ненавидела, — жизнь идет не так, как нам бы того хотелось. Знаешь, что я тебе скажу: когда начнется школа, тебе следует с головой погрузиться в учебу. Тогда у тебя не будет времени на глупости.
«А ведь скоро она умрет», — подумала вдруг Харриет с испугавшей ее саму ясностью, глядя на испещренное мелкими морщинками лицо бабушки. Руки Эдди, с распухшими суставами, были покрыты коричневыми пятнами. У Либби руки были все же гораздо белее и нежнее, хотя и такой же формы.
Она исподтишка бросила взгляд на лицо Эдди и вздрогнула, увидев, что пронзительные глаза бабушки внимательно рассматривают ее.
— Зачем ты перестала брать уроки фортепьяно? — спросила она вдруг.
— Это не я! Это Алисон брала уроки фортепьяно, — рассерженно заявила Харриет. Ее бесило, когда Эдди путала их с Алисон. — При чем тут фортепьяно?
— Значит, неплохо было бы и начать. Твоя проблема, Харриет, заключается в том, что при твоей энергии тебе совершенно нечем себя занять. Я в твоем возрасте скакала верхом, играла на скрипке, шила себе одежду, изучала языки. Может, тебе тоже стоит начать шить. По крайней мере, будешь приличнее выглядеть.
— А можно, я буду жить у тебя, если мама решит переехать?
— Что ты говоришь, Харриет! — воскликнула шокированная Эдди, — ты что, не хочешь жить со своей мамой и Алисон?
— Не-а, — пробормотала Харриет, украдкой следя за реакцией бабушки.
Но Эдди вдруг чихнула, подняла голову и пристально поглядела на что-то за спиной у внучки. На улице взревел мотор. Харриет обернулась, но увидела только металлический отблеск заворачивающей за угол машины.
— Знаешь что, — сказала Эдди, кладя руку на плечо Харриет. — Давай не будем забегать вперед. Знаешь, о чем Томас Джефферсон писал в своем письме Джону Адамсу, будучи уже стариком? О том, что большинства вещей, которых он боялся в жизни больше всего, так и не произошло. «Какую высокую цену я заплатил за несчастья, которые так и не случились со мной». Или что-то в этом роде. Твою маму не так-то просто выселить из вашего дома, поверь мне. А теперь беги, — она повернула Харриет лицом к дороге. — Дай своей старенькой Эдди отдохнуть, эти каблуки меня когда-нибудь убьют.
Дэнни повернул за угол и резко затормозил прямо напротив пресвитерианской церкви.
— Господи Иисусе, — сказал Фариш. — Это что, была
Дэнни хотел ответить, но понял, что губы не выговаривают слова. Сквозь наплывающую на него наркотическую мглу он смог только кивнуть головой. Его слух терзали разные пугающие звуки: скрип веток на ветру, шорох распускающихся почек, звон бегущего по проводам тока, тихие хлопки пузырьков земли, выпускающих на свет побеги травы, дыхание лягушек.
Фариш повернулся назад и буквально влип носом в заднее стекло.
— Черт побери, ты же говорил, что нигде не можешь ее найти, разве нет? Это что, первый раз, когда ты ее видал?
— Да, — резко выдохнул Дэнни. В его ушах звенело эхо его собственного дыхания, с верхушек деревьев сыпались вниз тысячи разноцветных зеркал. А кто была эта старая дама? На секунду Дэнни встретился с ней глазами и был поражен, насколько ее глаза походили на глаза
— Ну давай, поехали, — нетерпеливо сказал Фариш, хлопая рукой по приборной доске, но Дэнни не мог пошевелиться. Руки его ходили ходуном, и ему было тяжело держать руль. Что-то странное происходило вокруг, пугающе непонятное, как происшествие, что случилось с ними тем утром. После очередной бессонной ночи Фариш вышел на кухню трейлера в трусах и майке, неся в руке пакет молока, и в тот же самый момент бородатый персонаж мультика в телевизоре, до странности похожий на него, прошествовал по экрану, также сжимая в руке пакет с молоком. Пораженный Фариш застыл на месте — мультяшный персонаж тоже, остановился, с таким же изумлением глядя на своего двойника.
— О-йо… ты тоже его видишь? — прошептал Фариш.
