Гольц, главной миссией которого, было помогать Синявскому в борьбе против шведов и Станислава Лещинского, был не в очень спокойном настроении.
Вести о переходе части запорожцев на сторолу шведов сильно смутили коронного гетмана Синявского и его войско. Синявский дважды посылал к генералу Гольцу двух своих генерал-адъютантов 'прилежнейше просить' 'чтобы я (Гольц) маршем своим без дальнейшего отлагательства к нему поспешил, ибо коронное войско начинает зело перебегивать и к противной партии переходить' (курсив мой — Е. Т.). Поляки узнали, что в Бердичеве был перехвачен запорожский «атаман», который: вез письма от Мазепы и от кошевого (Гордиенко) к Станиславу с известием о переходе запорожцев к Карлу. 'От чего коронное войско зело потревожилося', потому что эти поляки, 'чают, что приступлением (присоединением — Е. Т.) запорожцев к королю шведскому вашего царского величества прежние счастливые удачи и великие авантажи ныне всемерно разрушены суть'. Поляки даже думают, что он, Гольц, послан будет не им помогать, а 'покорять запорожцев'. Гольц просит Петра подтвердить прежние указы о помощи коронному войску, 'дабы опасные перемены упредить и коронное войско в постоянном доброжелательстве состоять', отчего царю 'великая есть польза'.
Опасения Синявского были напрасны. Гольц поспешил 'по подольским границям' к Константинову.[456]
До начала марта Петр и Шереметев делали все от них зависящее, чтобы предупредить замышлявшийся в Запорожье переход на сторону шведов. Шереметев из Сорочинец пересылал письма через Даниила Апостола к запорожским полковникам, которым 'писал от себя лист с обнадеживанием' царской милости и награды.[457] Но надежды на мирное улажение возникшего в руководящих кругах Запорожья опасного движения быстро таяли.
Уже 9 марта царь приказал Шереметеву стать на дороге от Переволочной 'ради предостерегания запорожцев между тех мест, где шведы стоят'. Но как ни спешил Шереметев, он опоздал. 16 марта он прибыл в Голтву, но был задержан разливом рек, и запорожцы успели уже перейти к шведам. Неприятельское войско стояло в Решетиловке. К Шереметеву приходили запорожцы, не пожелавшие идти за изменником кошевым «Костей» Гордиенко. Они уверяли, что изменившие казаки «нетверды» и одни пойдут на свои рыбные ловли, а другие будут сидеть 'в домах своих'. Говорили они также, что Крымская орда 'во всем отказала' изменникам. Шереметев ободрился и послал воззвание к запорожцам 'с обнадеживанием милости', 'чтоб они… на Мазепины и кошевого воровские замыслы не смотрели'. Посулы чередовались с угрозами тем, кто пойдет за изменниками. Шереметев просил царя о посылке подкреплений. Шведы стягивали свои силы к югу, бросая один за другим на произвол судьбы занятые ими города и села. 14 марта Шереметев узнал, что неприятель ушел из Гадяча и даже не успел в полной мере сжечь город, так как русские партизаны ('наша партия') поспешили напасть на уходивших шведов, которые принуждены были кинуть часть своего багажа.[458]
16 марта 1709 г. приехали в Голтву запорожские казаки — Василии Микифоров с тремя товарищами — и привезли недобрые новости: оказалось, что 11 марта явился из Сечи в Переволочную сам кошевой и привел одну тысячу человек конницы и пехоты. К нему присоединился Нестулей с пятьюстами человек конницы и прибыли также двое уполномоченных от Мазепы. Экстренно собралась рада в Переволочной. На раде были зачитаны кошевым 'прелестные письма' от Мазепы. Мазепа уверял, что царь желает весь народ малороссийский за реку Волгу загнать. Агитация удалась: 'И по многим разговорам на той раде по прелестям кошевого и мазепиным письмам, также и за дачею денег от кошевого запорожцам скудным людям тайно, многие почали кричать, чтобы быть с мазепину сторону. И онойде полковник Нестулей и все запорожское войско, как конница, так и пехота, превратилась на изменничью сторону'. Это событие требовало, конечно, серьезнейшего внимания со стороны Петра, потому что в верности Нестулея и царь и Шереметев были убеждены.[459]
Во второй половине марта 1709 г. измена части запорожцев и прежде всего, конечно, руководящей, правящей казацкой верхушки уже быстро превращалась в очевидный факт, который становилось невозможным оспаривать: 'А здесь гораздо от тех изменников большой огонь разгораетца (sic. — Е. Т.), который надобно заранее гасить',[460] — так писал Петру генерал Карл Ренне 30 марта 1709 г.
