не осталось, даже кошки в лес ушли. Комиссия объявила, что в тайге эпидемия бешенства, и уехала восвояси. Начмед всё спорил, доказывал, говорил, что сыпь жёлтая появилась из-за камней — это симптом. Приехали врачи из окружного госпиталя, провели медицинскую проверку, ничего не нашли и уехали. Влепили начмеду строгий выговор с занесением, за распространение паники, да пообещали вообще за Полярный круг перевести. Комбата и замполита временно отстранили от должности, но не заменили, слухи ходят, что не на кого менять, в стране чёрт-те что творится, вот и в армии бардак. А у нас в стройбате и без того порядку-то много не бывало… Так и командуют оба до сих пор, словно и не было ничего. На том и закончилось всё, только бойцы пропадают, да животы желтеют.
Прапорщик замолчал, переводя дух. Он смахнул со лба нервную испарину и продолжил:
— У нас в батальоне начальниками складов служат двое мужиков из окрестных посёлков, Койю и Тома. Так вот, вчера они рассказывали, что у них тоже люди пропадают. И не только у них, в Томе и в Койю, вроде в Поромесе тоже исчезают. И всюду одно и то же: встаёт человек перед рассветом, да и уходит себе неслышно в тайгу. Вот я сегодня и струхнул, когда сыпь эту у себя на пузе увидел. Тут же к начмеду и побежал… — Фёдор тоскливо вздохнул и боязливо поёжился, — только вот нет у нас больше начмеда. Не вышел с утра на службу. И в общежитии его нет. Вроде кто-то из наряда по КПП видел, как он под утро стоял недалеко от ворот и от тайги взгляда не отрывал. Тут уж я испугался не на шутку, и сразу к вам, Полина Федосеевна. Помогите, бога ради, я уж в долгу не останусь! И забор вам починю, и запчасти к машине достану, и с ремонтом подсоблю!
— Ну, полно тебе! — остановила его знахарка. — Чего раскис, как девица красная? Снимай шинель и рубаху, управимся с твоим животом и без запчастей. Лихо оно и есть лихо, извести его надобно обязательно.
Прапорщик торопливо скинул шинель, китель и рубашку и принялся стаскивать с себя майку. Старуха пошла к дымящемуся котлу и смочила в нём тряпицу.
— На вот, протри живот, — она протянула тряпку Фёдору, — да смотри, тщательнее три!
Пока мужчина старательно выполнял её указание, Полина Федосеевна смешивала в бутылке из-под уксуса какие-то травы и жидкости, тщательно выверяя пропорции. Наконец, сочтя смесь собранной, она зачерпнула деревянной ложкой варево из котла и добавила в бутылку. Тщательно встряхнув содержимое, она достала гранёный стакан и наполнила его наполовину.
— Пей! — Старуха протянула стакан прапорщику: — Залпом пей, как водку пьёшь!
Фёдор подчинился, и знахарка, закрыв глаза, вновь замерла около него.
— Вот и молодец, — похвалила она гостя спустя несколько мгновений, — отвадил нечисть. Иди, Феденька, служи покуда. И если вдруг худо себя почувствуешь, али в лес потянет, сразу ко мне возвращайся!
— Спасибо, Полина Федосеевна! — Прапорщик облегчённо выдохнул. — И вправду полегчало! — Он принялся одеваться. — Спасибо большое! — Он повеселел на глазах. — Можно я вечером супругу к вам приведу? Заодно и забор починю. А там, глядишь, и машиной вашей займёмся!
— Приводи, Феденька, приводи, — закивала знахарка, — отчего ж не привести. Помогу, чем смогу, а сейчас мне прибраться бы…
— Да-да, Полина Федосеевна, — спохватился прапорщик, — уже ухожу! — Он закончил одеваться и, на ходу застёгивая шинель, заторопился к выходу. — До свидания! До вечера!
— До вечера, Феденька, — ответила старуха, затворяя за ним дверь.
С минуту старая знахарка стояла неподвижно. То, что Фёдор уже не придёт, она знала наверняка. Зло вцепилось в него намертво, и вырвать человека из его когтей ей не под силу. К вечеру Фёдор успокоится, а завтра утром его жена проснётся в пустой постели и не найдёт мужа нигде. Да только недолго ей горевать придётся. Через день-другой и сама она уйдёт в лес, и дети уйдут… И не помешать этому никак. Эх, вот если бы Федька пришёл к ней раньше, когда у него на животе ещё не было нечистого знака! Тогда она смогла бы. А теперь уже поздно.