— Да, — сказал тогда Дэнни. Пот лил с него ручьями. Братья взглянули друг на друга, на секунду отвели глаза от экрана телевизора, а когда посмотрели туда опять, там уже передавали что-то другое.
И сейчас они сидели в раскаленной машине, зная, что думают об одном и том же.
— А ты заметил, — сказал вдруг Фариш, — что все грузовики на дороге были черного цвета?
— Чего?
— А танки ты видел? Они что-то затевают, не иначе. Я это кожей чувствую.
Дэнни ничего не сказал. Какая-то часть его сознания твердила, что не стоит слушать параноидальные идеи Фариша, но у него появились сомнения, не происходит ли действительно весь этот бред на самом деле? Например, кто-то звонил им каждый день в определенное время вечером и вешал трубку. Кто это мог быть? А вчера, например, они нашли стреляную гильзу на подоконнике в лаборатории. Откуда она взялась? А теперь девчонка. Кто она такая? Дэнни мог поклясться, что ее не было в городе несколько недель после покушения на Гам, и вдруг, — здрасте — она тут как тут.
Фариш протянул ему зеркало и долларовую бумажку, Дэнни крепко втянул носом пронзительно холодную дозу и немного подбодрился.
— Кто-то точно послал ее следить за нами, — выпалил он вдруг и сразу же пожалел об этом, поскольку лицо Фариша потемнело.
— Если кто-то это сделал, — медленно сказал Фариш, — я найду эту мелкую сучку, возьму за тощие ножки и своими руками разорву напополам.
— Она что-то знает, — сказал Дэнни. Почему он так думал? Потому что она с таким видом посмотрела на него через стекло похоронного лимузина, как будто узнала его. Потому что она мучила его, не давала покоя, преследовала и во сне и наяву.
— Да, а мне хотелось бы знать, что она делала около дома Юджина. Если эта мокрохвостка разбила мне задние фары…
Его мелодраматическая манера неожиданно вызвала у Дэнни смутные подозрения.
— Если она разбила фары, — сказал он осторожно, — как ты объяснишь то, что она пришла к нам наверх и сообщила об этом?
Фариш молча пожал плечами и внезапно очень заинтересовался дыркой на штанине брюк, чем еще больше утвердил Дэнни в его подозрениях: брат знает больше, чем говорит.
— Кто-то, — сказал вдруг Фариш, поднимая голову и глядя на Дэнни тяжелым взглядом, — кто-то выпустил тогда этих чертовых змей из корзины. Я проверил — окно в ванной было раскрыто, а туда мог пролезть только ребенок, понятно?
— Мда, с ней стоит потолковать.
«Да, — думал Дэнни, — мне есть, о чем ее спросить. Например, почему до последнего времени я ее в жизни не видел, а теперь она попадается на каждом шагу со своей черной китайской стрижкой и этими пронзительными глазищами на бледном лице? Почему это лицо по ночам бьется о мое окно и мелькает перед глазами, как гигантская бабочка „мертвая голова“?»
Он так давно не спал, что теперь, как только закрыл глаза, сразу же провалился куда-то в странную страну с заросшими тростником озерами, с темными утесами, выступающими над пенистыми бурунами воды. И тут же увидел ее маленькое лицо, опутанные водорослями; она шептала что-то, но ее заглушали цикады своим равномерным стрекотом и скрежетом; он уже почти понимал, что она говорит, но не мог разобрать…
«Я не слышу тебя», — сказал он.
— Чего ты не слышишь? — сказал Фариш над его ухом.
Ох ты черт, вот же перед ним черная доска приборов, слева пресвитерианская церковь и изумрудно- зеленая ухоженная лужайка перед ней. Дэнни несколько раз моргнул и вытер пот со лба.
— Ничего, — сказал он.
— Эй, — бодро сообщил ему Фариш, — я помню, как во Вьетнаме такие же мелкие девки-камикадзе, или как их там, бегали, обвязавшись гранатами. Такие вещи вытворяли, не поверишь! Знаешь, малявки на многое способны, чего взрослому человеку и в голову не взбредет.
— Ага. — Дэнни прекрасно помнил, как в детстве Фариш заставлял его, и Юджина, и Рики Ли, и Майка
