ней поступала все более тревожная. В источниках ее у генерала не было недостатка. Остались, разумеется, контакты в самой «конторе», да и собственная аналитическая служба у него была на уровне. Ее специалисты ухитрялись извлекать самые тайные сведения из разрозненных и абсолютно вроде бы невинных сообщений отечественной и зарубежной прессы.
В последние дни донесения свидетельствовали о том, что по всей стране начался массовый отлов маньяков, сатанистов, монстров и даже просто особо выдающихся уродов. Генерал прекрасно понимал, что операция такого масштаба явно координируется тайным центром.
И, разумеется, целью ее было вовсе не избавление общества от этих носителей угрозы. Шуршалин убедился за долгие годы исправной службы, что слово «безопасность», неизменно входящее в названия спецслужб, к целям, перед ними реально стоящим, никакого отношения не имеет. Он давно уже с глубокой горечью осознал, что их задача — создание ситуации перманентного управляемого хаоса. В ней «рыцари плаща и кинжала» чувствовали себя как рыба в воде. Они в ней становились глобальными арбитрами и контролерами.
Генерал снял с аппарата трубку. Немного помедлил — после назад дороги уж точно не будет — и решительно набрал короткий номер.
— Юра, зайди ко мне, — сказал сдержанно генерал.
Молодцеватый сотрудник вырос на пороге через пару минут.
— Юр, у тебя как с добровольческим движением, контакты надежные?
— Так точно, Владимир Кузьмич.
— Ну и как они, отечеству послужить готовы?
— Готовы-то готовы, только от долгого бездействия заскучали малость. Разлагаются некоторые.
— Ну, так ты отбери тех, что ясность ума сохранили. Скажи — родина их жизней требует.
Контузить может не только физически, но и духовно. Это-то и приключилось с Басаврюком в результате взрыва и потери членов. Сам он, разумеется, собственной духовной инвалидности не осознавал. А вот демоны космических глубин втихаря потешались над нелепыми подергиваниями покалеченного коллеги. Они-то были отлично осведомлены о бесперспективности и абсурдности всех его упований.
Тем не менее странная пара — Палач и голова вторые сутки были в дороге. Диктатор, замороченный чарами Тараса Опанасыча, все же отдал Федору приз и снабдил его транспортом в виде джипа и провожатым — федаином по имени Хасан. Однако Саддам вовсе не был так прост, чтобы обеспечить чужеземцам зеленую улицу (что вполне мог сделать, несмотря на власть марионеток). Отпустить-то он их отпустил — уж больно Басаврюк его закошмарил, — только это еще отнюдь не сулило благополучного исхода их крутому маршруту.
В дороге Палач и Басаврюк по большей части молчали, каждый о своем. Травмированный демон предавался воспоминаниям, коих у него за полутысячелетнюю жизнь накопилась масса. И впервые пытался их систематизировать. До сих пор было недосуг — он перманентно предавался зловещим наслаждениям. А Федор мучительно старался продраться сквозь липкую паутину этого тяжелого, жуткого сна к скрытому за вереницей его фантомов смыслу.
Он точно есть — это Глебов после встречи со старцем Николаем знал наверняка. Вот только каков он — не догонял. Слишком уж скоротечным было его общение со святым. Однако он упорно чуял — разгадка где-то неподалеку.
А вот Хасан, напротив, был патологически весел. Распевал местные шлягеры. Весело сигналил представителям войск новой администрации (у него были документы, свидетельствующие, что и сам он, и его попутчик — суперважные чиновники). И вообще производил впечатление исключительно беззаботное.
Всегда прежде настороженного Палача это абсолютно не тревожило. В самом деле, о чем можно тревожиться, выбравшись живым из-под копыт доисторических мутантов. Все после этого видится немного иначе. Отрешенность, приобретенная им в последние безумные месяцы его жизни, в руинах Вавилонской башни радикально усугубилась.
