Посвящаю труд последний мой!
Я примеру русского народа
Верен: 'В горе жить -
Некручинну быть' -
И, больной работая полгода,
Я трудом смягчаю мой недуг:
Ты не будешь строг, читатель-друг!
22.Из поэмы 'Мать'
В насмешливом и дерзком нашем веке
Великое, святое слово: 'мать'
Не пробуждает чувства в человеке.
Но я привык обычай презирать.
Я не боюсь насмешливости модной.
Такую музу мне дала судьба:
Она поет по прихоти свободной
Или молчит, как гордая раба,
Я много лет среди трудов и лени
С постыдным малодушьем убегал
Пленительной, многострадальной тени,
Для памяти священной… Час настал!..
Мир любит блеск, гремушки и литавры,
Удел толпы – не узнавать друзей,
Она несет хвалы, венцы и лавры
Лишь тем, чей бич хлестал ее больней;
Венец, толпой немыслящею свитый,
Ожжет чело страдалицы забытой -
Я не ищу ей позднего венца.
Но я хочу, чтоб свет души высокой
Сиял для вас средь полночи глубокой,
Подобно ей несчастные сердца!..
Быть может, я преступно поступаю,
Тревожа сон твой, мать моя? прости!
Но я всю жизнь за женщину страдаю.
К свободе ей заказаны пути;
Позорный плен, весь ужас женской доли,
Ей для борьбы оставил мало сил,
Но ты ей дашь урок железной воли…
Благослови, родная: час пробил!
В груди кипят рыдающие звуки,
Пора, пора им вверить мысль мою!
Твою любовь, твои святые муки,
Твою борьбу – подвижница, пою!..
Я отроком покинул отчий дом.
(За славой я в столицу торопился.)
В шестнадцать лет я жил своим трудом
И между тем урывками учился.
Лет двадцати, с усталой головой,
Ни жив, ни мертв (я голодал подолгу),
Но горделив – приехал я домой.
Я посетил деревню, нивы, Волгу -
Всё те же вы – и нивы, и народ…
И та же всё – река моя родная…
Заметил я новинку: пароход!
Но лишь на миг мелькнула жизнь живая.
Кипела ты – зубчатым колесом
Прорытая – дорога водяная,
А берега дремали кротким сном.
Дремало всё: расшивы, коноводки,
Дремал бурлак на дне завозной лодки,
Проснется он – и Волга оживет!
Я дождался тягучих мерных звуков…
Приду ль сюда еще послушать внуков,
Где слышу вас, отцы и сыновья!
Уж не на то ль дана мне жизнь моя?
Охвачен вдруг дремотою и ленью,
В полдневный зной вошел я в старый сад;
В нем семь ключей сверкают и гремят.
Внимая их порывистому пенью,
Вершины лип таинственно шумят.
Я их люблю: под их зеленой сенью,
Тиха, как ночь, и легкая, как тень,
Ты, мать моя, бродила каждый день.
У той плиты, где ты лежишь, родная,
Припомнил я, волнуясь и мечтая,
Что мог еще увидеться с тобой,
И опоздал! И жизни трудовой
Я предан был, и страсти, и невзгодам,
Захлеснут был я невскою волной…
Я рад, что ты не под семейным сводом
Погребена – там душно, солнца нет;
Не будет там лежать и твой поэт…
