Сердце ворона

он служил, и пожелал бы отправиться туда разве только предателю Коррину и мертвому ныне проклятому королю Инстрельду II, от которого познал столько бед.

Мановением пальца он перенес покойного некроманта в яму, после чего вскинул вверх иссушенные руки, подняв за собой в воздух землю и пепел, и уже через мгновение могила оказалась засыпанной.

Когда Деккер, выйдя из города, добрался до леса, уже наступил рассвет. Некромант громко свистнул, и вдалеке послышался знакомый шум крыльев.

Черный Лорд Деккер взобрался на широкую спину нетопыря и покинул Элагон – Город Проклятых. Впереди у него было много дел…

* * *

– Он пробудился, хозяин, – прохрипела тень, склонившись передо мной в поклоне. – Смерть пробудилась. Прикажете уничтожить его?

Новая тень была более расторопной, чем старая. Она сразу же уловила мимолетное желание, промелькнувшее в моей голове. В первую секунду я действительно хотел убить мальчишку, который, вопреки моему плану, преодолел еще одну ступень Трансформы. Но это было бы неправильно. Зачем собственноручно убирать с доски свою самую сильную фигуру? Ведь ни игрушечному королю, ни его королеве никогда не стать сильнее игрока. Никогда. Пусть о ребенка (а в моем хитроумном плане он всегда был и останется ребенком) ломают зубы прочие. Например, наш лицемерный старикашка Тиан. Это все равно что спустить на людей голодного волка и ждать, пока главный королевский ловчий не прикончит его. Но волк не такой уж и простой, он сумеет еще забрать с собой в могилу и самого ловчего. А если не сумеет, то хотя бы попытается. Что ж, мальчик мой, повод в твоих руках. Скачи, куда вздумается. Пока можешь…

– Гортенский лес, – указал я тени местоположение будущей шахматной партии.

Как все-таки жаль, что в ней мои фигуры будут убивать друг друга, а не белых противников. Но, как известно, когда вокруг множество слабых пешек, они могут закрыть все пути отступления, и король окажется в плену собственных защитников. Поэтому порой нужно прочищать собственные ряды.

– Что прикажете, хозяин? – Тень прильнула к самому полу.

– Наблюдай. Я знаю, что произойдет, но хочу в этом увериться.

– Слушаюсь. – Мой раб проскользнул к темному углу кельи и исчез там, слившись со своей родной средой – тьмой.

– Знаешь, мой дорогой друг, – вновь обратился я к темному сгустку тумана, что сидел запертым в круглой склянке у меня на поясе, – мальчишка мне очень напоминает тебя. Ты не понимаешь, почему? А ведь все началось, как и в твоем случае, с простой человеческой мести. Сперва была месть, а после ему, как и тебе, просто понравилось убивать… Марето, развейся его мертвый прах по ветру, славно тогда потрудился, убив его родителей, а Мес’й-ал, нужно отдать ему должное, быстро придумал, как уничтожить всех близких мальчишке людей, породив чуму в ордене Руки и Меча. Мои слуги были мастерами своего дела, не то что эти жалкие пародии – тени. Знаешь, верный Мес’й-ал прислал мне весть, что он готов к выполнению следующей части моего плана. Он отправляется в Сиену… Да, мой дорогой Проклятый друг, ты не ослышался. Именно, в столицу бывшей Темной Империи. Зачем, спрашиваешь ты? Ну нет, не все сразу, пусть это будет для тебя сюрпризом. А пока же мы будем просто сидеть, наблюдать за всем и ждать, когда же наши кровавые посевы дадут свои плоды… не менее кровавые плоды.

Глава 3 Летопись племени, Власть – Лорду, или Капкан для безумца

Когда мы выйдем в путь,
Земля же вздрогнет пусть!!!
На смертный бой идем,
Мы гибель вам несем!!!
О чем же я пою?
О смерти в том бою!!!

Орочья походная песня 

14 июня 652 года. Север Со- Лейла.

