Путин в интервью сообщил, что преследование Собчака было инициировано Александром Коржаковым и Олегом Сосковцом и что против бывшего мэра 'играли очень грязно'. В день своего приезда в Санкт-Петербург на похороны Собчака Путин заявил в интервью радио 'Балтика', что 'уход Собчака - не просто смерть, а гибель и результат травли'. В русском языке 'травля' имеет двойное значение - гонение или отравление. Что именно имел в виду Путин, остается только догадываться.
Вскрытие тела Собчака в Калининграде по прямому указанию Путина сопровождалось беспрецедентными мерами безопасности. Все доступы к моргу отделения судебно-медицинской экспертизы травматологической больницы, где в обстановке чрезвычайной секретности производилась аутопсия, были перекрыты специальным отрядом милиции. В аэропорту 'Храброво', откуда в тот же день вылетел в Санкт-Петербург специальный 'траурный' самолет, тоже дежурили сотрудники милиции, ГИБДД и службы безопасности компании 'Калининградавиа'. Тело Собчака вывезли в Санкт-Петербург и 24 февраля 2000 г. спешно похоронили в Санкт-Петербурге без повторного осмотра тела авторитетными специалистами страны, как того следовало бы ожидать в подобном государственно важном случае. На этом фоне сообщение руководителя пресс-службы ФСО Сергея Девятого о том, что во время похорон Собчака в Санкт-Петербурге было предотвращено покушение на президента Путина, осталось незамеченным и неуслышанным.
Отравление Юрия Щекочихина
3 июля 2003 г., после нескольких дней мучений, умер Юрий Щекочихин - депутат Государственной думы от партии 'Яблоко', заместитель председателя думского Комитета по безопасности, член думской комиссии по борьбе с коррупцией, журналист, заместитель главного редактора 'Новой газеты'. В июле 2001 г. именно ему в Загребе Юрий Фельштинский передал для публикации в газете рукопись книги 'ФСБ взрывает Россию'. В августе 2001 г. несколько глав книги были опубликованы спецвыпуском 'Новой газеты'. Именно Щекочихин явился инициатором попытки организации думского расследования преступлений ФСБ, описанных в этой книге.
Щекочихин почувствовал недомогание 16 июня 2003 г. В этот день он находился в командировке в Рязани на открытии антикоррупционной комиссии, принимал участие в пресс- конференции. 18-го ему стало хуже. А 19-го и 20-го числа начала сходить кожа, как после сильного ожога. 21 июня он в тяжелейшем состоянии был доставлен в Центральную клиническую больницу (ЦКБ) Москвы. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы непосредственной причиной смерти Щекочихина явилась тяжелая общая интоксикация - синдром Лайелла (или острый эпидермальный некролиз) - острая токсико-аллергическая реакция, которая, как правило, развивается по типу лекарственного осложнения. Синдром Лайелла - патология достаточно редкая: один случай на миллион населения. Признаки системной токсико-аллергической реакции у Щекочихина были очевидны. В ЦКБ он поступил с высокой температурой, поражением слизистых, кожного покрова, нарушениями почечной функции, нарастающей дыхательной недостаточностью, в связи с чем в дальнейшем был переведен на искусственное дыхание. Не исключалось, что столь 'редкая форма аллергии' была вызвана 'неизвестным агентом', т. е. ядом неизвестной природы. Как мог попасть яд ('неизвестный агент') в организм жертвы, осталось невыясненным, так как анализы не брались, материалы экспертизы обнародованы не были. Наоборот, результаты вскрытия и история болезни Щекочихина были засекречены по предлогом 'врачебной тайны', в том числе они были скрыты и от семьи журналиста. Родственники Щекочихина так и не получили акта вскрытия. В возбуждении уголовного дела по факту вероятного убийства Щекочихина было отказано, хотя уже 3 июля 2003 г. председатель комитета Госдумы по безопасности Александр Гуров обратился в генпрокуратуру с просьбой возбудить уголовное дело по факту смерти Юрия Щекочихина.
