реструктуризации и повышения производительности труда. Итогом этой недальновидной стратегии, превратившейся в бедствие национального масштаба, стало возникновение искусственно вздутого, фиктивно корпоративного капитала, своего рода «мыльных пузырей», оторванного от реального производства. К концу 1997 г. общая финансовая задолженность 30 наиболее крупных южнокорейских чэболей в 5 раз превышала реальные размеры их предпринимательского капитала.
Зеркальным отражением такого рода финансовой зависимости стали катастрофические для РК внешние долги, составившие к концу 1997 г. астрономическую сумму в 154,4 млрд долл., что, между прочим, превышало внешний долг всей группы стран Юго-Восточной Азии в рассматриваемый период. Внешние долги РК примерно на 55 % состояли из краткосрочных кредитов, подлежащих погашению в течение одного года, и, когда стали обнаруживаться изъяны в платежеспособности корпораций, финансовую систему страны охватила паника. Началось стихийное бегство капитала и обусловленное им стремительное падение обменного курса национальной валюты – воны, нанесшее в считанные дни ущерб южнокорейской казне в 18 млрд долл. На стабилизацию воны правительство РК израсходовало около 30 млрд долл., но это принесло лишь незначительный эффект. Стало очевидно, насколько шатким и нестабильным является финансовый базис южнокорейского «экономического чуда».
У правительства Южной Кореи оставался единственный выход – встать на колени и просить Международный валютный фонд предоставить во избежание полного финансового банкротства чрезвычайную помощь. Реакция МВФ была стремительной: 3 декабря 1997 г. было подписано соглашение, согласно которому РК выделялся громадный заем в 58 млрд долл., включая 21,5 млрд непо средственно от МВФ, 10 млрд от Всемирного банка, 4 млрд от Азиатского банка развития. Из членов МВФ наиболее значительные суммы выделили Япония (10 млрд долл.) и США (5 млрд долл.). Коммерческие условия займа оказались необычайно обременительными. Впервые при оказании помощи развивающемуся государству была установлена надбавка в 5 % к базовой ставке займа. Условия займа Всемирного банка предусматривали межбанковскую ставку (6 %) плюс надбавку в 1 %, тогда как ранее с дебиторов взималось обычно 0,25 %.
МВФ потребовал от правительства РК внести принципиальные коррективы в свою экономическую стратегию: понизить директивными методами рост производства до 2–2,5 %; закрыть все убыточные неполноценные коммерческие банковские структуры; повысить долю иностранных инвестиций в южнокорейских компаниях с 26 % до 55 %, т. е. вплоть до обладания контрольным пакетом акций; установить ставку процента по банковским кредитам до 20 %, с тем чтобы они были доступны только стабильным компаниям; наконец, внести радикальные изменения в финансовую отчетность чэболей, сделав их максимально «прозрачными» для властей и делового мира.
У Сеула, оказавшегося лицом к лицу с финансовым крахом, не оставалось иного выхода, кроме как безоговорочно принять ультиматум МВФ. Его внедрение обрушило на плечи населения страны тяжелые материальные лишения и социальные бедствия. Закрытие низкоэффективных предприятий и фирм привело к резкому падению производства и сферы услуг (на 5,5 % в 1998 г.). Валовой объем ВВП снизился с 484,6 млрд до 312,1 млрд долл., а среднегодовой доход на душу населения – с 10 тыс. до 6,6 тыс. долл. На 50–60 % подскочили цены на нефтепродукты, газ, сахар, масло, муку и некоторые другие товары повседневного потребительского спроса. Резкий спад охватил все отрасли народного хозяйства, произошло падение реальной заработной платы рабочих и служащих, уровень безработицы возрос с 6 % до критических масштабов – 8 %. (Но все эти разрушительные процессы оказались на руку международной спекулятивной олигархии, которая лихорадочно скупала за бесценок обвалившиеся акции корейских предприятий.) Финансовый кризис нанес тяжелый удар по социальной сфере: начались задержки с выплатой зарплаты, прекратили работу десятки больниц, а около 300 тыс. учащихся средней и полной средней школы подали заявления о том, что их семьи не в состоянии вносить плату за учебу.
