нужно смотреть по сторонам, чтобы не свалиться вниз или не напороться на «духов».
Впрочем, у нас тоже не лирическое настроение: черные громады обложили со всех сторон, давят, грозят невидимыми опасностями из непросматриваемых щелей, избороздивших их бока… Патрон давно в стволе, большой палец привычно улегся на предохранитель. В случае неприятностей понадобиться всего несколько секунд, чтобы огрызнуться лавиной автоматического огня.
Наши шаги надежно заглушаются шорохом быстрого потока, не замерзающего даже зимой. Его бормотание скрывает вспыхивающий в голове цепочки говор: там ротный по рации регулярно связывается с разведчиками и взводом лейтенанта Митина, что идет замыкающим, прикрывая нас с тыла.
Через сорок минут и для нас заканчивается лафа передвижения по горизонтальной поверхности: рота начинает карабкаться по склону ущелья. Судя по всему, нас ожидает затяжной подъемчик. А сколько их еще будет!
В этом ущелье мы бывали много раз, держали здесь свою «точку», которую из-за этой бодяги с выводом войск пришлось оставить. На ней и мне в свое время пришлось пожариться. Теперь там сидят «духи».
Местечко знакомое. И мы уверенно карабкаемся по лбу горы, по схваченной морозом до зернистого состояния глине, чтобы обойти «духовский» наблюдательный пункт без боя — раньше времени ввязываться в драку нам ни к чему.
Подъем, за ним — спуск. Марш по нагромождению обледенелых глыб, под которым булькает ручей. Снова подъем.
Сзади меня доносится приглушенный мат: какой-то оболтус из второго взвода свалился в воду. Теперь ему надо мечтать о привале, чтобы сменить носки с портянками на сухие. Поленился сразу надеть чулки ОЗК, теперь пусть изображает из себя батарею парового отопления во время зимнего сезона.
Впрочем, и мы не далеко от него ушли: лица у нас мокрые от пота, по спине под бушлатом бегут целые струйки — тридцать килограммов на хребте тащить, это не шутка. Так раскочегаришься, что можно подключать жилой дом для отопления.
…Черт возьми, интересно наблюдать за собой во время подобных мероприятий. В момент рефлексии с удивлением замечаешь фактики отделения души от тела. Или, точнее, разума от грешной оболочки.
Сейчас мозги работают отчетливо и выдают порой удивительные умозаключения, не относящиеся к делу, которым в данный момент занимается твое существо. Тело само по себе пыхтит по склону, перехватывает поудобнее автомат, смотрит, куда поставить ногу и заодно зорко оглядывается по сторонам во избежание опасности извне…
…И пока сознание переваривает очередную глобальную идею про батарею парового отопления, жилой дом и реинкарнацию, тело реагирует на опасность: впереди обвально гремит первая автоматная очередь, и ты вдруг с удивлением обнаруживаешь себя лежащим за валуном с автоматом, который уже снят с предохранителя.
Начинается бешенная стрельба. Бойцы первого отделения, шедшие перед нами, мгновенно расползаются по склону, посылая пули куда-то наверх. В такие моменты думать и осматриваться — последнее дело. Тут действуют инстинкты: врожденные и приобретенные уже здесь, на войне. Я начинаю садить из своего АКСа туда же, куда и все.
И, только расстреляв первый магазин, замечаю фигурки, перебегающие выше нас среди таких же валунов, за какими улеглись и мы.
Я меняю магазин, заодно покрывая матюгами нашу доблестную разведку, проморгавшую противника. Оцениваю ситуацию: наш взвод едва поднялся из щели с ручьем и занял валуны внизу склона. Второй и третий сгрудились в самой щели и или еще не спустились с противоположного лба горы. Поэтому они сейчас перед противником, как на ладони, и у них большие проблемы с укрытием от огня противника.
Облегчает ситуацию то, что «духи» нас тоже проморгали и не успели занять более выгодную позицию. Обратно на вершину, с которой они спустились, наверное, минут двадцать назад, им не подняться. Скопление камней, за которыми сейчас скрывается противник, последнее по дороге к вершине — дальше начинается голый склон. На нем мы их перещелкаем, как вшей на письменном столе. Поэтому, отчаянно стреляя в нашу сторону, моджахеды решают ту же задачу, что и мы: как с наименьшими потерями выпутаться из сложившейся ситуации.
