Мартлет и Змей

– Вот и отлично. Что у тебя есть?

– Семьдесят пять золотых – скопил на службе у господина Танкреда. Но позвольте поинтересоваться, милорд, вам не будет жалко расставаться с самим «Блуждающим Трофеем»?

– Ха! Да он и создан для того, чтобы переходить из рук в руки. Иначе бы его не назвали «Блуждающим».

– И то верно, милорд. Вы совершенно правы.

– Ну что, играем? В случае проигрыша ты потеряешь лишь бессмысленные деньги, а в случае выигрыша обретешь ни много ни мало сам «Блуждающий Трофей»!

– Играем, сэр. – Лейтенант начал спешно отвязывать мешочек с накопленным жалованьем от пояса. – Я хочу проверить свою удачу на зуб…

– Вот и замечательно, Ирвин. Только должен тебя предупредить. Если выиграешь, спрячь клетку до конца смены где-то здесь. – Сегренальд Луазар оглядел караулку. – Если тебя с ней увидит господин Олаф… Впрочем, ты ведь знаешь нрав господина Олафа, верно?..

Маркиз вздохнул и сжал зубы. Сегодня он пришел сюда не выигрывать – он пришел проиграть.

Глава 7 Обман и стрелы

Стрелу мы ставим на кон,
Когда играть садимся.
И пусть то будет знаком,
Что схватки не боимся.
Стрелою шлём любимой
Письмо с признаньем милым.
И с клятвой нерушимой
Вино мы пьем потиром.
В руке – ладонь невесты,
В другой стрела зажата.
Семья и дом – насесты,
Стрелы свобода – злато.
– Ребенок плачет и кричит,
Что делать, ты скажи!
– А в колыбель, пусть там лежит,
Стрелу ты положи!
Порой откроешь ты сундук,
Кафтан наденешь старый,
И шляпа, и перо, и лук —
Бывал же меток, право!
Когда замерзну я – не плачь! —
И вынесут меня,
Ты в гроб стрелу мою припрячь —
Всю жизнь со мной она.

«Моя стрела». Застольная песня «Зеленых Кафтанов»

За 3 дня до Лебединой Песни. Перед рассветом Баронство Теальское. Окрестности Теала

Мельница «Осел и Зяблик» была возведена еще во времена старого барона Эрика Бремера, едва ли не двести с лишним лет назад. И с тех пор ее ни разу серьезно не ремонтировали. Дряхлые крылья были много раз штопаны, крыша как текла, так течет и поныне, а ветхие жернова никто не удосужился заменить на новые: «Мол, раз столько прослужили, еще пару веков простоят!» Да к тому же где-то в стенах «Осла и Зяблика» обитало ворчливое привидение, которое вечно оставляло следы сапог на просыпанной муке. И несмотря на все это, мельница действительно исправно работала, перемалывая и измельчая пшеницу в порошок столь же белый, как костяной.

Перед самым рассветом, в сумеречный час, когда еще даже кобольды спят, худющий и костлявый, как гордая крыса, мельник уже зажег свет и, попыхтев добрых пятнадцать минут с рычагами, запустил жернова. Четыре крыла дрогнули и со скрипом начали вращаться. Мельник отворил ставни и выглянул на тракт.

В туманной дымке, наползшей на дорогу, послышалось небыстрое цоканье подкованных копыт. Приглядевшись, хозяин «Осла и Зяблика» увидел фигуру всадника, выплывшую из мглы. Ранний странник склонился к самой гриве коня – по всему видать, спал. Его богатый сине-зеленый двухцветный плащ был оторочен беличьим мехом; на голову человека был наброшен капюшон, так что разглядеть лицо не представлялось возможным. За всадником на длинном поводе следовал второй конь, груженный сундуком и большим бесформенным мешком.

– Доброе вам утро, сударь! – Мельник кивнул страннику.

Не ответив, незнакомец просто проехал мимо, в сторону вольного города Теала.

По обе стороны от тракта колосилась высокая пшеница, холодный ветер раздувал пашни, от чего те расходились золотистыми волнами. Дорога была разбитой, с глубокими грязными лужами после дождя, но это не заботило вельможу в сине-зеленом плаще. До того момента, когда откроют ворота города, оставалось еще несколько часов – ему было некуда торопиться, есть время поспать, и хоть в седле не слишком удобно, ему не привыкать.

Прошлым вечером он останавливался в деревне, что располагалась в двенадцати милях от мельницы, и там вызнал все, что хотел. Слухи – вот была его цель. Конечно, сам он никогда не доверился бы пустым сплетням да крестьянским байкам в тавернах, но его наниматель, должно быть, очень любил всякие сказки, ведь интересовался именно упомянутыми слухами. Теперь путь его лежал в Теал, чтобы кое с кем встретиться и обменять добытые при помощи крепкого эля и чутких ушей сведения на блестящие рельефные монетки со столь милым глазу желтым отблеском.

Не сказать, что последнее задание было из тяжелых, но когда за посиделки в харчевне еще и платят, это ведь просто мечта для любого солдата удачи. Теперь выручки должно хватить даже на новые сапоги. Человек, что небыстро продвигался к городу, был наемником, и, признаться, одним из лучших в своем ремесле. А то, что глупый мельник с легкостью спутал его с человеком благородных кровей, могло объясняться лишь чрезмерной любовью обладателя сине-зеленого плаща к дорогим красивым вещам. На эту замечательную (как ему казалось) накидку со складчатым подолом и зубчатой пелериной он копил деньги не одну неделю, подчас недоедая и недопивая, ночуя на улице. Но это того стоило…

Дул довольно сильный ветер, проникавший через одежду, – осень вцепилась в эти земли, словно прожорливый упырь-людоед в грудь покойника. Озябшему страннику меньше всего хотелось сейчас шевелиться, но ему пришлось вытащить из-под плаща правую руку, чтобы глубже натянуть капюшон. Левый рукав его камзола висел пустой – руки под ним не было по самое плечо. Все верно: человек был однорук, но это нисколько не мешало его ремеслу.