В такой острокритической ситуации огромную, возможно ключевую роль, сыграл большой общественно-политический авторитет и солидный экономический профессионализм Ким Дэ Чжуна и его команды. Правительство форсированными темпами стало осуществлять реструктуризацию чэболей (закрытие непрофильных производств, открытая отчетность, демократизация в замещении управленческих должностей и т. д.), создало фонд чрезвычайной помощи коммерческим банкам, способным встать на ноги, сняло практически все прежние ограничения на приток иностранного капитала, включая право приобретения в собственность национальных предприятий. По призыву властей в стране развернулась уникальная патриотическая кампания по экономии средств и ресурсов и добровольных пожертвований в национальную казну. Профсоюзы и трудовые коллективы взяли обязательства заморозить борьбу за повышение заработной платы. Тысячи молодых людей отложили в целях экономии валютных расходов поездки за границу на учебу. Депутаты Национального собрания добровольно отказались от предусмотренной законом индексации должностных окладов и т. п. Массовый характер приобрел добровольный сбор семейных ювелирных изделий. К марту 1998 г. были получены сенсационные результаты необычной кампании – собрано 220 т золотых изделий общей стоимостью в 2,12 млрд долл.
Уже к концу 1998 г. стало очевидно, что самая опасная, граничащая с финансовой катастрофой, точка кризиса пройдена. Началась постепенная, но верная стабилизация народного хозяйства. В следующем, 1999 г., вновь произошел небольшой прирост национального производства, обеспечено положительное сальдо платежного баланса, возросли запасы инвалюты. В 2000 г. страна вышла в целом на уровень предкризисного 1996 г. К 2001 г. Южная Корея досрочно погасила обременительный кредит МВФ (около 20 млрд долл.) и добилась экономического прироста в 3,0 %. Золотовалютный резерв страны достиг 97,7 млрд долл., увеличившись в 11 раз по сравнению с кризисным 1997 годом.
Масштабы и темпы преодоления азиатского финансового кризиса, реально угрожавшего отбросить Южную Корею на обочину мировой экономики, не оставили равнодушным ни одного международного эксперта. И большинство из них сходятся в том, что это выдающееся достижение стало возможно в результате уникального соединения в одном русле вековых традиций этнической солидарности граждан страны, гибкого управленческого опыта и, конечно, весомой международной поддержки. Биографы Ким Дэ Чжуна иногда сравнивают его решительную дирижерскую роль в годы азиатского кризиса с миссией Ф. Рузвельта в США в начале 30-х гг. XX века. Речь, конечно, идет о разных масштабах, но реальные основания для подобного сопоставления налицо. Сохраняя в руках государства ключевые рычаги регулирования экономикой, администрация Ким Дэ Чжуна в то же самое время осуществила максимальную расчистку простран ства для действия рыночных законов и резкого повышения активности среднего и мелкого капитала. В этом плане Южная Корея продемонстрировала опыт экономической и социальной модернизации и реструктуризации, имеющей неоценимое международное значение.
§ 3. Углубление демократического процесса в РК в период администрации Но Му Хёна
19 декабря 2002 г. в Южной Корее состоялись выборы очередного президента страны. (Отсчет в РК нередко ведется с первого президента Временного правительства Кореи, созданного в Шанхае в 1919 г.) Правоконсервативная Партия Великой страны – Ханнарадан, выступившая на этот раз необычайно сплоченными рядами, опираясь на мощную поддержку крупных конгломератов и могущественную бюрократическую касту, довольно уверенно шла к верховной власти. И действительно, по итогам голосования, кандидат Ханнарадана получил рекордную сумму голосов – 46,6 %. Причем на протяжении почти всего выборного дня с мест поступали сообщения, что правые консерваторы опережают другие партийные группировки. Однако при вскрытии урн и подсчете голосов был получен сенсационный результат: кандидат от Минчжудан – Демократической партии нового тысячелетия (ДПНТ) Но Му Хён, получив 48,9 % голосов, вышел на первое место и, стало быть, завоевал пост президента страны на очередной пятилетний период. В итоге за Ли Хве Чана было подано 11 млн, а за Но Му Хёна – 11,5 млн голосов избирателей, т. е. с перевесом в 500 тыс. голосов.
Но Му Хён родился 6 августа 1946 г. в бедной крестьянской семье в селении Кимхэ в провинции Кенсаннамдо на юго-востоке Кореи. Девизом малообеспеченной семьи было: «Можно питаться через день, но учиться всегда!» В 1966 г. окончил Высшую коммерческую школу (аналог среднего специального образования) в г. Пусане и стал трудиться на починке рыболовных снастей в порту. Служил в вооруженных силах в чине капрала. В 1975 г. сдал несколько туров экзаменов по юриспруденции и, получив диплом адвоката, работал судьей в г. Тэджон, а затем открыл свою юридическую контору.
Именно в этом качестве он становится активным защитником правозащитников и демократической
