красовался новый телефонный аппарат — трубка была спрятана в черном с золотом шлеме «Святых».
— Если они думают всякие глупости про свою собственную планету, — сказал Хилли, кивая на телефон, — кто знает, что еще они могут воображать? Может, они и змей для чего-то используют?
Поскольку собственных идей у Харриет не было, она взяла трубку и набрала номер Эдди.
— Алло? — Эдди ответила после второго гудка.
— Эдди, — сказала Харриет в шлем, — что мормоны думают о змеях?
— Харриет, это ты?
— Ну, может быть, они их держат дома, как домашних животных? Или разводят, как коров?
— С чего ты это взяла, милочка?
После неловкой паузы Харриет сказала:
— По телевизору показывали про них передачу.
— Вот уж не знала, что ты увлекаешься змеями! Помнится, кто-то вопил: «Спасите меня, спасите!», завидев крохотного ужика у себя во дворе.
Харриет пропустила этот низкий выпад мимо ушей.
— Знаешь, — продолжала Эдди, — когда я была девочкой, мы много слышали о лесных проповедниках, которые дрессировали змей. Но они не были мормонами, просто жили в лесах — странноватые люди. Кстати, Харриет, ты можешь прочитать «Этюд в багровых тонах» сэра Конан Дойла, там немало сказано о мормонах и их обычаях. По-моему, после папиной смерти все собрание сочинений Конан Дойла осталось у Тэт. А может, у меня на чердаке, в той коробке, где Коран и Конфуций?
— Эдди, я бы хотела побольше узнать об этих людях со змеями…
— Харриет? Я не слышу тебя. Откуда ты звонишь?
— Я у Хилли в комнате.
— Странно, а кажется, будто ты разговариваешь из туалета.
— Нет, просто здесь телефон такой странной формы… Эдди, где можно найти этих людей?
— В лесах и горах и заброшенных местах, вот все, что я знаю, — с пафосом произнесла Эдди.
Как только Харриет повесила трубку, Хилли воскликнул:
— Я вспомнил! Эти мормоны живут на первом этаже! Значит, второй этаж снимает кто-то другой.
— А кто?
Хилли возбужденно ткнул пальцем в телефон, но Харриет отрицательно покачала головой — снова звонить Эдди она не собиралась.
— Эй, там же был грузовик, верно? Ты запомнила номера?
— Господи, а ты прав, — простонала Харриет, — нет, мне даже в голову не пришло.
— Ну, они хотя бы были из Александрии? Думай, Харриет, думай, — мелодраматично подняв бровь, произнес Хилли. — Ты должна вспомнить.
— Давай просто съездим туда и посмотрим. Если мы сразу же поедем… Эй, прекрати, что ты делаешь? — Харриет с раздражением взглянула на Хилли, который методично покачивал перед ее носом пальцем, имитируя действия гипнотизера.
— Тебе оучень хоучится спааааать, — проговорил Хилли низким, замогильным голосом. — Оучень… оучень…
Харриет стукнула его по руке, тогда он зашел с другой стороны, тыча пальцами ей прямо в лицо:
— Хоучится… Оучень…
Харриет хорошенько ткнула его кулаком в живот. С воплем «Господи Иисусе!» Хилли согнулся пополам.
— Боже, Харриет, ты меня по нерву ударила!
— Я же тебе велела прекратить!
Внезапно на лестнице раздался сердитый топот и голос у двери произнес:
— Хилли! Твоя подруга еще там? Открой дверь сию же минуту!
— Эсси! — раздраженно заорал Хилли, падая на кровать. — Мы ничего не делаем!
— Открой сию же минуту дверь.
— Сама открой.
В комнату влетела Эсси Ли, новая домработница, которая служила у Халлов только несколько недель и даже не знала Харриет по имени. Впрочем, Харриет подозревала, что Эсси знает гораздо больше, чем показывает, ну и, конечно, больше, чем ей следует знать.
— Что это вы тут расшумелись, орете как оглашенные да имя Господа поминаете всуе? Постыдились бы такой шум поднимать! — закричала она. — Еще и дверь закрыли! Чтоб эта дверь всегда была открыта, вы меня поняли?
— А почему Пем закрывает дверь, и ничего?
— А у Пема, между прочим, никакая девчонка не сидит в гостях, — сказала Эсси, поворачиваясь к Харриет и пронзая ее таким взглядом, будто она была лужицей кошачьей блевотины, которую Эсси предстояло убрать. — И Пем не орет на весь дом, и черта не поминает, и не ведет себя как черт-те что…
— Не надо так говорить о моих гостях, — выкрикнул Хилли. — А то я все маме расскажу.
— Ой-ой, «я сейчас все мамочке расскажу», — передразнила его Эсси. — Давай, рассказывай, ты же любишь небылицы — например, как я съела то шоколадное печенье, которое на самом деле ты сам и слопал! Что-то ты теперь напридумываешь?
— Убирайся из моей комнаты!
Харриет поежилась и молча уставилась на ковер. Она никак не могла привыкнуть к шумным скандалам, разворачивающимся у Хилли дома, когда родители были на работе: Хилли против Пема (подбор отмычек и тайное проникновение на чужую территорию, срывание плакатов со стен, изымание драгоценностей, порча домашних заданий) или, чаще, Хилли и Пем против постоянно меняющихся домработниц. Все предыдущие, по мнению Харриет, были действительно довольно противными, а впрочем, она не могла их в этом винить — ведь им приходилось жить под одной крышей с двумя полными отморозками.
— Вы только посмотрите на это, — презрительно сказала Эсси, обводя взглядом комнату. — Какая гадость, все так уродливо. Я бы сорвала все эти плакаты да и сожгла их…
— А, она грозит, что сожжет дом! — завопил Хилли, немедленно багровея. — Ты слышала, Харриет? У меня есть свидетель! Она только что угрожала…
— Я ничего такого не говорила. А ну прекрати сейчас же выдумывать небылицы…
— Говорила, говорила! Правда, Харриет? И я все расскажу маме, — торопливо продолжал Хилли (Харриет поняла, что ей лучше молчать), — и она позвонит в агентство и скажет, что ты совсем сошла с ума, и больше тебя никто никогда не возьмет на работу…
За спиной Эсси появилась голова Пембертона. Он с веселым удивлением посмотрел на брата, выдвинул нижнюю челюсть, скривил губы и проговорил детским голосом:
— Смотлите, какие у нас неплиятности…
Увы, это было сказано в самый неподходящий момент. Эсси Ли обернулась и двинулась на Пема, сжимая кулаки.
— Да как ты смеешь так со мной разговаривать? — завопила она.
Пембертон, наморщив лоб, лишь ошеломленно помигал.
— Ты, лентяй из лентяев! Целый день в кровати валяешься, ни дня в жизни своей не работал! А я должна зарабатывать себе и дочке на пропитание…
— Да что это с ней? — спросил Пем, обращаясь к Хилли.
— Эсси грозила поджечь дом, — самодовольно заявил Хилли. — Харриет — мой свидетель.
— Я ничего такого не говорила! — Круглые щеки Эсси ходили ходуном от распиравших ее чувств. — Это ложь, вранье!
Пембертон из коридора подал Хилли знак рукой — горизонт чист. Хилли без предупреждения схватил Харриет за руку и потащил в ванную, соединявшую его комнату с комнатой брата. Они влетели туда, задвинули защелку, выскочили с другой стороны (Харриет по дороге чуть не свалилась на кровать Пема), пролетели вниз по лестнице и выбежали из дома через заднюю дверь.
