— А разве не они развязали эту войну?
— Так считает ОВБ.
— Любопытно, — произнес Президент Франции. — Так, значит, война окончена?
— Можете не сомневаться.
Президент вздохнул.
— Что ж, пожалуй, оно и к лучшему. Если Германия вновь поднимет голову, американская индустриальная мощь придется нам как нельзя кстати.
— Не желаете ли сделать официальное заявление?
— Нет. Я желаю вздремнуть.
— Oui, месье Президент, — кивнул секретарь и на цыпочках удалился.
Вместо того чтобы отправиться на боковую, Президент задумался, сожалея об утраченных возможностях, которые сулила война между американскими солдатами. Он просидел за столом чуть меньше тридцати минут, как вдруг тот же секретарь, до сих пор входивший без стука, с грохотом ввалился в кабинет. Поражало его лицо цвета печеной свеклы, и глаза, напоминавшие созревший виноград.
— Месье Президент! Месье Президент!
— Успокойтесь! Что на этот раз?
— Парк «Евро-Бисли»! Его разбомбили!
— Кто?
— По предварительным данным, «миражи» наших ВВС.
Президент подскочил в кресле, словно подброшенный невидимой пружиной.
— Кто отдал приказ?
— Неизвестно.
— Соедините меня с генералом военно-воздушных сил! Немедленно!
Найти генерала не удалось.
— Что происходит? — спрашивал Президент у всех, до кого сумел дозвониться. — Сколь серьезны потери? Есть ли убитые и раненые среди наших граждан?
— Пилоты благополучно вернулись на базу, — отвечали ему.
— Я говорю о гражданах, которые находились на земле!
Ответа никто не знал. Бомбардировка состоялась от силы десять минут назад.
И вот позвонил министр культуры Морис Туре.
— Месье Президент! Мы получили шанс, о котором только можно мечтать.
— Вы с ума сошли! Наши самолеты разбомбили американский парк!
— Мы бомбили французскую землю. Это наше право.
— Нами разрушен символ американской культуры, находящийся на французской земле! — рявкнул Президент.
— Вы полагаете, это так уж плохо? Президент судорожно сглотнул, откинулся в кресле и заговорил спокойным голосом, пытаясь совладать с собой.
— Не хотелось бы мне сейчас с вами спорить. Американцы считаются нашими друзьями.
— Подавляющее большинство акций «Евро-Бисли» принадлежит Франции. Американцы нарушили массу соглашений, и парк за три года принес около миллиарда долларов убытка.
— Но ведь дела пошли на лад, — заметил Президент.
— За наш счет. Затраты Франции выросли до угрожающих размеров.
— Да, я видел ваши секретные цифры, — ответил Президент, не находя ничего удивительного в том, что министр культуры следит за расходами Франции на содержание «Евро- Бисли». Недаром же его открытие было объявлено культурным Чернобылем. — Насколько я понял, доходы парка возросли потому, что парижанам захотелось еще раз испытать чувство отвращения к чуждой культуре, прежде чем «Евро-Бисли» закроют. Либо отметить торжество Франции над американской безвкусицей.
— Это все пропаганда! У нас есть основания полагать, что наплыв парижской публики в Кляксу объясняется иными, куда более зловещими обстоятельствами.
— Вы сказали, «клякса»?
— «Евро-Бисли» — грязное пятно, расплывшееся на ярких красках нашей любимой Франции.
— Не могу не согласиться. В обобщенном смысле, разумеется, — пояснил Президент. — И тем не менее бомбить американские символы недопустимо. На дворе двадцатый век! Может быть, через поколение-другое нам удастся безнаказанно плюнуть в лицо американцам, но сейчас...
— Я располагаю разведданными, которые свидетельствуют о том, что «Евро-Бисли» путем дьявольского гипноза заманивает в свои сети наших сограждан и спокойно выкачивает из них франки, тем самым лишая их врожденного уважения к своей собственной культуре.
— Очень страшное обвинение.
