тленности и смерти, то можно было бы подумать, что ему прислали голову, отсеченную у статуи. Глаза мертвеца были затянуты поволокой и выражали немыслимое удивление – еще бы, кто бы не был удивлен, когда ему ни с того ни с сего решили отрубить голову. Тонкие губы искривлены в неприятной гримасе агонии, а из-под окровавленных локонов выглядывали два кончика слегка заостренных ушей странной нечеловеческой формы. Эльф. Некогда эта голова принадлежала эльфу. Стало очевидным, что Неллике понял: Танкред за его спиной тайно договорился с одним из его приближенных, и решил наказать предателя, при этом запугав своего «союзника» Бремера.
– Это не Певчая Птичка. – Облегченно вздохнув, барон усмехнулся и положил голову обратно в ларец, не преминув захлопнуть крышку.
– Что все это значит, Танкред? – пораженно воскликнул маркиз Луазар. Он был еще немного не в себе после увиденного. И без того болезненные руки дрожали.
– Это значит, что мне дают понять: «Берегись, мы не такие глупцы, как ты полагал». Чувствую, что скоро придется высылать войско в Хоэр. Бансрот их подери, этих союзников, – хуже открытых врагов. Нужны гарантии… Нужно как-то ограничить их притязания… Я что-то читал о теории выбивания стены из-за спины противника, образно выражаясь, конечно, но говорят, что это воистину лишает глупцов уверенности и самовлюбленного настроя… Стена, выбиваемая из-за спины… Да-да…
– Хоэр! – воскликнул Сегренальд. – Вы хотите отправить наших воинов в эти дебри?! Говорят, что даже воздух и вода в беззвучно текущих ручьях Чернолесья таят в себе угрозу и предостережение! А сколько же под теми зловещими кронами водится злобных тварей, начиная с орков и заканчивая легендарным василиском. А еще эти эльфы! Кто их знает, с их темным нравом. Они же все безумцы как один! Вы поглядите только: прислали вам голову своего, только чтобы испугать, а на что они пойдут, если выступить против них, я даже боюсь подумать и…
– Постой-ка, Сегренальд! – Танкред резко обернулся к малодушному родственнику. В глазах его отчетливо читалась странная веселость: было похоже, что в этот самый миг он понял нечто такое, над чем ломал голову довольно долгое время. Но при этом он еще не до конца был уверен в правильности своего мимолетного вывода… – Что ты там сказал о василиске?
– Эээ… О василиске? Да это всего лишь легенда, – нахмурился Сегренальд, припоминая, – вопрос застал его врасплох. – Я слышал, что где-то в Чернолесье, там, где… эээ…
– Любопытно… весьма любопытно, – пробормотал Танкред, вновь повернувшись к родственнику спиной. – Благодарю тебя, Сегренальд, ты мне очень помог.
– Но я не…
– Все, ты можешь идти. – Танкред хотел поскорее избавиться от маркиза, чтобы все должным образом проверить.
Лорд Луазар счел неожиданную перемену настроения родственника неким благом, сродни долгожданному избавлению из плена, и поспешил скрыться из кабинета барона. Никто в Бренхолле не любил оставаться наедине с главой семейства дольше, чем того требовал долг, Сегренальд не был исключением.
С громким лаем и визгом пара псов пронеслась по опущенному мосту северных врат замка и устремилась дальше по грунтовой дороге под нависающую тень деревьев. Следом за псами, поднимая копытами коней пыль, проскакали благородные охотники: лорды Бренхолла, их ближние друзья и однощитные рыцари, допущенные к охоте.
Оба лорда были облачены в изящные охотничьи костюмы: бархатные камзолы со свободными рукавами и разрезами на боках. У обоих на перевязи справа висели изящные белоснежные рога, обвитые золотыми кольцами, а мечи в дорогих ножнах покоились слева.
Путь охотников пролегал через мрачный замковый парк. То, что за ним заботливо ухаживают, могло выдать лишь наличие удобной дороги, низкие ветви деревьев над которой были спилены, чтобы благородные всадники не задевали их своими головами. Вот, пожалуй, и все, что отличало парк от граничащего с ним леса.
