рядах «новых левых» — в первую очередь среди наиболее молодых и радикально настроенных активистов (членов «Партизанского движения» и т. п.).
Тактика, позволившая «новым левым» решить задачи, которые они поставили перед собой лосле октября1993 г., объективно исчерпала себя именно ввиду своей успешности. Поставленные задачи были решены, новые не были сформулированы и, следовательно, никакая новая тактика не была разработана. К концу 1996 г. «новые левые» вступили в стадию инерционного существования.
Очевидно, к началу 1997 г. исчерпанность предыдущей тактики поняли и сами «новые левые», как минимум в Москве. Фиолетовый интернационал / «Партизанское движение» / «Коммунистический реализм» сосредоточились в основном на артистической и контркультурной деятельности, «Студенческая защита» убедилась, что отработанная схема организации студенческих беспорядков больше не срабатывает, — после того, как АПОС, предупрежденная заранее газетой «Сегодня» о планах «Студенческой защиты» организовать беспорядки,[190] срочно отменила 26 февраля 1997 г. студенческую демонстрацию в Москве, намеченную ею на 27 февраля[191] — и «Студенческая защита», таким образом, не смогла в третий раз осуществить проверенный сценарий.
Изначально леворадикалы строили свои организационные структуры по разным принципам, зависевшим в большей степени от идеологических догм, чем от непосредственных целей и задач, стоявших перед левацкими организациями, что само по себе было, безусловно, свидетельством теоретической и организационной слабости, неподготовленности и общей наивности леворадикалов.
Так, анархисты на практике постоянно стремились провести принципы «стихийности» и «самоорганизации», испытывали недоверие к «бюрократизации» собственных организационных структур и явную идиосинкразию к «вождизму», подпитываемую зачастую личными амбициями, завистью, ревностью и возникавшими на этой почве личными неприязненными отношениями.
В результате Конфедерация анархо-синдикалистов (КАС) была создана на столь широких и аморфных конфедеративных принципах, что оказалась не в состоянии противостоять самораспаду. Местные организации КАС и индивидуальные члены КАС не считали себя обязанными выполнять резолюции съездов КАС, прислушиваться к указаниям «вождей» и вообще соглашаться с официальными документами КАС.
Наиболее прозорливые члены КАС осознавали, что все это чревато тотальным развалом организации. И. Подшивалов накануне III съезда КАС (прошедшего в ноябре 1990 г. в Ленинграде) распространил письмо «КАС — организация, а не тусовка»,[192] в котором требовал введения хотя бы минимальной дисциплины (на более жесткие требования он, как «идейный анархист», не решился), внесения ясности в теоретическую линию КАС, создания хоть сколько-то четких организационных структур. На съезде решить этот вопрос не удалось, поскольку большинство участников съезда (включая лидеров КАС А. Исаева и А. Шубина, а следом за ними — и влиятельнейшую Московскую организацию КАС) были против такого «завинчивания гаек».
К доводам И. Подшивалова КАС прислушалась только в мае 1991 г., когда общий жесточайший кризис КАС был уже самоочевидным фактом. КАС была разделена на 8 региональных объединений, был создан руководящий орган — Федеральный Совет, и учреждена должность Ответственного секретаря Федерального Совета, на которую был избран Владлен (Влад) Тупикин.
Но эти действия не могли спасти КАС от распада, поскольку и modus vivendi и modus operandi Конфедерации уже полностью сформировались. В результате на V съезде КАС (Томск, май 1992 г.) было решено упразднить Федеральный Совет и Секретариат КАС. Безусловно, и Федеральный Совет и Секретариат КАС были мертворожденными структурами, и их неудачи нельзя связывать с персональными недостатками вошедших в Федеральный Совет представителей или с личными особенностями В. Тупикина. Кадровый состав КАС и коллективные представления касовцев о том, какой должна быть в идеале анархистская организация, препятствовали любым попыткам превращения КАС в жизнеспособную структуру в условиях все ужесточающихся правил политической игры в России.