Щекочихин умер накануне запланированной поездки в США, где он собирался рассказать американской общественности, конгрессменам и сенаторам о расследовании им крупных коррупционных дел. Среди этих дел одним из основных было дело фирмы 'Три кита', прикрываемой высокопоставленными сотрудниками генпрокуратуры и ФСБ. Чем же был опасен для ФСБ Щекочихин? Приведем отрывок из его предсмертного интервью:
'Мне приходится работать на два фронта - в качестве депутата Государственной думы, зампреда Комитета по безопасности, цели которого - борьба с терроризмом и транснациональная преступность, и еще в Комиссии по борьбе с коррупцией Государственной думы и в 'Новой газете', которая тоже занимает сильные позиции по борьбе с коррупцией. Правда, я слово 'борьба' не люблю, это больше анализ ситуации, того, что происходит сегодня. Много лет назад мы […] дали определение мафии: 'Лев прыгнул'. А в этом году в январе мы дали другую оценку: 'Лев прыгнул уже в погонах'. По сравнению с тем, что сегодня происходит в наших спецслужбах, в прокуратуре, - все бандиты просто 'тимуровцы'. Сегодня именно эти люди, которые нужны, чтобы бороться с преступностью и коррупцией, сами подняли флаг коррупции и преступности. Это не обошло ФСБ, чего ранее никогда не было, теперь постоянно - крыши, которые они обеспечивают, огромные деньги, которые они получают, и контроль за портами и банками, который осуществляется ФСБ. Я уж не говорю о милиции. […] Надо менять всю систему и установки. Я уж не говорю о том, что милиционеров слишком много. Вот только в Москве примерно 110 тысяч милиционеров, а в Лондоне - около 40 тысяч, хотя в Лондоне чувствуешь себя безопасней'.
Щекочихин боролся прежде всего с коррупцией государственного уровня, и больше всего его ненавидели представители государственной власти. Среди тех, у кого были основания считать Щекочихина своим врагом, были заместитель генерального прокурора Юрий Бирюков и тогдашний заместитель директора ФСБ Юрий Заостровцев, да и сами генпрокурор (Владимир Устинов) и директор ФСБ (Николай Патрушев) вряд ли были довольны журналистскими расследованиями Щекочихина. Сергей Соколов, заместитель главного редактора 'Новой газеты', так описывал деятельность Щекочихина в последние недели и месяцы:
'В последнее время Юрий Щекочихин усиленно занимался делом 'Трех китов'. Кроме того, он активно готовил материалы, связанные с чеченской проблемой, с поиском мира и вообще всей этой тематикой. Он ездил в Чечню в составе комиссии Госдумы. Это было непосредственно перед поездкой в Рязань. И естественно, он готовил фрагмент очередного заседания думской Комиссии по коррупции. Это опять-таки связано с 'Тремя китами' и вытекающими из этого моментами, связанными с Генпрокуратурой' [64].
Но поскольку именно генпрокуратура и ФСБ принимали решение о том, возбуждать ли следствие по факту смерти Щекочихина, расследованию даже не суждено было начаться, поскольку в нем не были заинтересованы именно генпрокуратура и ФСБ, ответственные, скорее всего, за организацию отравления Щекочихина.
Попытки отравлений Анны Политковской и Наны Лежава
Анна Политковская умирала несколько раз. В начале сентября 2004 г. была предпринята первая известная попытка отравления журналистки в самолете, летевшем в Северную Осетию. Политковская намеревалась освещать захват чеченскими террористами 1 сентября 2004 г. школы в Беслане. Предполагалось, что Политковская, пользовавшаяся всемерным уважением чеченцев, сможет принять участие в переговорах с террористами и добиться освобождения заложников. Политковская намеревалась также попробовать связаться с непризнанным Москвою президентом самопровозглашенной чеченской республики Асланом Масхадовым и попросить его, рискуя жизнью, прибыть в Беслан для переговоров с террористами, что могло привести к снятию террористами осады школы.
Именно поэтому спецслужбам России важно было любой ценой предотвратить прилет Политковской в Северную Осетию, поскольку в этом случае ликвидаторами кризиса и спасателями детей стали бы не российские спецслужбы, а журналистка Политковская и непризнанный Москвой президент Масхадов. На борту самолета Политковская, предусмотрительно отказывавшая есть, попросила у стюардессы стаканчик чая. Затем она потеряла сознание, впала в кому и очнулась уже в больнице. Политковская выжила, но на переговоры с террористами в Беслане опоздала, так как провела те трагические дни в реанимации.
