Харриет беспомощно остановилась, не зная, что ей делать дальше. В том месте, где крыло прикреплялось раньше к плечу птицы, осталась только дыра, из которой била ярко-красная кровь.
— Да брось же ты эту гадость! — визгливо приказала миссис Фонтейн. — Ты что, хочешь столбняк подхватить? Хочешь сорок уколов в живот?
— Харриет, надо отнести ее Эдди, — прошептала Алисон, которую только что вырвало в канаву. Она храбрилась, но смотреть в сторону Харриет не могла. — Бежим скорее, она ведь умирает!
Харриет не шевелилась, ее заворожило зрелище приближающейся смерти. Птица еще раз дернулась всем телом и обмякла в ее залитых кровью ладонях. Маленькая блестящая птичья головка поникла и, хотя отливающие зеленью черные перья все так же сияли на солнце, выражение ужаса и боли исчезло из птичьих глаз — теперь в них застыл немой вопрос, извечный вопрос «почему?», который все живое задает перед лицом смерти.
— Ну, давай же, Харриет! — торопила ее сестра. — Бежим скорее. Она же умирает!
— Она уже умерла, — услышала Харриет собственный глухой голос.
— Эй, а ты куда мчишься, что это с тобой приключилось? — крикнула из кухни Ида Рью в сторону Хилли, который без звука пронесся мимо нее на кухню, а потом, не останавливаясь, запрыгнул как заяц на второй этаж.
Хилли ворвался в спальню Харриет, не постучав. Она лежала на кровати, закинув руку за голову, и его пульс, и так зашкаливающий от бега, еще больше участился от вида ее белой подмышки и грязных босых ступней. Было три часа дня, но Харриет была в пижаме, ее шорты и рубашка лежали кучей на полу — они были измазаны чем-то черно-красным и липким на вид.
Хилли отбросил их с дороги ногой и шлепнулся на кровать у ног Харриет.
— Слушай! — крикнул он. От волнения ему было трудно говорить. — В меня стреляли! Понимаешь? Кто-то стрелял в меня!
— В тебя? — Пружины кровати сонно скрипнули, — Харриет приподнялась на локте и посмотрела на Хилли. — Из чего?
— Из револьвера. Они почти попали в меня, но я убежал. Понимаешь, я сидел на берегу и вдруг слышу — бах-бабах, всплеск, вода кругом… — Он взмахнул руками, показывая ей, как разлеталась вокруг вода.
— Как это могло случиться, не понимаю.
— Я
Он замолчал и с отчаянием посмотрел на предмет своего обожания. А она, приподнявшись на локтях, смотрела на него, но в ее глазах не было ни сочувствия, ни даже особого интереса. Слишком поздно Хилли осознал свою ошибку: надо было пытаться вызвать ее восхищение, поскольку на жалость можно было не рассчитывать.
Он вскочил с постели и прошелся по комнате.
— Я бросил в них камень, — сказал он. — И еще я кричал на них. В общем, потом они убежали.
— Ну и кто это был? — насмешливо спросила Харриет. — Детсадовские хулиганы?
— Нет, — обиженно проворчал Хилли после короткой паузы (ну как он может заставить ее понять какой опасности он только что подвергся?). — Они стреляли из настоящего револьвера. Настоящими пулями, понимаешь? Негры разбегались в стороны, как тараканы… — Он опять замахал руками, не в силах описать словами страшную картину: палящее солнце, черные силуэты на мосту, этот безумный смех, собственную панику…
— Ну почему ты не пошла со мной! — почти простонал он. — Я ведь умолял тебя…
— Если стреляли из настоящего револьвера, довольно глупо было кидаться в них камнями.
—
— Но ты только что сам это сказал.
Хилли набрал полную грудь воздуха, но вдруг почувствовал, как вместе с адреналином уходит из тела энергия. Он опять плюхнулся на кровать и понурил голову. Пружины протестующе заскрипели.