В пяти милях от юго-восточной границы Ронстрада. До нашествия Грышгана осталось всего несколько часов

В последнее полнолуние скупого со-лейлского лета, когда природа, кажется, замирает в холодном свете луны, недалеко от юго- восточных границ Ронстрада, посреди угрюмой степи, встало лагерем орочье войско. После долгого перехода усталые орки были рады передышке, кроме того, эта ночь была особенной. Из года в год именно сегодня в одном шатре собирались старшие шаманы всех трех тотемов, чтобы воздать почести Х’анану, отцу Трех Зверей, и вписать очередную страницу в Великую Летопись – одну из немногих святынь орков. В шатре главного шамана войска, мудрого Аррн’урра, еле теплился костер, редкий дым лениво поднимался вверх, выходя через отверстие в вершине шатра. Вокруг костерка сидели четверо. Все они только что присоединились к войску и сейчас снимали голод и усталость дороги обильным ужином. Огромные куски поджаренного мяса и остро пахнущая брага в грязной глиняной бутыли располагались в углу.

– Я так и не понимаю, как от подобной пищи можно получать удовольствие. – Единственный из присутствующих, кто воспользовался для еды ножом и вилкой, отделил от непомерно большого куска мяса тонкий длинный ломтик и, подцепив его вилкой, отправил себе в рот.

– А я не понимаю, как можно портить процесс еды этими железяками. – Сидящий напротив поднял огромный кусок за кость и жадно отхватил зубами мясо. – Какое удовольствие ковыряться в еде?!

– Дело привычки. У нас так принято.

– Да, человека видно сразу. – Орк глянул сверху вниз на собеседника, оскалился и отшвырнул чисто обглоданную кость в угол. – Тщедушные чистюли. – Он протянул руку и поднял огромную бутыль с мутной жидкостью, поднес ко рту и сделал несколько внушительных глотков. Кадык под морщинистой зеленоватой кожей начал ходить вверх-вниз и успокоился только тогда, когда бутыль вернулась на прежнее место.

Орк крякнул и потянулся за новым куском мяса. Человек смотрел на него со снисходительной улыбкой.

– А что с Угрраном? – обратился он к сидящему слева. – Почему его здесь нет?

– Угрран погиб, – мрачно ответил костлявый орк, походивший гибким телом на какую-то дикую и необычайно свирепую (из-за оскала и страшной морды) кошку. – Погиб, как и должно истинному шаману. Зимой он столкнулся с отрядом людей и, оберегая своих воинов, не рассчитал силы и сжег себе разум.

В шатре сразу воцарилась тишина, прекратились даже звуки работы массивных орочьих челюстей. Человек отложил свои приборы в сторону и склонил голову в знак скорби.

– Смерть, достойная Снежного Волка. На рассвете надо воздать ему должное.

Когда с едой было покончено, импровизированный стол очистили от остатков трапезы. Один из орков достал из заплечного мешка ветхую шкуру и постелил ее на землю; второй вынул из складок дорожного плаща оплетенную ковылем бутылочку с чернилами и поставил сбоку на шкуру; третий же выложил длинное синее перо, наконечник которого блестел в свете костра позолоченной инкрустацией.

Соблюдая многовековой ритуал, один из орков обратился к сидящему напротив человеку:

– Хранитель, тайны веков в твоем ведении. Верни нам наше, и пусть время длится.

– Покуда Х’анан с нами, пусть длятся дни, – отвечал человек, кладя на шкуру ветхую книгу в грубом кожаном переплете. Края неровных страниц кое-где истрепались. На обложке еле читались сделанные на двух языках надписи – корявыми орочьими рунами и вязью полузабытых нынче имперских букв: «Летопись Народа Орков».

Руки Хранителя легли на переплет и медленно, словно боясь повредить драгоценное сокровище, открыли первую страницу. Прежде чем вписывать в Летопись новые строки, полагалось освежить в памяти прошлое, давно ушедшее. Он перелистывал сухие страницы, и по шатру проносились тени всадников, звон клинков и отзвуки далеких битв.

Летопись брала свое начало в те далекие дни, когда орки еще жили на северном берегу Илдера, у границ Чернолесья. Боевой орден из Гарбадена,[5] Златоокий Лев, совершал свои Походы Льва, и великих зеленокожих воинов вытесняли с их земель…

Далее Летопись рассказывала о том времени, когда легендарный Згарык, объявивший себя сыном Х’анана, сплотил разрозненные орочьи племена ради общей цели – захвата и разграбления городов ненавистных людишек.

Орки почтительно закрыли глаза, пытаясь представить то, что читал вслух Хранитель:

«Молодое и неокрепшее людское государство задыхалось в междоусобицах, и Згарык