В отличие от Анны Политковской журналистка грузинского независимого телевизионного канала 'Рустави-2' Нана Лежава смогла прибыть в Беслан и передать оттуда несколько остросюжетных репортажей о захвате террористами школы. 3 сентября она была задержана вместе с оператором Леваном Тетвадзе после передачи в эфир сообщения о том, что первый взрыв в здании школы произошел с внешней стороны спортзала. Из этого следовало, что огонь первыми открыли не террористы, как утверждали российские власти, а спецслужбы, взрывавшие стену для проникновения в здание школы. Во время пятидневного пребывания в следственном изоляторе ФСБ Лежава неоднократно допрашивалась. В какой-то момент ей предложили кофе. Она выпила его и потеряла сознание. Впоследствии в организме Лежавы был выявлен опасный для жизни токсин. Отравляющий препарат был из разряда тяжелых психотропных веществ, вызывающих диффузные изменения в головном мозге и действительно повлекший его повреждения.
В жизни Романа Цепова не все сложилось гладко. Еще в 1994 г. конкуренты и противники сумели привлечь Цепова к уголовной ответственности за незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия. Трудно себе представить, что руководитель охранного отделения не имел права на ношение огнестрельного оружия. Тем не менее Цепов был арестован. Правда, он и из ареста извлек выгоду: 'Когда я сидел в следственном изоляторе, в соседней камере держали питерского авторитета Малышева. Он попросил: 'Выйдешь - поохраняй мою семью'. И я охранял, потому что мне за это платили деньги. И многие авторитеты, не буду называть их имен, сегодня тоже под охраной моих людей'. Так были налажены деловые отношения между ЧОПом Цепова и крупнейшими мафиозными структурами Санкт-Петербурга.
В марте 1998 г. против Цепова снова возбудили уголовное дело. Во время следствия выяснилось, что Цепов одновременно является агентом или сотрудником сразу нескольких силовых ведомств: ФСБ, МВД и СВР; что он имеет пять документов прикрытия.
В 1999 г., не дожидаясь результатов расследования, Цепов по загранпаспорту и автомобильным правам, оформленным на чужую фамилию, уехал в Чехию, но вскоре вернулся и продолжал заниматься своими делами, контролируя (редко возглавляя формально) ряд легальных коммерческих структур и теневых 'бизнесов'; собирая охранную дань, распределяя и перераспределяя эти деньги.
Сфера его деятельности постепенно расширялась - охранный и фармацевтический бизнесы, порты, туризм, перевозки, страхования и даже СМИ. Уже после переезда Путина в Москву и занятия Путиным должности президента Цепов поддерживал тесные контакты со многими силовиками - от министра внутренних дел Рашида Нургалиева до начальника теперь уже президентской охраны Владимира Золотова. Кроме этого Цепов лоббировал назначения офицеров МВД и ФСБ; был вхож к замглаве президентской администрации Игорю Сечину и даже к Владимиру Путину.
24 сентября 2004 г. Цепов скончался. В отличие от случая Щекочихина, диагноз был поставлен немедленно: отравление радиоактивным ядом. Врачи констатировали поражение спинного мозга, сопровождавшееся симптомами ярко выраженной лучевой болезни.
Цепов почувствовал недомогание 11 сентября. В этот день утром он завтракал у себя на даче, затем отправился на Литейный проспект, дом 4, в здание УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Там он пил чай. Потом поехал в Главное управление внутренних дел (ГУВД), где встречался с начальником одного из подразделений и ел мороженое. В 4 часа дня ему стало плохо. Но врачи не могли установить точный диагноз. Симптомы напоминали сильное пищевое отравление. В тяжелом состоянии он был доставлен в одну из частных клиник Санкт-Петербурга. За два дня до смерти он был переведен в Центр передовых медицинских технологий (бывшая больница им. Свердлова). Планировался срочный вывоз Цепова на лечение в Германию. Но болезнь развивалась слишком стремительно, вывезти в Германию Цепова не успели.
