— Не будем, тетка… Не будем.
Тетка кинулась в толпу.
«Не будут! Бить не будут!» — загудела толпа через мгновение.
В частоколе проводов, столбов и эстакад в медленно сгущающихся сумерках треугольником вспыхнули три огромных глаза — приближался локомотив.
— Приказываю соблюдать спокойствие! — крикнул Седков в оживившуюся толпу, — Беспорядки будем пресекать!
«… А говорили, бить не будут!» — донеслось до Уфимцева.
Лязг сцепок и буферов, визг тормозных колодок — поезд затормозил. Уфимцев с Седковым оказались словно случайно как раз напротив вагона бригадира. Плотный мужчина в черной фуражке железнодорожника соскочил с подножки и пожал руку майору со словами:
— Нас предупредили. С нами дальше поедете?
— Поедем, — ответил тот, — Как обстановка?
— В вагоне-ресторане с самого Благовещенска двое крутятся. И в девятом была замечена какая-то кутерьма. То ли китайцы что-то между собой не поделили, то ли еще что. К проводнице обращений с жалобами не было. Впрочем, какие-то подозрительные славянские рожи по вагону лазили. Так вы посмотрите, ежели что…
— Ага, — пообещал Седков и повернулся к однокашнику Уфимцева Виталию:
— Всем оттянуться к тамбурам. Внутрь вагонов никого не пускать: пусть торгуют с площадок и через окна. Смотреть, чтобы никого не столкнули под колеса!
Виталик кивнул и побежал передавать приказание.
Тем времнем людское море, залитое безжизненным светом станционных фонарей, хлынуло к вагонам. И понеслось!
Из тамбуров, через головы проводниц и милиционеров, и из щелей приоткрытых вагонных окон полетели слова на интернациональном русско-китайском:
— Куртки есть? Короткие?! Черные на молнии?!
— Ес-тя!
— Покажи!
— Из рука смотри, из рука!
— Пять давай!
— Деньги давай!
— Давай куртку сначала!
— Ис-ся какая хит-сый!
— Щас поезд отойдет, ты куртку покажи!
— Ис-ся какая хит-сый!
— На деньги, гад!
В ответ из окна как птицы полетели, размахивая черными крылами рукавов, кожанные куртки.
— Раз, два-три-четыре… Где пятая гад?! Где пятая?!!!
Возня под окнами. Баба, взгромоздившись на плечи мужа, пытается влезть в окно. Отчаянно голосит:
— Где пятая?!!!
Пирамиду от вагона оттирает сержант Гена. Китаец, увидев блестящую кокарду у кромки перрона, торопливо взмахивает рукой, и пятая черная «птица», вываливается на землю. Не успела баба подхватить покупку, как ее место заступает молодой парнишка:
— Перчатки есть?!
Круглая голова в окне согласно кивает и на перрон вываливается связка коричневых перчаток на кроличьем меху. Парнишка подхватывает ее и ныряет в толпу. Голова в окне отчаянно визжит. Гена, который уже успел отойти к своему посту у тамбура, даже не оглядывается: визг китайца тонет в оглушительном гаме. И он не увидит, как через несколько минут после отхода «пекинца» на перрон выскочит этот самый воришка и, растерянно озираясь, воскликнет: «Они же все на левую… Вот жулик узкоглазый!»
Пять минут остановки проходят. Пронзительный вопль локомотива. Вагоны дергаются, гремят буфера, толпа начинает движение вслед за поездом. И пока вагоны тянутся вдоль бетонной площадки перрона, из них по-прежнему будут лететь куртки, вязанки перчаток и завернутые в полиэтиленовые мешки спортивные костюмы. А в ответ — деньги. Но — необязательно…
В детстве бабушка Игоря говаривала: «На базаре два дурака: один продает, другой — покупает. Кто кого обманет?» Игорь вспомнил эту пословицу, наблюдая за отчаянно бегущей по платформе девушкой. Ее крик: «Деньги отдай, сволочь! Куртка-то с одним рукавом, гад!»
Он повернулся с Седкову:
— Толя, в соседнем вагоне девчонку кинули. Бракованный товар продали. Тряхнем?
— И кого ты там трясти собрался? — ответил майор, — Двенадцать купе? В каждом купе — как минимум два китайца. С одинаковыми для нас, европейцев, рожами. А, может, ты по-китайски умеешь разговаривать? Тогда мы их всех допросим. И они сознаются… Так что, Игорек, давай-ка лучше займемся рожами славянскими… Виталий! — он обратился к оперативнику, стоящему вместе с ним в тамбуре, — пусть пока наши люди по вагонам не колобродятся. Занимайте эти два купе. Поезд скорость наберет, пассажиры поуспокоятся — тогда начнем работать.
…Дверь в купе, где находились майор, корреспондент и два опера, раскрылась с характерным шелестом уже через пять минут после начала движения. В проеме, настороженно улыбаясь, стоял китаец. Пробежавшись глазами по людям, опытным взглядом он безошибочно определил в группе старшего и произнес, обращаясь в Седкову:
— Начальника, купить товара не хочешь? Совсем дешево дам!
— А что у тебя есть? — поинтересовался майор.
— Все! Совсем дешево отдам!
— Пойдем-ка посмотрим, что у тебя за товар! — поднялся со своего места начальник отделения, — Игорь и Виталий, вы со мной. Гена, давай команду работать по поезду! Какая тут, к черту, конспирация, уже все знают, что мы едем…
Китаец попятился:
— Зачем, начальника?! Я суда принесу!
— А мы люди не гордые, — ответил Седков, отодвигая бригадира «челноков», — Сами глянем!
Ближайшее купе соседнего вагона под завязку было заставлено огромными полосатыми джутовыми сумками. Ими были плотно забиты все верхние полки, завалены нижние. Даже на столике, закрывая окно, стояли штабелем сумки. Между ними взгляд не сразу отыскал двух «челноков».
— Эту, эту и вон ту! — ткнул пальцем майор, — Открыть!
Китайцы безропотно полезли наверх — вытягивать свои баулы. Наскоро переворошив плотно спрессованную одежду и жестом показав, что мешки можно возвращать обратно, майор повернулся к подошедшему Геннадию, — У тебя что?
— В вагоне-ресторане трое славян, — ответил тот, — Едут с Благовещенска. У всех — справки об освобождении.
— Бывшие зэки, значит… Что говорит проводница?
— Выпили, громко матерились, но в целом вели себя прилично. Народ не задевали.
— Значит, ссаживать не будем, — подвел черту майор, повернулся в корреспонденту и пояснил:
— Ссадишь, а они потом на привокзальной территории накуролесят на новый срок. Пусть уж едут. Но… Профилактику провести необходимо. Где они? В ресторане?
— Сергеич, — произнес Уфимцев, — А остальные сумки смотреть будем? Здесь же черт знает что можно провести!
— Такая картина в каждом вагоне, — ответил Седков, — тебе года не хватит, чтобы все это барахло переворошить. Через границу его таможенники пропустили? Все! Груз легальный, пусть едет.
— Но здесь же танк в разобранном виде можно спрятать! — не сдавался журналист, — Не говоря уже о наркотиках.