— И вполне серьезное.
— Особенно если учесть международные последствия. Уж не хотите ли вы сказать, что «Евро-Бисли» — нечто вроде шпионского центра?
— Хуже.
— Военная база?
— Еще хуже. Культурная нейтронная бомба, распространяющая по всей Франции разлагающее излучение неслыханной силы.
— Продолжайте.
— Мои сведения весьма скудны, я знаю лишь, что в эту минуту «Евро-Бисли» опустел и никем не охраняется. Мы можем захватить его без всякого труда, практически без потерь.
— Захватить? Ради всего святого, объясните мне, зачем?
— Месье Президент, действовать следует незамедлительно. Надеюсь, вы понимаете, что мы угодили в политическую передрягу? Нами разбомблен американский тематический парк — в обычных условиях такие вещи трудно объяснить.
— Вы хотите сказать, невозможно, — с горечью отозвался Президент.
— Единственное, что мы в состоянии сделать, — это отыскать убедительные оправдания нашим действиям. Прикажите ввести в парк войска и раскрыть его секрет.
— Какой секрет?
— Яркий окрашенный свет.
— Что вы имеете в виду?
— Прошу прощения, но мне нечего больше сказать.
— Этого недостаточно, чтобы вступать в войну.
— Мы не можем позволить себе дожидаться реакции Вашингтона. Если вы хотите избавиться от возникшего затруднения, начинайте действовать незамедлительно.
Президент Франции прикусил дрожащую нижнюю губу, и на его передних зубах показались яркие капельки крови.
— Я должен подумать, — отозвался он.
— Время не терпит, — напомнил ему министр культуры и положил трубку.
Президент бросил взгляд на часы в своем кабинете в Елисейском дворце. Стрелки их неумолимо ползли, а хозяин все еще перебирал скудный запас козырей, которыми предстояло сыграть сегодняшнюю партию.
Глава 14
Когда оперативному агенту ОВБ Доминик Парилло сообщили о том, что ее отправляют в Соединенные Штаты Америки, первым побуждением девушки было хлопнуться в обморок.
Придя в себя, она тотчас подумала о самоубийстве.
— Не посылайте меня в этот ад! — с мольбой в голосе попросила она офицера, руководившего операцией.
— Мы делаем это во благо Франции, — суровым тоном заявил тот.
— Ради Франции я готова на все, — с пылом отозвалась Доминик. — Готова даже пожертвовать собой. Готова пролить кровь и выпить ее, только чтобы пролить еще больше крови за свою любимую страну. Сами знаете.
— Вы — одна из способнейших наших агентов, — заверил ее офицер. Разговор происходил в штаб-квартире ОВБ, в здании, получившем название «плавательный бассейн», поскольку его возвели над старым городским бассейном. — Ваша отвага зафиксирована во многих документах.
— Зачем же ломать мне карьеру, посылая в Америку?
— Подобное назначение не разрушит, а лишь ускорит вашу карьеру.
Доминик вцепилась длинным тонкими пальцами в свои рыжеватые волосы, словно намереваясь вырвать их с корнем. Зеленые глаза ее так и вращались, казалось, женщину охватил приступ падучей.
— В Америке я сойду с ума! Лишусь рассудка! Прошу вас, отправьте кого-нибудь другого!
— Других кандидатов у нас нет.
Доминик Парилло, проходившая в секретных документах ОВБ под кличкой Арлекин, уселась в кресло и руками прикрыла свои изящные колени. Теперь в ее повадке безошибочно угадывался высокий профессионализм.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Известно ли вам о запретной зоне под названием Клякса?
— Еще бы! Кто же не знает Кляксу? Клякса — и есть клякса. Но я впервые слышу, что ее называют запретной зоной. Неужели американцы закрыли «Евро-Бисли»?
— Наше ведомство внесло этот парк в список недоступных объектов. Туда проникают агенты, и... — Руководитель операции умолк, бессильно разведя руками.
— И не выходят?