— Ты что, даже не хочешь знать, кто это был? — спросил он тупо. — Это было так странно, Харриет. Так… ужасно… странно…
— Ну конечно хочу. — Однако Харриет не выглядела слишком заинтересованной. — Что они там делали, эти злодеи?
— Просто стояли на мосту и стреляли — сначала по поплавкам, а потом вообще вокруг, по людям. И смеялись как помешанные. Может, это и были помешанные?
Он замолчал, увидев, что Харриет поднимается. Только сейчас он по-настоящему разглядел, как она выглядит, и насторожился:
— Эй, а что с тобой? Что это за черные пятна? Что ты наделала? — спросил он сочувственно.
— Я по ошибке оторвала птице крыло.
— Фуууу, какая гадость! Не может быть! Как так — по ошибке? — на минуту Хилли забыл о своих неприятностях.
— Она завязла в луже смолы. Все равно она бы умерла или кошка бы ее съела.
— Ты что, оторвала крыло
— Я пыталась ее спасти.
— А что ты будешь делать со своей одеждой?
Харриет с удивлением взглянула на него — было ясно, что об этом она не думала.
— Смолу не отстираешь так просто. Вообще не отстираешь. Ида тебе задницу надерет за это.
— А мне плевать.
— Не будет плевать, когда достанут ремень. Смотри, ты тут все перепачкала. И ковер тоже.
Несколько секунд оба молчали, пока Хилли осматривал ковер.
— Слушай, — сказал он наконец, — у моей мамы есть книга про то, как отстирывать всякие пятна. Я однажды забыл на стуле шоколад, а он растаял.
— И что, по книге ты его отчистил?
— Ну не совсем, конечно, но, по крайней мере, она тогда не заметила. Знаешь что? Давай сюда твою одежду. Я возьму ее к себе домой — может, отчищу.
— Не думаю, что в твоей книге написано про смолу.
— Ну, тогда я выброшу ее, — сказал Хилли, удовлетворенный тем, что ему удалось привлечь к себе внимание Харриет. — А то со своим мусором тебе ее выбрасывать нельзя — Ида живо найдет. Ну-ка, помоги мне, — крикнул он, — и давай задвинем ковер под кровать, чтобы пятен не было видно.
Горничную Либби звали Одеон. Она прислуживала Либби уже более тридцати лет и была известна на весь город своим непредсказуемым и капризным характером. Вот и сейчас она ушла, оставив на кухне невообразимый беспорядок — похоже, с утра Одеон собиралась испечь песочный пирог, но потом что-то ее отвлекло. Весь стол был покрыт мукой, остатками яблок и теста. На дальнем конце сидела Либби и пила слабый чай из огромной кружки, которая казалась еще больше в ее по-птичьи тонких ручках. Перед ней на расчищенном участке стола лежал журнал с кроссвордом.
— Ох, милая, ну как же я рада, что ты зашла! — прощебетала Либби, увидев Харриет. Она не заметила, что Харриет среди бела дня в пижамной кофте, а ее руки черны от мазута. Эдди сразу бы начала кричать; Либби же лишь рассеянно постучала по столу рядом с собой. — Иди сюда, дорогуша, и возьми стул. Кроссворды пошли ну такие сложные — сплошь научные термины да старинные французские слова. Вот, смотри, — она с возмущением оторвалась от кроссворда. — Металлический элемент. Я знаю, что он начинается на Т, потому что Тора — первая книга из Пятикнижия, это я знаю точно, но нет такого металла, что начинался бы на Т. Или есть?
Харриет подумала минуту-другую, рассматривая кроссворд.
— Титан! — сказала она.
Тетя Либби пришла в восторг:
— Деточка, ну какая же ты умница! Чему только не учат детей в школе сейчас. В наше время мы тоже, конечно, кое-что проходили из естественных наук, но ничего про эти ужасные металлы — только историю,
