– - Господа! я отвечаю за какой бы то ни было его проигрыш. Идите сюда: ставьте карту.
– - Что такое? нет! я не позволю! -- сказала хозяйка.
– - Отчего? разве вам не всё равно -- проигрывать мне, другим или ему?
– - Я имею свои причины! -- насмешливо объявила хозяйка дома.
В это время вошедший лакей сказал ей что-то на ухо; она, окончив талию, передала карты другому и вышла из комнаты.
Пожилой мужчина радостно кинулся к столу и поставил карту.
Хозяйка скоро возвратилась и, отозвав красивого господина к окну, молча отдала ему записку; он прочел в ней следующее:
'О вашем приезде знают. Я боюсь неприятностей для вас. Поспешите увидеть вашу родственницу: она от ожидания слегла в постель и очень сердита на вас'.
– - Это что за добрый гений завелся у тетушки? -- улыбаясь, сказал господин.
– - Я знаю его,-- отвечала хозяйка.
– - Это каким образом?
– - Я видела эту девушку, когда она была ребенком. Первое время вашего отъезда я старалась узнать, где вы и как живете,-- и через горничных виделась с этой девочкой, которая всё знала.
– - А, так вы разведывали обо мне? это мне лестно! -- кланяясь, перебил ее господин.
– - Да, только мое присматриванье имело не такую причину, о какой вы думаете: я хотела знать, что мне оставалось делать.
– - Ну и вы решились меня забыть?
– - Настолько, насколько вы меня забыли.
– - Таинственная записка доказывает, как я вас забыл. Целый день сижу у вас. А кто принес записку?
– - Ваш Петр; он сказал мне, что ему отдала какая-то девушка.
– - Боже! сколько таинственности из пустяков!
– - Однако эти пустяки устроили ваш отъезд и иного доставили мне неприятностей и слез.
– - Не забудьте, сколько тому лет прошло! и неужели вы теперь стали бы плакать?
– - О нет, ручаюсь вам, я способна теперь только других заставлять плакать.
– - Сколько в вас перемен! Вы для меня совершенно новое лицо.
– - Если я изменилась в хорошую сторону, то вы можете гордиться: я считаю вас моим наставником.
Разговор был прерван гостями, приглашавшими их продолжать игру.
Наталья Кирилловна еще спала, а уже в доме ее происходила страшная суета по случаю приезда Тавровского. После долгих объятий племянника с теткой последняя подала сигнал приживалкам, чтоб они в свою очередь поздоровались с приезжим.
С писком, со слезами кинулись на племянника приживалки, стараясь непременно поцеловать его руку, которую он прятал.
– - Ах, наша радость! солнце! благодетель, красавец, картинка! драгоценный! -- такими восклицаниями осыпали его приживалки.
Ольга Петровна, подергивая ушами, сделала красноречивое приветствие, сохраняя всю важность главной приживалки в доме.
Наталья Кирилловна обратилась к своей любимице и строго сказала:
– - Зина, а ты что не здороваешься? поди поцелуй руку у Павла Сергеича. Ты узнал? -- прибавила она, обращаясь к племяннику: -- Это ведь дочь твоего дядьки.
Зина побледнела и, выступив немного, сделала почтительный реверанс.
– - Я руку приказываю тебе поцеловать ему! Что ж ты? -- грозно заметила Наталья Кирилловна.
– - Тетушка! -- с упреком воскликнул Павел Сергеич, и, взяв дрожащую руку Зины, он поцеловал ее.
Зина вся вспыхнула; приживалки зашептались. Наталья Кирилловна обиделась и сказала племяннику:
– - Что это? ты целуешь у ней руки!
– - Так позвольте, я поцелую ее, как целовал ребенком.
И Павел Сергеич нагнулся поцеловать Зину, которая уклонилась и, сделав реверанс, лукаво улыбнулась.
Ольга Петровна задыхалась, смотря на Зину, удостоенную такой чести от Павла Сергеича, и потом тихонько говорила в девичьей:
– - Ну, мойте свои руки: может быть, Павел Сёргеич и у вас поцелует руку!
– - Хи! хи! Мы барышни, что ли! -- восклицали горничные.
– - Да ведь поцеловал же у этой интриганки! И какой он стал нехороший!
Но неудовольствие Ольги Петровны на Павла Сергеича не имело последствий; сама же она старалась заговаривать с ним и услуживать ему. Впрочем, всё глядело в глаза приезжему, и чуть не до драки доходило между приживалками, если он просил подать что-нибудь за столом.
Наталья Кирилловна, привыкшая к грубым формам, в которых домашние подносили ей лесть, оставалась довольна внимательностью приживалок к племяннику и говорила ему:
– - Видишь, как они тебя любят!
