И в течение всего дня Сареван ловил себя на том, что то и дело выслеживает глазами этого мальчишку, — непростое дело для человека с тяжелым позолоченным шлемом на голове. Ему не удалось заметить никаких признаков того, что Хирел мог внезапно вырасти и сравняться с ним в росте. Тело Саревана не испытывало того страстного томления, которое охватило его во сне, хотя принц Асаниана в своих простых доспехах был прекрасен. Прямой и гордый, он скакал на своем коне с грацией прирожденного наездника.
Это все разум, сказал себе Сареван, лежа в своей одинокой постели. Это он перепутал тело с душой. В постели Хирел ему не нужен.
Тогда почему, — спросила какая-то маленькая и ехидная часть его существа, — почему ты мечешься и дрожишь, словно любовник, которого разлучили с возлюбленной? Потому что этот сон свел его с ума. Потому что в Первый День Осени ему исполнится двадцать один год, а его тело так и не познало ни одной женщины, как, впрочем, и ни одного мужчины, но вот его разум, его дикий разум ребенка-мага, слишком хорошо знал и тех и других.
Литания боли привычно зазвучала в его голове, но почему-то на этот раз у него не хватило терпения дочитать ее до конца. Он попытался посмеяться над собой. Во всем виноват воздух Асаниана, насыщенный распутством. Сареван нарушил здешние представления о приличиях, и его стараются сделать похожим на жителей Золотой империи. Может, ему еще и волосы перекрасить в золотой цвет, а кожу выбелить до оттенка слоновой кости?
Приподнявшись на локте, Сареван оглядел себя в мерцающем свете ночной лампы. Он был все тем же замечательным образчиком смешения рас и гораздо более неистовым воплощением мужественности, чем ему хотелось бы. Он кое-как прикрылся, натянув на себя рубашку, в которой здесь было положено спать. Этот старый дурацкий обычай оказывался полезным для того, кто не желал открывать чужому взору свое состояние.
Зха'дан даже не пошевелился, когда Сареван перешагнул через него. Он медленно побрел по незнакомым переходам. Движение несколько охладило его. На улице никого не было. Стражники Араноса подозрительно оглядели его, но не стали задерживать.
Огни в кухне были потушены, а повара и судомойки храпели в унисон. Лицо Саревана осветила озорная улыбка. Пусть он принц королевской крови и мужчина, но ведь он еще молод, а старые проделки быстро не забываются. Он отыскал неизвестно кому принадлежавшие сладкие лепешки и флягу легкого кисловатого вина, которым, очевидно, и перепились все присутствующие. Завязал лепешки в салфетку и забрал флягу.
Маленькая дверь открылась навстречу звездному небу и ночной прохладе. Сареван оказался в садике возле кухни. Дул легкий ветерок, он прогонял зловоние, исходившее от кучи навоза. Возле стены стояла скамья, почти скрытая ветвями дерева, увешанного спелыми плодами. Сареван сел на скамью, прислонился к стволу и насытился лепешками и плодами, запивая из фляги. Жар, охвативший его тело, потух, боль утихла. Он потянулся, чтобы сорвать еще одно сладкое яблоко.
Его рука замерла. Кто-то приближался к нему, мягко ступая по ковру из трав. Воспоминания о детских провинностях заставили Саревана напрячься для побега. Но тут он вспомнил, что уже давно перестал быть сумасбродным мальчишкой и никто не осмелится теперь поднять на него руку из-за кражи.
Наконец он сорвал яблоко и напряг зрение. К нему приближалась не одна, а две фигуры. Одна из них, огромная грациозная тень с зелеными сверкающими глазами, шагала на четырех лапах.
Сареван позабыл о своей вине, о своих проблемах, об обжорстве и даже о яблоке в своей руке. Юлан навалился на него, распевая радостную песнь.
— Брат, — пропел в ответ Сареван голосом, похожим на любовное мурлыканье. — О мой брат!
Юлан боднул его в живот. Сареван упал поперек тропы, головой прямо в ароматные травы. Он прильнул к могучей шее и рассмеялся, вдыхая мускусный аромат кота и запах шалфея, а Юлан, яростно рыча, делал вид, что хочет сожрать его. Это была настоящая любовь. И он позабыл обо всем, даже о сладком яблоке, которое все еще держал в руке. Рассмеявшись, он обхватил Юлана за шею и вскочил на ноги.