Басаврюк же, лежа в специальном контейнере, исподволь за ним наблюдал. Его не страшила связь Палача со святым, он зорким своим взглядом демонским видел сокровенные закоулки души Федоровой, и зрелище это его обнадеживало. В целом все пространство внутреннего мира Палача затянуто было как бы предрассветным туманом.
Басаврюк знал, конечно, что так бывает аккурат накануне просветления. Однако черные тени — неискупленные смертные грехи, таившиеся по углам, властно заявляли свои права на эту неприкаянную душу. И при соответствующем стечении обстоятельств запросто могли ввергнуть ее уже в окончательную и беспросветную тьму.
Но наблюдал за своим подопечным из своего небесного далека и старец Николай. И он принял решение не оттягивать финал. Кузнецов знал, что Палача мобилизует только радикальный экстрим.
Между тем охота на монстров продолжалась. Орешкин был тщателен и исправен. Его, конечно, озадачило странное происшествие на квартире Палачевой матери. Но он сумел замять это дело (обретенные им полномочия позволяли). Что там стряслось, решил разобраться позже. Пока же дел у него и без того было невпроворот.
Концлагерь, созданный для разномастных, практически уже лишившихся человеческого облика тварей, ежедневно пополняли все новые и новые экземпляры — один другого чудовищней. Между ними то и дело вспыхивали теоретические диспуты, плавно переходившие в кровавые потасовки. Охрана, следуя полученной инструкции, им не препятствовала. Важно было выявить путем естественного отбора самых живучих.
Схватки получались достаточно зрелищными. Специально отобранные по критерию особой бдительности вертухаи все же не могли отказать себе в удовольствии понаблюдать за этими кровавыми битвами. Завораживала именно их беспощадность. Мастеров боевых искусств среди этого упыриного сброда было немного. Но зато даже в малорослых худосочных сатанистах кипела такая лютая злоба, что рвали они противников буквально в клочья. Изначально имелось в виду, что отслеживать процесс будут только ученые светила и маги-селекционеры. Но вертухаи все равно находили способы, кто непосредственно, а кто посредством подключения к системе скрытых камер, наслаждаться.
Надо отметить, что предварительные опыты с кровью пойманных тварей пока особо не обнадеживали. Берию после некоторого улучшения опять стали одолевать аллергические реакции. Совсем, кстати, херово ему стало после употребления варева из детей «братьев Садомазовых». Те на поверку оказались никакими не суперчудищами, а обыкновенными дебилами, страдающими к тому же диким набором наследственных заболеваний. Эти неудачи и побудили сделать ставку на более тщательный отбор. Что и погубило в итоге весь проект.
Как-то безлунной ночью на концлагерь был совершен налет. Расчет генерала Шуршалина оказался безупречно верен. Добровольцы не подвели. Этих странных персонажей его спецпорученец Юрий Котелков опекал издавна. Потерянные в мире чистогана, многие с изломанной судьбой, они жаждали подвига. А иные были совсем не прочь умереть за Россию. При этом в большинстве своем они мучались от сознания невостребованной избранности. По заданию генерала эти чувства в них потихоньку, ненавязчиво культивировались.
Атаковав под покровом тьмы территорию лагеря, где, как им авторитетно сообщил Котелков, производились эксперименты по выращиванию универсальных солдат для мировой закулисы, они благодаря внезапности полегли не сразу. В этом сыграла свою немалую роль увлеченность вертухаев кровавой грызней, учиненной между собой мутантами. Как и запланировал Шуршалин, бойцам-добровольцам удалось, несмотря на потери, заложить изрядные порции гексогена по периметру ангаров, где содержались жуткие твари.
Взрывы уничтожили практически всех монстров. Отдельные покалеченные особи ушли в леса, где впоследствии окончательно озверели. Таким образом, ударный труд Орешкина пошел прахом. Он закономерно был взбешен и лично пытал плененных добровольцев. И запытал их до смерти. Дольше всех
