Сочинения. Том 2

присутственных местах, и когда то или иное министерство наконец распоряжалось, за недостатком помещения, сдать уже ненужные ему старые бумаги в Национальный архив, то туда поступало далеко не все, что побывало в министерстве, а лишь то, что министерство в свое время сочло полезным сохранить для возможных справок. Я уже сказал, что прошения рабочих — большая редкость среди этих бумаг (в провинциальных архивах их относительно больше, чем в Национальном, но абсолютно все-таки чрезвычайно мало). Точно так же уничтожена, например, масса полугодовых отчетов инспекторов мануфактур (сохранились лишь случайные, вне всякого хронологического или географического порядка документы подобного рода) и т. п.

Далее. Сохранившиеся документы не дают определенных данных для сколько-нибудь точных статистических вычислений. В следующих главах я останавливаюсь подробнее на том до какой степени сами дававшие цифровые показания лица часто не верили в свою статистику.

Но зато они дают ответ на ряд других вопросов: они показывают нам, какие формы промышленного производства существовали во Франции конца XVIII столетия; они ярко освещают вопрос о судьбах промышленной регламентации, еще до законодательной ее отмены; они объясняют происхождение закона о максимуме, влияние этого закона на промышленность и рабочий класс; они уясняют степень технической отсталости Франции от Англии во всех отношениях, а от западной Германии, Швейцарии, Голландии — в некоторых отношениях; они проливают свет на причины экономической слабости Франции в течение всей долголетней и отчаянной борьбы ее против Англии; наконец, они и только они — могут помочь нам проследить судьбы рабочего класса Франции в течение самого критического периода ее истории, проследить если не в деталях, то хоть в главных чертах и в основных моментах.

Я не мог напечатать целиком весьма многих документов, боясь увеличить непомерно размеры приложений. Но, цитируя неизданные и притом ни в каких инвентарях не отмеченные рукописи, я считал себя обязанным по возможности приводить подлинный текст того места документа, на которое ссылался. Конечно, всюду я указываю не только номер картона, но и название документа.

Как и в первой части работы, я и здесь сохраняю в ссылках и в приложениях орфографию подлинника.

Глава I ФОРМЫ ПРОМЫШЛЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВО ФРАНЦИИ В КОНЦЕ XVIII СТОЛЕТИЯ

1. Вопрос о статистике французской промышленности в конце XVIII в. 2. Формы промышленного производства в городах. 3. Роль деревни и формы промышленной деятельности в деревне

1

Франция накануне и во время революции рисуется в наших документах страной мелкого производства. Мануфактуры, дающие работу 100–150 лицам, считаются крупными; дающие работу 500–600 человекам, попадаются редко; еще реже те, которые дают работу тысяче человек или более тысячи. Но даже в тех случаях, когда речь идет о ста, двухстах, тысяче и более человек, эти рабочие в громадном большинстве случаев не работают в здании мануфактуры, они получают заказы на дом и работают на дому при помощи орудий, иногда принадлежащих им, иногда принадлежащих хозяину; иногда они живут в том же городе, где находится мануфактура, иногда — в соседних или даже отдаленных деревнях.

Рядом с этими мануфактурами работает небольшая мастерская — в городе и деревне, — дающая заработок семье хозяина и двум, трем, четырем, десяти рабочим. Кроме мануфактур и мелких мастерских, существует (и пользуется громадным распространением) та форма домашней промышленности, которая характеризуется работой мелкого самостоятельного производителя, работающего только с членами своей семьи и непосредственно на рынок.

Таковы главные факты, о которых красноречиво свидетельствуют дошедшие до нас документы. Но раньше чем дать более детальную характеристику главенствовавших форм промышленной жизни во Франции конца XVIII столетия, необходимо указать на то, что мы совершенно лишены возможности пустить в ход тот прием, который современная статистика позволяет теперь использовать относительно целого ряда стран: нет данных, которые давали бы точную цифру промышленных заведений и количества рабочих, нет данных и об отдельных самостоятельных производителях и т. д. Ничего похожего на сколько-нибудь точные и повсеместные исчисления у нас относительно тогдашней французской промышленности не имеется. Начать с того, что в те времена если подобными исчислениями и интересовались, то прежде всего, если не исключительно, с точки зрения общей «ценности» производства, и в такие подробности как число мануфактур, число мастерских (не говоря уже о числе рабочих), вовсе не входили. Но даже и выкладки, касающиеся суммы производства, весьма далеки от непогрешимости.

Общие исчисления того, что производит Франция, того, что она получает из-за границы, и тому подобные исчисления, очень занимавшие интенданта торговли Толозана в последние годы старого режима и еще в 1854 г. побудившие Moreau de Jonnes поместить в своей статье «Statistique industrielle de la France» (t. 27 «Seances de l’Academie des sciences morales et politiques») 3 страницы, касающиеся 1788 г., эти исчисления покоились на таком зыбком фундаменте, что глубокий знаток дела, знаменитый Ролан, еще в бытность свою инспектором лионских мануфактур категорически и с большой горячностью отрицал за подобными общими цифровыми выкладками какое бы то ни было значение [1]. Пессимистический вывод Ролана относится больше всего к внешней торговле, к исчислению торгового баланса, но, разумеется, нельзя сказать, что он в той или иной степени не касается всякой тогдашней попытки торгово-промышленной статистики, потому что все они так или иначе основывались на цифровых показаниях инспекторов мануфактур.

Так или иначе, приведем единственный общий подсчет «национального дохода» Франции, сделанный в конце XVIII столетия. Мы узнаем по крайней мере, как отвечали себе самим на вопрос — чем живет Франция — те лица, которые по своему положению считали себя наиболее компетентными в вопросе об экономическом состоянии своего отечества.

Толозан, «главный интендант торговли», издал (в начале 1789 г.) мемуар, в котором он пытается подвести итоги «национального дохода» Франции от земледелия и торговли в 1788 г. [2] Оказывается, по его расчету, что земледелие и скотоводство приносят Франции ежегодно 1826 миллионов ливров, а обрабатывающая промышленность и рыбная ловля — 524 950 тысяч ливров [3]. Кроме рыбной ловли (почему-то попавшей в отдел, озаглавленный Manufactures), сюда же отнесены все мелкие ремесла (каменщики, плотники, кузнецы, портные и т. д.). Если исключить цифру дохода от рыбной ловли, которую Толозан исчисляет в 20 миллионов ливров, то получится 504 950 тысяч ливров. Что должна, по мысли автора, обозначать эта цифра? Общий доход, получаемый как хозяевами, так и рабочими в обрабатывающей промышленности [4]; он не делит этой цифры, ему важен только этот итог, чтобы противопоставить его цифре дохода, который дает земледелие со скотоводством.

Эти цифры я привожу потому, что они представляют собой общепринятые в тогдашних правящих сферах суждения. Каково реальное значение этих цифр? Всякий историк знает, до какой степени осторожно и скептически нужно относиться к статистическим данным эпохи, предшествующей XIX столетию. Приводя один курьезный пример явной лживости и противоречивости статистических показаний, относящихся к Франкфурту в конце XVIII столетия, Бюхер восклицает [5]: «… wenn in