И при этом чуть не сбил с ног человека, появившегося вместе с Юланом. Каждой клеткой своей кожи Сареван мгновенно осознал, что это женщина. Он отпрянул назад, бормоча какие-то извинения.
Слова застряли у него на языке. Силуэт незнакомки приобрел знакомые очертания обыкновенного бесполого асанианца, может быть, даже евнуха. С прической жреца Уварры, в одеянии мага. Темного мага.
Прозрение и свет звезд озарили лицо, преобразив кротость евнуха в спокойную уверенность женщины. Ее нельзя было назвать прекрасной, но ей этого и не требовалось. Рядом с ней его тело звенело как струна.
И тем не менее сердце его оставалось холодным. Она пришла вместе с Юланом. Черная колдунья. Она видела его в нескрываемой радости. Теперь она знает об одной из его слабостей.
Юлан, мурлыкая, прижался к нему. Кот не был околдован, иначе Сареван узнал бы об этом. Зло не коснулось Юлана.
Вероятно, женщина прочитала мысли Саревана. Казалось, происходящее забавляет ее.
— Твой брат — великий охотник, — сказала она. — Ты знаешь, что он способен учуять даже слабый запах силы? Он выследил меня, заставил встать с постели и привести его к тебе.
Выучка Саревана подсказывала ему, что она лжет: ни один слуга тьмы не говорил правду. И тем не менее он знал, что все так и есть. Юлан действительно умел чувствовать магию. То, что он нашел мага и потребовал проводить к потерянному брату, было очень на него похоже. Кот знал, что к простому человеку обращаться не следует из опасения быть подстреленным.
И все же именно темный маг… Сареван свирепо уставился на кота. Он чувствовал себя преданным.
Юлан уселся, зевнул и принялся вылизывать лапу. Он сморщил нос — ему не нравился запах шалфея. Да, ведьма действительно забавлялась.
— Теперь я вижу, — сказала она, — что утверждения о том, будто у тебя самый острый язык в Керуварионе, это только сказки. Или жрецу твоего ордена не пристало разговаривать с женщинами? Сареван покраснел.
— О чем я должен с тобой говорить? Ты рабыня тьмы. — А разве ты не раб света? — спокойно парировала она. — Необходимо избавить мир от тебе подобных. Она села на скамью, где только что сидел Сареван. Пояс на ее одеянии распустился, и оно распахнулось. Сареван мельком увидел ее полные и красивые груди.
А на его рубашке пояса не было вообще. Он поспешно запахнул ее. Женщина улыбнулась.
— Человек всегда боится того, что меньше всего знает. — Я знаю все, что мне необходимо знать. Это был неубедительный ответ, и они оба поняли это. Она взяла лепешку и с явным удовольствием отщипнула кусочек.
— Давным-давно Аварьян был Уваррой. Она сохранила оба своих лика. А он ограничился одним. И хотя я служу ночи и моя сила питается мраком и лунным светом, это не мешает мне поклоняться солнечному свету.
— Вот тут, жрица, ты лжешь. Ни один слуга Ночи не может вынести Солнца.
— Значит, таковы представления вашего народа? — Ее голос звучал потрясенно и печально. — Неужели все так искажено? Неужели вам не известна истина?
Его рука с яблоком рванулась назад. Женщина стояла неподвижно и спокойно смотрела на него ясными глазами. Она ужасно напоминала Хирела. Выругавшись, Сареван отвернулся от нее и в сердцах отшвырнул яблоко. Оно перелетело через высокую стену и неслышно упало.
— Ты знаешь, — сказала она. — В глубине души ты все знаешь. Если бы это было не так, ты никогда не пришел бы в Асаниан. Его била дрожь.
— Я пришел, чтобы предотвратить войну. — Вот именно.
Сареван круто обернулся.
— Ты пришла остановить меня. Ты поняла, что меня невозможно заколдовать. Тогда ты решила, что меня можно совратить. Сначала с помощью моего брата, затем с помощью твоего тела. Женщина весело рассмеялась.
