что пойдет «во-он туда» — и точка!
Прошагав по внутреннему ощущению с пару километров, Иван снял футболку и соорудил из нее импровизированный тюрбан — хотя солнца и не было, но голову этим дурацким и непонятным светом припекло основательно.— тоже мне, вертикальный солярий! — ярился Вакулов, накручивая материю. — «Только в нашем салоне! Ровный и стойкий загар по всему телу!»… Косметологи хреновы! «Индустрия красоты», млин!.. — он смачно сплюнул и пошагал дальше.
Странно, но пить ему отчего-то не хотелось, даже рот не пересыхал. Ну и на том спасибо — с паршивой овцы, как известно…
Однообразные действия, выполняемые на протяжении длительного времени, вводят в некое подобие транса, когда человек уже ни о чем не думает, а действует подобно автомату. Это касается в равной степени и плавания, и бега, и ходьбы, и — долой проклятых капиталистов! — работы на конвейере. Вот и Иван понемногу впал в такую «прострацию», тупо шагая и шагая себе вперед.
— На месте стой! Р-раз-два! — зычная команда, прилетевшая неизвестно откуда, сработала, однако именно так, как надо, и Вакулов послушно замер, машинально приняв предписанное строевым уставом положение по команде «смирно».
Но уже в следующее мгновение он встал в защитную стойку и завертел головой, определяя, где находится невидимый «командир».
— Да здесь я, здесь, — насмешливо произнес все тот же голос, и Иван резко обернулся. За его спиной, в ультрасовременном кресле в стиле «хай-тек», небрежно развалился полненький мужичок в ярко- желтом балахоне клоуна. Жгуче-рыжий парик, искусственный румянец во всю щеку, нос-кнопка на веревочке и огромные штиблеты с загнутыми кверху носами дополняли картину. Причем одним из этих штиблетов неизвестный субъект лениво покачивал, закинув ногу на ногу.
Иван молча разглядывал клоуна, соображая, каким образом тот мог здесь очутиться — ведь пришел Вакулов как раз с той стороны и пропустить такое колоритное зрелище не мог никоим образом. Оглядев на всякий случай окрестности — вдруг еще кто-нибудь появится? — капитан вновь взглянул на клоуна. Говорить он пока ничего не хотел — надо, так пусть этот рыжий сам и скажет, что захочет.
— Нуууу! — обиженным тоном протянул клоун. — Па-ачему ж мы такие нелюбопытные, так нечестно! — он откинулся назад и смешно задрыгал ногами, оглашая окрестности до ужаса фальшивым плачем. Из прилепленных на висках под париком трубочек двумя куцыми струйками брызнули обильные «слезы».
Вакулов терпеливо ждал.
Клоун сел нормально, исподлобья взглянув на Ивана:
— Ндя, аплодисментов, я так понимаю, не будет? Во зритель пошел, а? — мрачно сообщил- пожаловался он. — Что ж, — тяжелый и продолжительный вздох, — тогда приступим к делу!
Миг — и рыжий вдруг оказался на ногах. Иван, при всей своей тренированности, даже не успел заметить, как он это сделал — просто вот только что клоун сидел, а вот сейчас он уже стоит. Кресло опрокинулось на землю и стало потихоньку таять, словно клочья тумана на солнце.
В следующую секунду в руках у клоуна оказались несколько шариков. И снова Иван не успел уследить за тем, когда и откуда тот их достал.
— А-а-лле! — выкрикнул фигляр, подбрасывая их в воздух.
Странное дело, но шарики вовсе не слились в ленту, как это бывает у жонглеров. Наоборот, они неспешно плыли по воздуху и — это Иван видел совершенно отчетливо — немного увеличились в размерах, становясь плоскими, будто небольшие тарелочки.
А потом они вдруг засияли ровным, слегка желтоватым светом и на них стали проступать какие-то надписи. Вакулов слегка подался вперед и, напрягая зрение — буковки были довольно мелкими, постарался их прочесть.
Раза со второго-третьего ему это удалось.