Наш взвод лежит в практически мертвой зоне обстрела: пули летят выше головы. Не так высоко, как хотелось бы — высунься на полкорпуса и получишь в грудак свинцовую таблетку от всех болезней — но все же это лучше, чем кувыркаться под огнем, как это делают ребята из двух других взводов.
Больше достается третьему: его отставшие бойцы не успели спуститься с противоположного склона и теперь, замеченные врагом, ищут укрытие. Спасает их от больших потерь только большое расстояние до противника, дающее приличное рассеивание пуль. Но «духи» лупят изо всех сил, и если даже десять кусочков свинца пролетит мимо, по закону вероятности одиннадцатая все равно найдет свою цель…
Наверняка перед нами Курбан со своей бандой. Бляха — муха, и как целую группу супостата разведка проморгала?! Чувствую, что после боя комбат посадит на попенгаген весь героический разведвзвод во главе с самим товарищем старшим лейтенантом — орденоносцем. Правильно: получил «Красную Звезду» — отрабатывай! Если, конечно, будет кого сажать…
Теперь вся надежда на наш взвод. У нас лучше всех позиция, и мы должны прикрыть пацанов, пока они не придут в себя и не рассредоточатся.
И мы стараемся изо всех сил.
Снег подо мной уже почти превратился в грязь: я катаюсь от одного бока валуна к другому, высовывая автомат на вытянутых руках, который от отдачи так и норовит вырваться.
Грохот, визг пуль, рикошетящих от камней, глухое баханье подствольных гранатометов…
Снизу, через наши головы, заработал пулемет — значит, ребята из второго взвода начинают приходить в себя. Ему вторит ПКМ нашего отделения.
С ним за соседним валуном устроился мой корешок Грач. Его «машинка» работает практически без остановки, нашпиговывая свинцом склон над нами. Вот небольшая пауза: Грачев меняет ленту. При таком темпе стрельбы расход патронов у него — будь здоров. А его второй номер, сучара, на базе еще не хотел брать четвертую пулеметную ленту. Теперь она точно не лишняя…
В общую какофонию очередей вплетается глухой удар. Это противотанковый гранатомет. Наш, «духовский»?! Разрыв наверху — наш!
В ответ грянуло в нашем тылу. В спину горячо толкнуло взрывной волной. По боку «моего» валуна шваркнуло кусками льда и камней. Что-то пробарабанило между лопаток. Вжимаю голову в плечи: не хватало еще получить мерзлой ледышкой по затылку — от нее в голове может получиться дыра не меньше, чем от осколка.
Катаюсь от одного бока камня к другому, изводя патроны. Все вокруг усыпано зеленоватыми точками отстрелянных гильз. Заканчивается третий магазин. Сколько мы будем заниматься этим онанизмом? Пока у «духов» или у нас не кончатся патроны?! Очередь, очередь, перекат, очередь.
По камню хлещет свинец. Звонкие удары. Визг рикошета, в носу щекочет каменная пыль и еще какая-то дрянь — окалина, что ли? Внутренности словно зависают в пустоте. Пережидаю, скорчившись за широкой спиной валуна.
Снова бьет наш РПГ. Кто это: Сашка Богуславский или пиленковский расчет? Какая, в общем, разница?!
Ду-ду-ду!!! Это Грач сменил ленту, и красноватые точки его трассеров снова понеслись к вершине. Днем они смотрятся не так красиво, как ночью. И на хрен он зарядил ими ленты — себя демаскировать?
Днем?!.. Я и не заметил, что за нашей спиной неудержимо встает солнце. Снег сверкает под его лучами. И небо — голубое — голубое…
Ага! Солнце слепит «духам» глаза — вот почему они так неточно стреляют! Перекат, очередь, перекат…
Снизу, мимо нас, летит свинец второго и третьего взводов. Его я чувствую спиной. Мало будет приятного, если какой-нибудь чудак на букву «эм» возьмет прицел чуть ниже. Неудачно мы начали эту драку, неудачно… Чего ждет ротный? Меняю магазин.
Откуда-то справа взлетают ракеты. Красная и зеленая. Это же наш сигнал усилить огонь! Черт возьми, я совсем забыл про нашу разведку! Они же должны быть в тылу у «духов»! Вот чего ждал ротный…
