власти КПСС и распада СССР исчез основной противник, против которого боролись леваки, что временно лишило движение «ближайших целей» (в этом позже откровенно признавались, например, анархисты).[109] Использовать структуры и финансовые средства общедемократического движения в своих целях также не удалось.
Более того, взаимодействие леворадикалов с буржуазно-либеральным крылом неформалов вызвало переход к либералам части леваков — в первую очередь тех, кто надеялся на осуществление через структуры неформалов политической и деловой карьеры, кто использовал эти структуры как нетрадиционный канал вертикальной социальной мобильности. Это лишило леворадикальный лагерь значительной части активных молодых людей.
Как уже говорилось выше, в анархистской среде это вызвало крен от «умеренного» анархизма — анархо-синдикализма КАС — к «радикальному» анархизму (в первую очередь к анархо-коммунизму). ОПОР по той же схеме и по тем же причинам перешел от весьма умеренных действий типа устройства Клуба избирателей к организации «табачных бунтов».
Провалом завершились и попытки леворадикалов внедриться в официальные структуры (Советы и профсоюзы). Надежды лидеров КАС (откровенно высказывавшиеся на заседаниях МО КАС в конце 1991 г.) на «анархо-синдикализацию» официальных профсоюзов (системы Московской федерации профсоюзов — Федерации независимых профсоюзов России, МФП — ФНПР) оказались утопическими. Напротив, традиционная бюрократическая структура профсоюзов интегрировала в себя часть лидеров и активистов КАС, соответствующим образом изменив их психологию и превратив их в проводников своей политической линии.[110]
Аналогичная судьба ждала леворадикалов, вошедших в официальные структуры представительной власти. Будучи в абсолютном меньшинстве, леворадикалы не могли провести через органы представительной власти свою линию, но многие, почувствовав «вкус к власти», перестали быть леворадикалами. Единственным исключением был член КАС Владимир Чернолих (1938–1995), до самой смерти пытавшийся через структуры представительной власти в Приморском р-не Иркутской обл. проводить (разумеется, безуспешно) анархистскую линию.[111]
Провалом закончилась и тактика энтризма (то есть внедрения в другие левые группы и организации), которую пытались осуществить отдельные троцкистские группы, в частности Комитет за рабочую демократию и международный социализм (КРДМС). КРДМС еще в конце 1991 г. пытался, пользуясь неразберихой, царившей в рядах коммунистов после закрытия КПСС, создать «Рабочую партию» и с этой целью принимал участие в мероприятиях «Трудовой России».[112] КРДМС пытался также энтрироваться в «Союз рабочих Москвы» (руководимый В. Шишкаревым), несколько членов КРДМС состояли одновременно в Российском коммунистическом союзе молодежи (РКСМ), однако продвинуться в этих организациях и начать оказывать воздействие на их политическую линию КРДМС не удалось. Не удалась также и более поздняя затея КРДМС с организацией Революционной рабочей партии, в которую должны были объединиться российские троцкистские, марксистские и «пролетаристские» группы левее КПРФ.[113]
Также никаких результатов не дала попытка секции троцкистского Социалистического рабочего союза (СРС) в Туле энтрироваться в местное отделение Социалистической партии трудящихся (СПТ).
Как парадоксальный пример проведения тактики энтризма можно привести действия нескольких троцкистских тенденций (то есть направлений в международном троцкизме), которым не удалось создать своих российских секций. Так, например, ламбертисты (последователи Пьера Ламбера из Международного союза трудящихся) через созданную ими в качестве «самостоятельной» Партию трудящихся Франции пытались внедрить свои установки в МФП и КАС-КОР (разумеется, безуспешно). Моренисты (последователи Науэля Морено) из «Международного рабочего движения» (Аргентина) так же безуспешно пытались поставить под свой контроль Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ).[114]
Своеобразным вариантом энтризма можно было, видимо, первоначально считать и деятельность одного из «исторических лидеров» КАС А. Шубина в «зеленом» движении (в Российской партии зеленых — РПЗ и Социальноэкологическом союзе — СоЭС). Однако и здесь история повторилась. А. Шубину не удалось анархизировать то крыло «зеленого» движения, в которое он внедрился, напротив, собственные взгляды А. Шубина претерпели резкую эволюцию вправо и с конца 1994 г. А. Шубин уже открыто восхвалял оппортунизм («я оппортунист и тем горжусь»),[115] третировал радикалов как «политических бомжей»[116] и даже занимал проимперскую позицию в чеченском конфликте,[117] за что был печатно назван бывшими товарищами по КАС «великодержавным шовинистом».[118]
Очевидную неудачу потерпела выбранная ОПОР тактика «малых дел» (организация локальных
