Она просто предупреждает о возможных последствиях. Как, когда Апостол Петр бросился с ножом на одного из тех, кто пришел Господа арестовывать, Христос сказал ему:
«взявшие меч, мечом и погибнут». Согласитесь, нет тут никакого принципиального запрета на применение оружия. Просто уведомление, насчет того, что путь меча — путь обоюдоострый.
Но выбор за нами. Как сказал Апостол Павел, «все вам позволено, но не все полезно». Партия- орден.
Слово партия, как известно, латинского происхождения. Оно означает часть некоего целого. То есть, сходу подразумевается общественный раскол.
Но даже если абстрагироваться от происхождения слова и принципа якобы благотворности множественности политических образований, вполне закономерен вопрос: А зачем вообще нужны партии?
Он отнюдь не праздный и ответ на него совсем не очевиден. Русские люди убеждены, что государство должно выполнять не только полицейские функции, но и брать на себя весомые социальные обязательства. Государство, как воплощенный принцип абстрактной законности нам вообще чуждо. Государство — это наше общее дело. А значит, ему должно быть дело до нас, а нам до него.
Экономика, при этом, разумеется, должна быть рыночной, но не беспредельно. А субъекты рынка не могут быть одновременно политическими субъектами (казус Ходорковского).
Опять-таки большинство хочет гордиться своей родиной. А для этого она должна быть могучей, не побоимся этого слова, мировой державой. Это наш естественный масштаб. Русский размер.
Но все это может состояться и не выродиться при этом в деспотию, только при условии подлинного, а на парадно-бутафорского, торжества Православия. То есть, в случае, если Вера вернется в каждый русский дом. Не принудительно, разумеется. А благодаря осознанию, что это единственная альтернатива массовому одичанию.
И православными, согласно самым разным соцопросам, себя называют сегодня от 70 % до 80 % граждан РФ. Разумеется, в большинстве своем они вообще понятия не имеют о том, что это значит ВЕРИТЬ. Но подобная самоидентификацию тоже о многом говорит.
Вот, собственно, и все. Та партия, которая напишет вышеперечисленные лозунги на своих знаменах и, что самое главное, реализует их на практике и станет подлинно всенародной. И у нее не будет конкурентов.
КПСС, разумеется, никак не могла адекватно выразить национальную идею. И народу померещилось (потому что ему это внушили), что спасение — в многопартийности. Но на смену одной неадекватной организации пришли десятки еще менее адекватных.
И сегодня сограждане обнаружили, что большинство политических партий — пристанище для аферистов и попросту откровенных вырожденцев, исповедующих к тому же абсолютно чуждые массам идеи.
Поэтому, если искать пути для прекращения Гражданской, не избежать второго, в главных своих чертах, отрицающего первое, издания однопартийной системы. В ней партия тоже будет частью общества. Но не группой, отстаивающей интересы некоего узкого слоя. Она будет объединять людей, готовых служить национальной идее.
Придя к власти и реализовав программу национальной революции, партия перестанет быть политическим объединением. Она ни в коем случае не должна быть массовой организацией. В этом нет никакой нужда. Но нужда есть и будет впредь в партии-ордене, в корпусе стражей национальной революции.
Начиная с Ивана Пересветова с его отрядом «юнаков храбрых» и Грозного Царя с его опричным братством орденская идея то и дело всплывает в сознании чутких к звону китежских колоколов русских людей.
А в прошлом веке ее начинают формулировать. Лидеры движения евразийцев считали, что партия- орден должна стать главной опорой Идеократии — государственной системы, в которой национальная идея будет официально признанной верховной властной инстанцией, подлинно суверенной и неизменной. При этом, истоки своего ордена евразийцы видят в монашеской нестяжательской традиции последователей Нила Сорского.
А философ Иван Ильин в своем письме генералу Врангелю пытался выявить сокровенный смысл дела, начатого Добровольческой армией: «В армии, руководимой Вами, мне всего дороже ее живое вдохновение, уже превратившееся в волевой характер. Это вдохновение, в корне своем, религиозно; этот характер, в строении своем, рыцарственен. История человечества обогатилась новым орденом; Россия рухнула потому, что такого ордена у нее не было; без такого ордена Россия не возродится; падение большевиков и конец революции не должны быть концом его, но укреплением. Идея этого ордена должна быть осознана, выговорена, раскрыта во всей ее государственно- патриотической силе. В разложении мировой политики, культуры и религиозности — это гнездо духовного здоровья».
В свою очередь, генерал Дитерихс призывает создать Братство Святого Воскресения с не столь четко очерченными, но в главном идентичными функциями. А Петр Николаевич Краснов высказывает весьма плодотворную мысль, перекликающуюся с идеями политически не слишком близких ему евразийцев. Он предлагает сделать самих госслужащих «нестяжателями».
В его романе-утопии «За чертополохом» в новой, освободившейся от красного морока России властвующие не имеют права иметь собственность. Все имущество, которым они пользуются не их, но государственное. Тем самым, ликвидируются основания для коррупции.
Синтез воинского духа и монашеского нестяжательства — путь Правды и Веры — «генеральная линия» партии-ордена, единственной и безальтернативной. Она должна стоять вне вертикали управления народным хозяйством. Стоять неподкупным и неустрашимым стражем.
Зачем и для кого?
Мы живем во времена, когда так называемые лидеры нации пытаются дезертировать с идеологического фронта. Они говорят, что национальная идея мол, не нужна. Мол, поиск ее — схоластика. Но им не уйти от ответа, не сбежать с позиций — заградотряды не дремлют.
Этим господам представляется, что национальная идея — необязательная конструкция, архитектурное излишество, изобретаемое, от нечего делать дармоедами- интеллектуалами. Что это некий особо изощренный инструмент, с помощью которого «обтесывается» нация для каких-то очень «специальных» нужд. Но они привыкли работать кувалдами политтехнологий, и задачи их просты и незамысловаты, а значит изыски без надобности.
Только к несчастью для них, все строго наоборот. Не идеи — инструменты людей. Это люди — их инструменты. Кривых и недоброкачественных они выбрасывают на свалку истории. Не сами разумеется, а с помощью более адекватных человеко-инструментов.
У всех более-менее стоящих народов были руководящие идеи, их внутренние смыслы, объяснявшие откуда они и зачем. Римляне воевали во имя торжества порядка (воплощенного в традициях Вечного Города), над хаосом варваров. Испанцы тащили на своих плечах католический крест под градом индейских стрел, а англичане гордо несли пред лицом прочих аборигенов «бремя белого человека».
«Народы — это мысли Бога», — сказал немецкий философ Гердер. А национальные идеи — души народов. И то, что сегодня многие великие некогда нации живут без цели и смысла, означает, что они, на самом деле зомби — живые мертвецы, души которых украдены либералами и толерастами.
Либерализм возник на базе классического европейского гуманизма — философского извращения, декларирующего самоценность каждой отдельно взятой человеческой особи. Утверждение её в качестве мерила всех вещей повлекло за собой необратимую деградацию Западной цивилизации.
Часто гуманисты апеллируют к христианским, якобы, ценностям, что есть очевидная фальсификация. Человек, согласно Библии, обладает ценностью лишь в той степени, в какой является образом Божьим. В человеке заложена способность бесконечно приближаться к Сущему. Однако, реализовать её пытаются очень немногие. Пренебрегающие, естественно, обладают ценностью ровно в той же мере, что и любой
