фонарь.
— Верно, — красноволосый поднялся, — Как, впрочем, и добрая треть всех, кому, прямо как по старинному ларонийскому проклятию, выпало жить в эпоху перемен.
— В этом вы правы, — слабая улыбка озарила каменное лицо парня, и он принялся подавать знаки фонарём, явно адресованные небольшой башенке, выдающейся на скале в свете луны, словно кривая печная труба.
Вскоре последовал ответ. Постовой облегчённо вздохнул и, развернувшись, красноречиво отворил щеколду на люке. Красноволосый шарахнулся в сторону от яркого света фонаря, закрывая рукой глаза.
— Хм, видимо, вы действительно проделали большой путь, — сказал парень, окончательно убедившись, что перед ним далеко не простой эльф, или даже не эльф вовсе, — Теперь осталось совсем немного. Порядка двухсот-трехсот
Приезжий ничего не ответил и соскользнул по верёвке вниз. Встав на твердую почву, он снова нахлобучил свою шляпу с петушиными перьями. Плотнее завернувшись в короткий плащ и, удобнее перехватив за ремни сумки с поклажей, он быстрым шагом двинулся по тропинке к тому месту, где в горах слабо мерцали огоньки пылающих рун.
Наслушавшись историй о, якобы, могущественном заклятии, наложенном на потайной вход в пещеры, красноволосый был разочарован, когда увидел, что это оказалось всего лишь сочетанием иллюзии и магического барьера. Эта побасенка о «могущественном» таинстве заклятия была, скорее всего, рождена «доблестными» борцами со злом, инквизиторами и иже с ними, из-за их полного бессилия. Ведь соваться в подобную вольницу решались только выжившие из ума бродячие рыцари. Отчего неудивительно, что в последнее время их количество уменьшалось пропорционально возросшему числу подобных злачных местечек по всему Материку.
Стражи гор без проволочек впустили его внутрь. Едва привыкнув к неверному свету факелов вдоль стен пещеры, приезжий столкнулся нос к носу со здоровенным детиной. Судя по смуглому цвету кожи и выпирающим нижним клыкам, тот являлся отпрыском орочей крови, столь редкой теперь и всегда изрядно разбавленной человеческой.
— Чего надо здесь!? — хрипло рявкнул детина, распространив вокруг удушливый запах чеснока, несомненно, съеденного им недавно для сокращения времени возможного общения со всеми, кому вздумается явиться в столь поздний час.
— Не твое собачье дело, зубастый. Говори правила здешние и не испытывай моё терпение, — пресек попытки дознания красноволосый, озадачив стража своим диковинным металлическим голосом.
— Та-ак, — протянул детина, поигрывая в руке увесистой дубиной. Но, ничего не найдя сказать, лишь буркнул, что проливать сегодня кровь в «городе» лучше не стоит, и дал отмашку остальным пропустить.
В вольницах с правилами было туго, особенно для охраны у входа. Так как непонятно было, кого они должны охранять, толи обитателей от приезжих, толи наоборот. Большинство «местных» сами могли за себя постоять, и поединки случались почти ежедневно. Запрещались только драки группа на группу числом более десятка участников с каждой стороны.
Впрочем, основной заботой у стражей были гнездовья
Узкий ход вывел красноволосого к круто спускающейся вниз дороге.
Внутри невероятного размера пещеры помещалась высокая, под самый свод, крепость с отвесными стенами, уходящими вверх и распускающихся там, словно цветок, лепестками башен, нависая над фортификацией. Цитадель так и называли «Каменным Цветком», а вокруг небольшого островка, среди озер тухлой мутной воды, где она помещалась, лепили вкривь да вкось жилища те, кого нелёгкая занесла до кучи к чернокнижникам на эту окраину мира: гноллы, крысолюды, полукровки всех мастей и человекоящеры. Последние, в большинстве своем, оказывались беглыми каторжниками с Острова Туманов. Это объясняло причину их нахождения в такой дали от родного острова в южных морях. Ведь чем дальше от кандалов, тем лучше.
У входа, откуда зашагал приезжий, располагалось людское «поселение». Если так можно было назвать выстроившиеся вдоль улицы несколько хибар, у каждой из которых кучковались матери и дочери и продавали себя — эхо недавно отмененного закона в Феларе о «меченных». Падших женщин в этом людском королевстве клеймили, и дальнейшая их судьба была незавидна. Впрочем, такая же участь изгоев постигла воров и убийц. Пусть закон отменен, но всякое напоминание о нем — с глаз долой!
Это было воистину обиталище «меченых». Они жили здесь целыми семьями, а отличить их всегда можно было по
Красноволосый лишь примерно знал, куда ему следует двигаться, но, не особо озираясь по сторонам, поспешил пройти опасное место под хор многочисленных предложений продажной любви.
— Карнаж? — послышалось со спины.
Красноволосый обернулся. Перед ним стояла полуэльфка в старомодных обносках, с вульгарно накрашенным лицом и плохо расчесанными светлыми волосами, спадавшими на глубокое декольте.
— Вы ошиблись, — голос, прозвучавший странным для стража у входа, стал, к тому же, холодным и немного хриплым.
Из-под полей шляпы не было видно, как нахмурились огненные брови, над глазами, где зрачок стал величиной в полбелка.
— Извините, — прошептала проститутка и отвернулась.
Карнаж зашагал дальше.
Его зрение обострилось до предела, отчего с глазами и произошла подобная метаморфоза — смешанная кровь эльфов и жителей Ран'Дьяна частенько давала хорошее преимущество в плохо освещенных местах.
