А что же, по другую линию фронта? Во имя чего «в штыки поднимались как один»? Разумеется, в первую очередь «За Родину!», а уж во вторую — «За Сталина!». Последний, надо отдать ему должное, сумел обеспечить по-настоящему тотальную мобилизацию. Для чего грамотно задействовал национальные архетипы (апелляции к Невскому, Суворову, Кутузову, обращение «братья и сестры»), иначе бы, конечно, никакие заградотряды не спасли.
Многие бойцы при этом сражались не только, повинуясь пробужденному «голосу крови и почвы» против внешнего врага, который своей абсурдной лютостью, только подогревал к себе «ярость благородную». Люди отстаивали, кроме того, «первое в мире государство рабочих и крестьян», проживая в котором, они ощущали власть реально «своей».
Благодаря и «важнейшему из искусств», и партийной прессе, и пропагандистам- агитаторам они испытывали чувство сопричастности всему происходящему в стране — и строительству Магнитки, и процессам над «врагами народа». И жить, в самом деле, от этого «становилось лучше, становилось веселей». Эта самая сопричастность и порождаемое ею национальное единство дорогого стоят.
И уж тем более, окрепли они к концу войны, когда добавилась к ним имперская гордость победителей (тоже жившая в памяти крови). Вообще, ПОБЕДА стала для всего «советского народа» грандиозным катарсисом в финале великой драмы величайшей из войн.
И ведь нельзя сказать, чье виденье реальности было реальней — у ИПХ, которые вместе с немцами уже после подписания капитуляции, до последнего дрались в Восточной Пруссии или у тех, кто «утюжил» их позиции из «Катюш».
В том то и дело, что в гражданской не только у каждого своя полуправда, но и своя «реальность». Лица с ней не совпадающие, воспринимаются как «пришельцы», со всеми вытекающими.
А что же Сталин? Он то, про «братьев и сестер» неужели всерьез выступил, а после про «великий русский народ»? Судите сами. В июне 45-го на банкете в честь победы, он поднимает тост «за десятки миллионов простых людей» и называет их так: «винтики, которые поддерживают нашу огромную государственную машину в действии… люди, которые поддерживают нас, как основание поддерживает вершину». И так, в 41-м — «братья и сестры», когда «враг у ворот», а в 45-м — снова «винтики».
А что же стало решающим фактором в победе над врагом, по его мнению? В своей речи датированной февралем 46-го он дает недвусмысленный ответ: «Наша победа, означает прежде всего, что победил наш общественный строй… что победила наша политическая система». Это ответ всем националистам, которые видят в Сталине не красного диктатора, а великорусского Императора.
Локотская Русь
Один из самых зловредных мифов, культивируемых как представителями «администрации», так и либералами-западниками — это неспособность русских к самоорганизации. Без присмотра контролеров мы, якобы впадаем в дикость.
Но в реальности обнаруживается иное. Как только Империя отступает, на свободной территории, практически, мгновенно формируются структуры эффективного и глубоко укорененного в национальной традиции самоуправления.
Что не удивительно. Просыпаются архетипы. На Руси издревле существовали не только городские (Вече) и общегосударственные (Земский Собор) демократические институты, но и развитое низовое самоуправление.
Напомним, что при Иване Грозном крестьянские и посадские общины получают право самостоятельного отправления судопроизводства через выборных судей и присяжных — целовальников (целовали крест во свидетельство своей непредвзятости). Избираются земские власти — старосты, излюбленные головы.
Были даже, своего рода, русские шерифы — губные старосты. Их выбирали из числа авторитетных служилых людей. В их обязанности входило ловить и предавать суду разного рода преступный элемент. Так что, русскому человеку, если он не вконец перформатирован «государственниками», есть, что вспомнить, погрузившись в свою «память крови».
Так, когда Сталинская Империя откатилась в 41-м к Москве, на территории нескольких районов Орловской и Курской областей образовалась Локотская республика (Локоть — городок в тогдашней Орловской, а ныне — в Брянской области). Характерно, что в этих регионах жило много ИПХ.
Структуры русского самоуправления образовались по инициативе Константина Воскобойника и Бронислава Каминского. Оба в прошлом зэка. Обоих обвиняли в антисоветской деятельности. Созданная ими военизированная милиция была преобразована в дальнейшем в Русскую освободительную народную армию (РОНА).
«Инициатива снизу» была поддержана командованием 2-й танковой армии Вермахта, которую возглавлял тогда знаменитый Гейнц Гудериан. РОНА повела беспощадную борьбу сначала с красными партизанами, а потом и с советскими войсками.
15 ноября 1942 года, к годовщине организации Локотского самоуправления, газета «Голос народа» опубликовала статью, живописующую свершения новой власти: «Крестьяне получили в вечное пользование землю, навсегда избавились от ненавистных колхозов и строят свое хозяйство по-новому. Восстановлены и пущены в эксплуатацию многие промышленные предприятия (Севский сушильный завод, Локотский кожевенный завод др.). (…) В городе Локоть открыт театр; почти во всех районных центрах также функционируют театры; в волостных центрах и в некоторых селах и деревнях организованы клубы, где после трудового дня граждане имеют возможность культурно провести свой досуг. По округу открыто 345 школ, 9 больниц и 37 медицинских пунктов. Как в городах, так и в некоторых селах открыты церкви.»
В Локотской республике жесткая властная вертикаль сочеталась с низовой демократией в виде сельских сходов. Они, в частности, обладали правом смещать с должности старост. Население округа составляло 600 тысяч человек. Характерно, что немецкие гарнизоны были выведены из всех его населенных пунктов.
Опять же нет цели доказать, что «Локотская альтернатива» — пример успешной или хотя бы половинчатой реализации веками чаемой Русской Правды. В условиях оккупации подобное в принципе было невозможно. Но крайне показательны мероприятия, проведенные новой радикально антибольшевистской властью. Во многом, это как раз та программа, за которую умирали повстанцы Кронштадта.
Красные партизаны развернули против не только представителей органов управления республики, но и ее мирных граждан жесточайший террор. Был убит Воскобойник. То и дело приходили сообщения о массовом уничтожении простых крестьян.
Характерно, что в тех районах, где высшая администрация была оккупантской подобных прецедентов не отмечалось. Ясно, что Москва дала вполне оправданную команду запугать население «альтернативы» и лишить ее власти народной поддержки.
Бригада Каминского к концу существования Локотской республики составляла 12 тысяч человек. Против них же действовали явно превосходящие силы красных партизан (в одной только Орловской области их насчитывалось более 20 тысяч человек).
Летом 43-го самоуправление прекратило свое существование. Советские войска жестко прервали «эксперимент». Над Локотем снова взвился красный флаг.
РОНА передислоцировалась в райцентр Лепель Витебской области. Каминский был назначен бургомистром и предпринял попытку реанимировать систему, созданную на Орловщине. Однако «красный вал» надвигался неотвратимо. Неизбежность краха Германии и всех, кто сделал ставку на ее победу была очевидна.
Из РОНА Каминского и РОА Власова целые соединения переходили на сторону великой коммунистической империи. Некоторых командиров прощали (надо думать до поры) и они, надеясь искупить кровью, вместе со своими бойцами бросались «громить фашистских прихвостней».
Выходили с подобными предложениями и на Каминского. Тот однако настроен был на тотальную войну. Так, в ходе аудиенции у Гиммлера, он откровенно заявил, что ему «все равно с кем, лишь бы коммунистов резать!».