— «Подключение к основному каналу», «форматирование носителя», «передача данных»… Что за чушь? — удивился Иван, разобрав некоторые из надписей.
Рыжий довольно осклабился.
— Выбирай! — радостно выкрикнул он, демонстрируя классический голливудский оскал «во все пятьдесят два».
— Что выбирать? — растерялся Вакулов. — Это ж… ерунда какая-то?
— Выбирай! — снова крикнул клоун, продолжая жонглировать и все так же идиотски улыбаясь. — Некогда мне тут с тобой лясы точить, того и гляди, хозяин заглянет да обнаружит, как я тут с тобой на пару под чужую дуду пляшу! Эх, была б моя воля — я бы и тебя, избранничек хренов, и взломщиков этих, космонавтов-марсиан недоделанных, в порошок, в муку, в прах! Ладно, чего копаешься, убогий, выбрал бы уже давно — и отвалил. Неужто не понимаешь, дружки твои этот канал тоже бесконечно держать не смогут, а я, — рыжий на мгновение перестал ухмыляться и нехорошо скривился, — как только
Иван пожал плечами. Не то чтобы он испугался угроз — этого еще не хватало! — просто надоело ему это «приключение». Тем более что смысл его по-прежнему ускользал от капитана — хозяева какие-то, неведомые дружки, каналы… бред!..
— Да, пожалуйста… — он вытянул руку и, не глядя, дотронулся до первой попавшейся «тарелки». — Подумаешь, бином Ньютона!..
Вспышка яростно ревущего пламени…
Чей-то ужасный крик…
Треск…
Одуряющий запах свежей крови и следом — тошнотворный смрад горящей человеческой плоти…
Темнота…
…Отражающаяся в зеркале физиономия Ивану активно не нравилась. Синяки под глазами, покрасневшие глаза, землистый цвет кожи… но что уж тут поделать? За неимением гербовой, как говорится, царапают наждачной!..
Вяло поплескавшись в душе, Вакулов стоял перед небольшим настенным зеркалом и, держа одноразовый «биковский» станок, неспешно обдумывал философский вопрос — брить или не брить? В конце концов, сила привычки все же победила лень-матушку — с очень небольшим, впрочем, перевесом! — и Иван решительно выдавил на ладонь гель для бритья.
— Неважно выглядишь, — констатировал шеф, когда они присели в комнате отдыха у небольшого передвижного столика с парящим чайником, парой стаканов, банкой растворимого кофе и тарелкой с горкой бутербродов. — У тебя, что, «якорь» закончился? Так в шкафчике в ванной лежит несколько ампул.
— Да нет, — вяло отмахнулся Вакулов, — дозу я себе вкатил, спасибо. Просто общее состояние какое-то хреновое.
— Опять, поди, воевал во сне? — цепко глянул на него Георгий Ростиславович.
— Воевал… — задумался Вакулов. — Сказать по правде, шеф, даже не помню, что мне сегодня снилось. Лег — и будто отрубился!.. Не, — Иван ожесточенно потер лоб, — не вспоминается ни фига!
— Ладно, ладно, — Георгий Ростиславович успокаивающе взмахнул рукой. — Не помнишь — и не помнишь. Кофе вон пей, пока не остыл.
После завтрака они расположились в кабинете. Шеф молча поставил на стол давешнюю пепельницу и пододвинул ее поближе к Ивану.
— А вы? — удивился капитан.
— Нет, сегодня я пас, — решительно отказался Георгий Ростиславович. — Побаловались вчера, и будет! Дело принципа, знаешь ли…
— Эх, мне бы такую силу воли! — завистливо вздохнул Иван.
Шеф засмеялся, но тут же посерьезнел.
— Оставим лесть и займемся делами. Сегодня ночью я проверил кое-что, и в итоге нарисовалась довольно любопытная картина. Под колпаком ты, дружок! И, замечу, под очень плотным колпаком! Наши ребята тихонечко проверили твою квартиру и обнаружили несколько «жучков» профессионального уровня. Плюс к этому — еще и внешнее наблюдение, и электронное, и, — шеф скривился, словно пожевал лимон, —