Полукровка узнал полуэльфку, но теперь это не имело значения. Куда более его беспокоило, что узнали его. И он ругал себя за то, что обернулся. Недаром в переулке, когда эта продажная девка сдуру сказанула его имя, шмыгнул крысолюд. Это племя отличалось известными повадками, а цель его, Карнажа, визита могла заинтересовать не только этих горбатеньких грызунов, ходящих на двух лапах, но и куда более серьезных лиц.
Красноволосый рассудил, что следует поспешить, иначе он рисковал не успеть добраться до обиталищ чародеев у стен «Каменного Цветка». А ведь там у него имелось одно выгодное дельце с чернокнижницей.
Запах сырости усилился, когда он подошел к выдолбленной в скале лестнице. Рядом, на сваях в пруду, громоздилась таверна. Из окон бил яркий свет и доносились крики, клацанье глиняных кружек и попытки сыграть на каком-то, видимо, изрядно покалеченном струнном инструменте.
— Если они и соберутся напасть, то только здесь, — хрипло буркнул себе под нос Карнаж.
Действительно, более удачного места найти вряд ли бы удалось, так как до каменных лестниц ведущих к башням у цитадели было рукой подать, а шум из таверны мог приглушить возню схватки.
Едва полукровка успел остановиться, как сзади послышались торопливые шаги. Красноволосый метнулся в сторону — о камень недалеко от того места, где он стоял, звякнуло что-то металлическое и отлетело, бултыхнувшись в пруд.
Крысолюд неуверенно потянулся своими длиннющими, ниже колен лапами к голенищу сапога за ещё одним ножом, оглядываясь в поисках только что стоявшего перед ним красноволосого. Где-то сбоку хлопнула ткань плаща, в следующее мгновение наброшенная на голову крысолюда, начавшего беспорядочно кромсать перед собой воздух. Полукровка отпрыгнул — появился второй грабитель: человек с длинным ларонийским кинжалом в руке, в легкой кольчуге и стигмой наемного убийцы на небритой щеке. Все это наводило на мысль, что оба было далеко не простое ворьё, обитавшее здесь в изобилии. Скорее заезжее, из городских гильдий, но, тем не менее, ворье.
Карнаж стоял перед ними, сгорбившись, держа обе руки за спиной на рукоятях оружия. Его черная с петушиным пером шляпа валялась под ногами, кроваво-красные волосы спадали на лицо, скрывая частично глаза. Из-за высокого стоячего воротника приталенной ран'дьянской куртки был виден оскал белых зубов. Он перекосил треугольное, немного суховатое лицо с небольшим белым шрамом под левым глазом.
Человек в кольчуге прищурился: из-под расстегнутой на груди куртки полукровки блеснул медальон с крупным рубином в золотой оправе.
— Это он, — пропыхтел крысолюд своему напарнику.
— Оно и хорошо, — усмехнулся наемный убийца, почесывая лезвием кинжала щетину там, где красовалась стигма, — Люблю пустить кровь нелюдям, особенно остроухим выродкам вроде этого.
— Зачем так торопиться? — процедил сквозь зубы Карнаж.
— Приятель, сам ведь знаешь золотое правило: у кого есть золото, тот правила и устанавливает! Извини, но нам хорошо заплатили.
Пока человек это говорил, крысолюд наклонился почти до земли, подняв для атаки сжатый в лапе нож над головой.
— Но есть ещё одно «железное» правило, у кого клинок острее — тому и золото, — зло прошипел полукровка.
— Вот мы и проверим, — фыркнул крысолюд и бросился в атаку.
Красноволосый извернулся, хватая противника. На его спине полыхнули вшитые в бахрому куртки на уровне лопаток огненно-красные перья.
Нож вылетел из лапы напавшего, зарывшегося своим крысиным носом в каменную крошку.
Кинжал полукровки засел в черепе крысолюда по самую рукоять.
— Феникс!? — воскликнул меченый, различив на куртке подшитые перья.
— Он самый!
— Жаль, что придется убить почти «легенду», у нас их так мало осталось, — скривился наемник, обходя полукровку по кругу.
— А ты вперёд горя не горюй, — посоветовал Карнаж.
— Я знаю, что ты мастерски владеешь кинжалом. Но сегодня тебе это не поможет, я защищен отличной кольчугой на этот случай.
— Зря ты так, в наш смутный век нельзя быть в чем-то уверенным, — Феникс завел левую руку за спину, откуда правая только что извлекла клинок, пригвоздивший предыдущего противника.
— Ха! А этот крысюк, что теперь просто корм для выверн, не был достаточно уверен? Вот поэтому и сдох, так что я попробую по-другому, если ты не против?
— Кто тебя нанял, пустобрёх?
— У чертей в аду спросишь! — меченый подскочил к полукровке.
Карнаж ушёл от удара ларонийским изогнутым кинжалом в живот и перехватил на возврате руку убийцы. Простому человеку было далеко до реакции такого полукровки. Разумеется, меченый тоже оказался достаточно быстр и проворен, но у него практически не оставалось шансов, даже при должной выучке, которой оба противника явно не были обделены в прошлом.
— О-па! — на лице красноволосого заиграла недобрая улыбка.
Сильванийские ботфорты, одетые на Фениксе, давно вышли из моды, однако их предназначение заключалось больше не в щегольстве владельца, а в боевом применении. Это становилось ясно из обитых металлом округленных мысков и массивных пяток над низким каблуком. Собственно то, что устраивало полукровку в боевом отношении, и что он с охотой использовал, абсолютно не устраивало сильванийских модников, отчего такие ботфорты с некоторых пор носили представители не самых дружелюбных профессий. А эльфийские щеголи