В конце концов к началу 1997 г. на всей территории бывшего СССР осталось 23–25 человек, считающих себя членами КАС. Значительная часть из них политической активности не проявляла, хотя многие поддерживали эпизодические личные связи (как минимум, путем переписки). Единственными жизнеспособными секциями КАС оставались группы в Омске, Томске и Северске (Томске-7), где члены КАС были в среднем на 10–15 лет старше остальных касовцев, принадлежали к рабочим и ИТР местных предприятий и относились к своей деятельности и вообще к идеям анархо-синдикализма гораздо серьезнее и ответственнее своих более молодых товарищей по КАС.
Подавляющее большинство анархистских организаций в России воспроизвели ту же схему деградации и развала, что и КАС. Будучи, по верному замечанию И. Подшивалова, не организациями, а «тусовками», они быстро набирали критическую массу членов, оказывались не в силах занять их каким-то систематическим делом и были органически неспособны к самодисциплине и серьезной работе в условиях ухудшающегося материального и политического положения и все поднимающейся планки объективных требований, предъявляемых внешней средой к любой политической организации в России. Сама по себе анархиствующая личность, как уже отмечалось выше, сопротивлялась нормальной политической работе и рассматривала ее как попытку покушения на свою «свободу». Большое число анархистских организаций возникло позже КАС, а развалилось раньше (Московский союз анархистов, Анархо-радикапьное объединение молодежи, Анархический молодежный фронт, Федерация анархистских групп Москвы — I; Федерация анархистских групп Москвы — II и т. д. и т. д.).
В еще более жестоком кризисе, чем КАС, оказался формально не распущенный, но реально не работающий Анархо-коммунистический революционный союз (АКРС), полностью повторивший судьбу КАС.
Ярким примером повторения судьбы КАС была и судьба Ассоциации движений анархистов (АДА). Созданная в июне 1990 г. именно как альтернатива КАС, АДА разрасталась до тех пор, пока задача противостояния КАС, с одной стороны, рассматривалась в анархистском сообществе как актуальная, а с другой стороны, такое противостояние не требовало от анархистов — оппонентов КАС — ничего, кроме подписания совместных деклараций. После явного краха КАС — и уж тем более после «исторического примирения» КАС с АДА (на VIII съезде АДА в Санкт-Петербурге в декабре 1995 г., когда в АДА вступила в полном составе Московская организация КАС[193]) — АДА утратила смысл своего существования и стала распадаться. В попытке воспрепятствовать этому VIII съезд АДА принял новое «Соглашение о взаимодействии» АДА, которое вводило более жесткие правила вхождения в АДА, в частности, фиксировало действия членов АДА, не совместимые с пребыванием в АДА, и вводило официальный порядок принудительного исключения из АДА лиц и групп, нарушивших новое «Соглашение».[194]
Таким образом, АДА всего лишь повторяла поведение КАС в ситуации структурного кризиса. Последствием этого явилось то, что к моменту написания данного текста (1997 г.) в самой АДА не очень хорошо понимали, кто же из членов АДА полностью признал новый вариант «Соглашения», а кто — нет. Произошла рутинизация деятельности АДА, новый «враг» — взамен КАС — не был найден, интерес к работе внутри АДА у членов самой АДА резко упал, тем более что неясно, в чем такая работа может заключаться. Никаких жестких структур новое «Соглашение» АДА не создало, аморфность и «тусовочность» Ассоциации преодолены не были.
Анархисты Санкт-Петербурга, чьи традиционные структуры к 1994 г. развалились или почти полностью развалились, пытались выйти из кризиса, собрав анархистов всех направлений в единое городское объединение — Питерскую лигу анархистов (ПЛА, ПиЛА, Питерская ЛИАНА). Однако даже в масштабе одного города такое объединение оказалось слишком аморфным и фактически пребывает с 1994 г. в полукоматозном состоянии.
Интересно, что внутри ПЛА в 1995 г. было создано Движение жесткой анархии (ДЖАН), которое в своем Уставе фиксировало большее, чем в ПЛА, идейное единство и вводило некоторые организационные принципы, близкие к организационным принципам последнего «Соглашения о взаимодействии» АДА.[195] Однако, даже несмотря на микроскопичность ДЖАН, введение более жестких теоретических и организационных принципов не смогло стимулировать деятельность ни ДЖАН, ни ПЛА в целом.