Полина Федосеевна сокрушённо покачала головой. «Надо что-то делать, необходимо найти лекарство против этой зловещей заразы. Наверняка можно приготовить отвар, который сможет отвадить жёлтую нечисть. Нужные травы собрать надобно. И травы такие есть, и она даже знает, где именно. В тайгу надо идти за ними. В тайгу, на болото, что за ельником, где Петрович нашёл свой камень. Точно. Именно туда. В тайгу. Там искать, и как можно скорее, это очень важно. Скорее в тайгу! В тайгу?!»
Старая знахарка вздрогнула от своих мыслей. Мгновение она прислушивалась к чему-то и принялась быстро расстёгивать на себе телогрейку. Торопливо распахнув её полы, Полина Федосеевна обнажила живот под целым ворохом кофт и блузок, после чего схватила с полки старый затёртый фонарь и осветила кожу. Луч фонаря, пробиваясь сквозь мутное исцарапанное стекло, растёкся по телу, освещая жидкую россыпь маленьких жёлтых точек. Пару секунд старуха разглядывала сыпь, после чего выключила фонарь и неторопливо, аккуратно привела себя в порядок. Затем она открыла входную дверь и вышла из полумрака избы на залитое солнцем крыльцо, жмурясь от яркого света.
— Валера! — позвала она внука. — Поди сюда, хозяин!
Мальчуган уже очистил от снега развалившийся «газик» и теперь лежал где-то под ним, ковыряясь в механическом чреве, похожем на ржавый металлический лом. Услышав голос Полины Федосеевны, мальчонка нехотя вылез из-под машины.
— Что стряслось? — степенно ответствовал он, подходя к бабке.
— Дай-ка я тебя посмотрю! — Знахарка быстро расстёгивала на нём одежду. — Не захворал ли?
— Бабушка, ты меня каждый день смотришь! — вздохнул мальчуган. — И сегодня уже смотрела!
— Ничего, Валера, хуже не будет. — Она придирчиво разглядывала его живот, — бабушка знает, что говорит.
— Холодно, — пожаловался мальчишка.
— Сейчас согреешься, милок, — Полина Федосеевна потащила внука в дом, — застёгивайся покуда, а я тебе отвара налью целебного!
Пока Валера деловито застёгивал и заправлял одежды, знахарка отошла к столу и вернулась с бутылочкой своего нового отвара. Внук был ещё чист, злобная нечисть не успела заразить мальчонку, и старуха твёрдо решила, что не позволит этому случиться.
— На-ка, внучок, сделай девять глоточков! — Она протянула ему бутылку. — Будет горчить немного, зато поможет против хворей разных! Что это у тебя? — Полина Федосеевна посмотрела на зажатую в руке внука железку.
— Это болт! — важно ответил мальчуган. — Я его из дома специально привёз! Подвеску на дедовской машине буду чинить! А то его болты все проржавели!
— Дай-ка я его подержу, — старуха вытащила у него из руки болт, заменив железяку на бутылку с варевом, — а ты пока пей.
Пока мальчишка терпеливо глотал горькую смесь, знахарка зажала болт в ладонях, поднесла их к губам и закрыла глаза. Мерно покачиваясь из стороны в сторону, она зашептала скороговорку заговора, и непонятные слова давно забытого старославянского языка тихо завибрировали в полумраке старой избы. Закончив, она подошла к котлу, обмакнула в него болт и вернулась к внуку.
— Слушай меня внимательно, Валера, — она склонилась над мальчишкой, — прямо сейчас ступай в город, к Катерине.
— В Ухту?! — удивился внук. — Это же очень далеко! Я и за день не дойду! А то как ночью замерзну?
— Дойдёшь, — твёрдо сказала знахарка, — вот, держи, — она вложила ему в руку болт, — он тебе поможет, с ним ни холод, ни зверь дикий не страшен. Иди и не останавливайся. Катерине скажешь, чтобы ко мне больше не приезжала, хворь у нас тут сильная и очень заразная. От неё и бычок наш убежал, и Джина занедужила, и участковый сгинул. Нельзя сюда приезжать никому, покуда я сама не разрешу.
— А может, я лучше домой пойду? В Том? — спросил внук. — Надо же мамку с батей предупредить! А то не ровен час заразу подхватят!
— Нет, иди сразу в Ухту, — велела знахарка, — в Поромес дядя Федя поехал уже. Они из воинской части на грузовиках едут, всех оттуда заберут. Ты к ним не успеешь.
— А чего он сразу меня с собой не взял? — обиделся мальчуган. — Теперь мне пешком по тайге до Ухты топать!