И она сделала только выговор Грише, будто бы он сухо встретил своего родственника, хотя оба они, и Павел Сергеич и Гриша, встретились очень дружески. Зина очень понравилась Павлу Сергеичу, тем более что это было единственное молодое, небезобразное лицо между старыми девами, населявшими дом. Он часто за обедом обращался к ней с услугами и заговаривал. Но Зина едва отвечала ему, и раз, встретив Павла Сергеича в пустой зале, Зина робко сказала ему:
– - Ради бога, будьте осторожнее!
– - Как? -- спросил удивленный Павел Сергеич.
Зина, озираясь, боязливо отвечала шепотом:
– - Со мной!
– - Отчего?
– - Я после скажу…
И Зина хотела уйти, но Павел Сергеич удерживал ее за руку. Зина, вся задрожав, умоляющим голосом сказала:
– - Ах, пустите меня!
– - Сейчас! только скажите мне, что значат ваши слова?
Павел Сергеич заинтересовался таинственностью слов Зины, которая, вырвав свою руку, побежала от него, скороговоркой сказав:
– - Вечером, в беседке.
После ужина, когда Наталья Кирилловна улеглась спать, Зина побежала в сад, и прямо в беседку. Она была в сильном волнении, ходила взад и вперед по беседке, бросалась на диван, вздыхала тяжело,-- но, заслышав шаги, встрепенулась, кинулась к раскрытому окну и приняла грациозную позу. Зина делала вид, что не слышала, как вошел Павел Сергеич в беседку, и когда он уже подошел к ней близко, она пугливо вскрикнула.
– - Чего вы испугались? -- спросил Павел Сергеич, смотря Зине в глаза, блиставшие в полумраке светлой весенней ночи.
Зина, помолчав, сказала с наивной улыбкой:
– - Не правда ли, я страшно неосторожна? но для спокойствия дома я готова решиться на всё…
И она вдруг изменила свой голос и с ужасом спросила:
– - Ну а если кто узнает в доме, что я была здесь?
– - Никто не посмеет вам ничего сделать, если вы мне позволите быть вашим защитником!
И Павел Сергеич взял Зину за руку, которую она с чувством пожала, сказав:
– - О, я теперь не так боюсь вас…
И Зина, не окончив фразы, потупила глаза.
Посидев молча, Павел Сергеич спросил Зину:
– - Что же, вы мне хотели сказать причину,-- почему вы лишаете меня удовольствия говорить с вами?
– - Даже глядеть на меня,-- подхватила с наивностью Зина.
– - Это слишком! -- смеясь, заметил Павел Сергеич.
– - Нисколько! вы забыли, верно, характер вашей тетушки и не знаете, как погибла в этом доме одна девушка, бедная, как и я, от интриг и наговоров.
– - Что же насказали о ней тетушке?
– - Я уж и не знаю каких ужасов на нее не взводили. А вся ее вина была в том, что она немного говорила и смеялась с Гришенькой; а тетушке вашей насказали, будто бы она завлекает его, чтоб он женился на ней.
Павел Сергеич улыбнулся и сказал:
– - Ну, будьте покойны: тетушка не поверит никому, если вздумают взводить такие нелепости на меня.
– - Да мне-то нисколько не легче будет. Гришенька остался у тетушки, а несчастной уже нет в доме. Она должна была идти к отцу, который ровно ничего не имеет.
– - А хороша была она? и Гриша был влюблен в нее?
– - Не спрашивайте меня: я ничего не знаю.
– - Так вы боитесь старых сплетниц?
– - Неужели вы не видите почему? -- с ужасом воскликнула Зина.
– - Причина очень недостаточная для того, чтоб я лишился удовольствия говорить с вами; но, если вы прикажете, я исполню это, только позвольте мне хоть глядеть на вас.
И Павел Сергеич устремил свои проницательные глаза на Зину, которая потупилась и весело сказала:
– - Я довольна и тем, что вы согласились со мной не говорить; а то, может быть, само собой придет.
– - Вы меня оскорбляете! Неужели вы думаете, что я профан какой-нибудь! Нет, такие глаза, как ваши, не скоро забываются.
– - Зачем вы смеетесь надо мной? -- вскочив с места, оскорбленным голосом сказала Зина.
Павел Сергеич долго не мог уверить Зину, что он сказал серьезно.
– - Прощайте! мы в последний раз говорили с вами! -- сказала Зина.
– - О нет! я умру с тоски, если вы запретите мне хоть несколько минут видеть вас здесь.
– - Боже мой! вы хотите, чтоб я и завтра сюда пришла! -- воскликнула Зина с удивлением.