Псы-аланы[2] – два больших зверя белой и черной масти – радовались возможности покинуть каменные стены замка и размять соскучившиеся по траве лапы. Они с шумом гоняли лесных птиц, рыская в кустарнике и носясь кругами меж деревьев.
Огромные буки и грабы перемежались стройной ольхой и тонкими ясенями. Осенние кроны сменили цвет своих листьев на желтый; дул довольно прохладный ветер. Небо было серым и хмурым, каждую минуту грозил начаться дождь, и охотники набросили на голову капюшоны.
Невдалеке послышалось журчание воды. Выехав из-под деревьев, лорды со свитой оказались на берегу сонной речушки, поросшей кувшинками и высоким камышом по берегам. Это был Илдер, именно таким неказистым являлся он в этих землях, неподалеку от своего истока.
Услышав ржание коней и лай собак, испуганные утки взвились в затянутое тучами утреннее небо, а духи-корриганы стремительно попрятались в свои гнезда под камнями.
– Что, благородный Олаф, неужель боитесь сапожки намочить?! – задиристо воскликнул лорд в алом камзоле и черном капюшоне с пелериной на плечах. Черные высокие сапоги с золочеными шпорами упирались в стремена. Весь его вид представлял собой взбудораженность предстоящей травлей и нервозность охоты. Лорд с нетерпением глядел на родственника.
– Это я выбираю вам, маркиз, женушку среди уток. Какие вам больше по душе: серые или рыжие? – в тон ему ответил родственник в пурпурном камзоле и такого же цвета шапероне.
Его широкое лицо выражало недовольство и раздражение, а в узких маленьких глазках читалась злость. Маркиз привык к подобному взгляду. Олаф Бремер, младший из трех братьев Бремеров и нынешний бургомистр Теала, никогда не менял этого выражения, представляясь всем грубым и неприятным человеком, – таким он, впрочем, и был – достойным членом древнего рода Бремеров. Когда говорят, что у кого-то неприятная отталкивающая внешность, то многие считают, что и человек должен быть при этом злым и жестоким. Это неправда, точнее, не всегда правда. Олаф Бремер прекрасно соответствовал своей внешности: он был полноват и низок ростом – на голову ниже Сегренальда Луазара – и оттого в душе ненавидел всех высоких и стройных. Лицо его будто бы само невольно просило не глядеть на него долго: в жесткости черт Олаф мог соперничать с замшелым камнем, а учитывая «мох» его щетины, сравнение было как нельзя более удачным.
– Я поспешу напомнить вам, уважаемый градоправитель, что ваша дражайшая племянница Луиза уже является моей горячо любимой супругой. Полагаю, что второй моей жены она не потерпит, да мы ведь и не шейхи из пустынного Ан-Хара, чтобы у нас было много жен, верно?!
Свита не смела встревать в разговор господ: рассерженный тон лорда Луазара и изничтожающие насмешки лорда Бремера не позволяли им даже помыслить о том, чтобы развязать языки. Рыцари и их пажи предусмотрительно молчали, боясь, как бы настроение лордов не перекинулось на них самих.
– Экий вы подкаблучник, Сегренальд, – недобро усмехнулся Олаф. – Ни шагу не можете ступить без указки Луизы. Глядишь, если так пойдет, и на охоту будете выезжать вместе с супругой!
Лорд Луазар не оценил шутки и дал шпоры. Его конь, поднимая копытами тучи брызг, начал движение к противоположному берегу. Псы маркиза устремились за ним.
– Вперед! – Младший брат барона указал свите на реку и сам поспешил «намочить сапожки».
Всадники пустили коней вброд, преодолевая мутную воду и разросшиеся растения. Течение здесь было настолько сонным и ленивым, что казалось, можно спокойно поставить посреди реки низкий столик с кубком вина, и вино ни за что не прольется…
Оказавшись на другом берегу, охотники продолжили путь по дороге. Ухоженный парк сменился по- настоящему диким лесом. Деревья здесь были высоки и разлаписты, а заросли колючего кустарника с каждым футом становились все более непролазными.
Река являлась природной границей, разделявшей парк Бренхолла и хмурый лес Утгарта, получившего свое имя в честь некоего старого гнома, что когда-то обитал со своими сыновьями в глухой чащобе. В