Запорожцы вольно гуляли по низовьям Днепра, терроризуя и грабя нещадно городки и деревни, не примкнувшие к шведам. Несколько тысяч вооруженных запорожцев окончательно пошло за шведской армией, хотя Карл XII и не пожелал включить их в число регулярных частей шведского войска.
До середины марта 1709 г. не только еще не было запорожцев в шведском лагере в Великих Будищах, где была королевская ставка, или в Лютенках, или в Бурках, или в Опошне и в других деревнях и местечках, где стояла шведская армия в это время, но даже и 'о запоросцах никаких ведомостей' пока не было.[461] Даже и в апреле, когда в политическом отношении дело в Запорожье уж совсем выяснилось и запорожцы стали на сторону Мазепы, все-таки у них еще не было оснований немедленно расположиться у шведского лагеря: ведь всю весну если с провиантом у шведов было 'не без нужды', то 'фуражу ничего нет и для лошадей секут солому и тое едною соломою лошадей кормят'. Где же тут было запорожцам надеяться, что хватит корма для нескольких тысяч их лошадей, когда падали от бескормицы сотнями лошади шведов?
Только в мае, когда русские войска стали вплотную теснить запорожские поселки и «плавни», и особенно после взятия и разгрома самой Сечи, запорожцам пришлось в массе искать «укрытия» и спасения в шведском лагере, уже не разбирая, будет ли корм для лошадей или не будет.
В марте (1709 г.) Карл XII и Мазепа имели свою главную квартиру в Великих Будищах. Шведская армия расположена была частью в Лютенках, частью в Бурках, частью в Опошне и еще не все ушли из Гадяча. Обмороженных ('ознобленных') и больных было много, но они все были нужны для пополнения сильно поредевших кадров.
Три волоха из нерегулярной волошской части шведской армии 9 июня 1709 г. бежали из шведского лагеря к русским и рассказывали, что запорожцев у Карла 'тысяч семь', но многие из них «утекают» к Миргородскому полковнику (Даниилу Апостолу) в Голтву. 'А провиантом в швецском войске зело скудно и шведские волоша все хотят отъехать до войск ею царского величества, — да неможно, изыскивают способного времяни и будут отъезжать, хотя по малому числу'.
Нас не должна удивлять разноголосица в показаниях источников о числе запорожцев в осаждавшей Полтаву шведской армии: после полного разорения Сечи полковником Яковлевым запорожцы лишились оседлости, и те, кто успел спастись, и те, кто бродил до того по Гетманщине, время от времени наведываясь в Сечь, волей-неволей должны были спасаться, убегая к шведской армии, стоявшей под Полтавой.
При всей пестроте и ненадежности цифровых показаний пленных или лазутчиков, или дезертиров из шведского лагеря можно все-таки усмотреть, что еще в марте и в первую половину апреля запорожцев из Сечи в войске Карла было значительно меньше, чем в мае и особенно в июне. С одной стороны, как сказано, взятие и полное разорение Сечи сделало для уцелевших запорожцев шведский лагерь единственным прибежищем, оставшимся для них. А, с другой стороны, шведское войско, осевшее впервые (после ухода из Гадяча) сколько-нибудь прочно около Полтавы, стало гораздо ближе географически к Запорожью, чем до той поры было. Когда Мазепа и генерал Гамильтон с шестью пехотными и четырьмя конными полками стояли в селе Жуках, а генерал Крейц в Ремеровке с десятью конными полками, а граф Пипер в Старых Сенжарах с тремя пехотными полками, то немудрено, что сбежавшихся под эту защиту запорожцев к середине июня уже насчитывали не четыре, а до семи тысяч человек.[462]
2
В течение всего февраля до Петра доходили недобрые слухи о том, что делается в Сечи. Скоропадский определенно советовал сменить поскорее кошевого, более чем подозрительного «Костю» Гордиенко. Но царь считал более осторожным не раздражать Сечь прямым вмешательством и нарушением выборных порядков на Запорожье. 'И то гетман (Скоропадский — Е. Т.) советует, чтобы переменить кошевого. И то зело добро, и всегда мы то говорили, что надобно. И как оное зделать, того способу искать
