от своего полку, двух братьев, Пересвета да Ослебя, сии же известные всем ратники великие, воины крепкие и смышленые весьма к воинскому делу и службе». Сергий же повелел им скоро приготовиться на дело ратное. Они же от всей души послушание сотворили игумену Сергию, никак не отказались от повеления его. Он же дал им оружие в тленных места нетленное, крест Христов нашитый на схимах, и сие повелел им вместо шлемов возлагать на головы и крепко биться во Христе с врагами его, и дал их в руки великому князю Дмитрию Иоанновичу, сказал ему так: «Вот тебе, князь, мои воины вооруженные, по твоему желанию, которых пожелал ты с тобою иметь в случившихся напастях во время беды и нужды». И сказал им: «Мир вам, братия моя возлюбленные во Христе Пересвет и Ослебя, пострадайте вместе, как добрые воины Христовы, поскольку время вашей купли пришло». И благословил их крестом, и окропил священною водою великого князя и тех своих двух иноков, и всех князей, бояр и воевод, и говорил великому князю: «Господь Бог будет тебе помощник и заступник, и Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя». Князь же великий принял благословение преподобного и обрадовался сердцем, что сказал ему преподобный Сергий. И сие держал во уме своем, как некое сокровище, и не поведал никому же. И придя во град Москву, благословился у Киприана, митрополита всея Руси, и поведал ему одному, что сказал ему преподобный Сергий. Говорил ему митрополит: «Не поведай сие никому же, до тех пор пока Господь в благое не изведет». Князь же великий Дмитрий Иоаннович, позаботившись и приготовившись со всеми, вошел в соборную церковь и пал ниц пред образом пречистой Богородицы, которую Лука евангелист написал, молясь получить помощь на враги; затем пошел ко гробу святого чудотворца Петра и припал со слезами, молясь получить помощь и заступление от врагов и низложить гордость их и суровость. И кончив молитву, пошел к отцу своему Киприану, митрополиту всея Руси, прощенья и благословенья прося. Митрополит же простил его и благословил, и знаменовал его честным крестом, и окропил его священною водою, и послал пресвитеров и дьяконов многих с честными крестами и со священною водою в Никольские, и во Фроловские, и в Константинопольские врата благословлять всех, да всяк воин благословится и священною водою окропится. Августа 20 дня князь великий пошел в церковь святого архистратига Михаила и молился со слезами многими, отдал поклон у гробов родителей своих, простился и благословился. И ушел из церкви, и уселся на коня, пошел к Коломне. Брата ж своего князя Владимира Андреевича отпустил на Барашеву дорогу, а белозерские князи пошли Болвановскою дорогою с воинствами их. А князь сам великий пошел на Котел со многими силами. И было ему: спереди солнце грело, а сзади за ним кроткий и тихий ветер веял. Шли же разными путями, чтобы не оскудеть в корме и не утеснятся в переправах. Взял же тогда князь великий с собою десять мужей сурожан гостей, чтобы видели: если что Бог случит, поведают в дальних землях, поскольку они ходили из земли в землю и знаемы всеми во ордах и во фрязях; и другая вещь: если случится недостаток в коей потребе, сии куплю сотворят по обычаю их. Вот же имена их: Василий Капица, Сидор Елферьев, Константин, Козьма Коверя, Симеон Антонов, Михаил Саларев, Тимофей Весяков, Дмитрий Черный, Дементий Саларев, Иван Ших. И пришел князь великий на Коломну в субботу месяца августа в 28 день, на память преподобного отца нашего Моисея Мурина. Прежде же великого князя сошлись там воеводы многие и встретили великого князя на речке Северке, а Герасим, епископ коломенский, встретил его в городских вратах с крестами. Повелел же князь великий на утро рано в воскресенье всем князям, и боярам, и воеводам выехать на поле и назначил каждому полку воеводу. И взял к себе князь великий в полк белозерских князей с воинствами их, ибо были удалы весьма и мужественны. А на правую руку назначил брата своего князя Владимира Андреевича, дав ему в полк ярославских князей с воинствами их. А на левую руку назначил князя Глеба брянского. В передовой же полк назначил князя Дмитрия Всеволодова да Владимира Всеволодова, коломенского же полку воевода Микула Васильевич, владимирский ж и юрьевский воевода Тимофей Валуевич, костромской же воевода Иван Родионович Квашня, переславский же воевода Андрей Серкизович. А у князя Владимира Андреевича воеводы: Даниил Белоус, Константин Конанович, князь Федор елецкий, князь Юрий мещерский, князь Андрей муромский. Князь же великий, урядив полки, вошел в церковь, и помолился Господу Богу, и пречистой Богородице, и всем святым, и благословился у Герасима, епископа коломенского, говоря: «Благослови меня, отец, идти против татар». Герасим же, епископ коломенский, благословил его и все воинство его сражаться против нечестивых татар. И пошел князь великий с Коломны со многими силами, и, придя, стал у Оки на устье Лопасны реки. И тут пришел к нему воевода Тимофей Васильевич, тысяцкого внук Василиев, правнук Веньяминов, со многими воинствами, что было оставались на Москве. И тут о вестях выслушав, повелел им через Оку реку переправляться, и заповедал каждому полку, говоря такое: «Если кто идет по Рязанской земле, да никто же ни к чему коснется, ни волосу единому, и нисколько не возьмет у кого». На Москве же у отца своего Киприана, митрополита всея Руси, и великой княгини своей Евдокии и у сынов своих у Василия, у Юрия воеводу своего оставил Федора Андреевича Кобылина. И переправилось все воинство его чрез Оку реку в день воскресный, а на следующее утро в понедельник сам переправился. И была ему печаль, что мало пешей рати. И оставил у Лопасны великий князь воеводу своего Тимофея, сына Васильева тысяцкого, да когда пешая рать или конные пойдут за ним, да проводит их без обмана, никто же от тех ратных, идя по Рязанской земле, да не коснется ничему и нисколько да не возьмет у кого. И повелел счесть силу свою, сколько их есть. И было их более 20[0] 000. Слышано же было на Москве у митрополита, и у великой княгини Евдокии, и во всех градах и народах, что князь великий со всеми князями и со всеми силами переправился через Оку реку в Рязанскую землю и пошел на бой, а пешая рать не успела прийти, начали скорбеть и сетовать все, говоря со слезами: «Почему пошел за Оку? Если и сам Божиею милостию сохранен будет, но всяко от воинства его многие падением падут бедным». И о сем все скорбели, слезились неутешно. Услышал же князь Олег рязанский, что князь великий Дмитрий переправился через Оку реку и идет со многими силами против Мамая, смутился о сем, говоря: «Что сей творит, и откуда для этого таковые силы собрались? Мы ожидали, что он сбежит в дальние места, или в Великий Новгород, или на Двину; сей же ныне идет против такового сильного царя. Но как о сем дам весть другу моему великому князю Ягайло Ольгердовичу литовскому? Ибо не дадут нам посланиями обмениваться, заняли пути все». И говорили ему бояре его и вельможи его: «Мы же, господин, слышали о сем за 15 дней и устыдились тебе поведать. Говорят же в вотчине его о монахе некоем именем Сергий, который пророчество от Бога имел, и тот монах вооружил его и повелел ему пойти против Мамая». Олег же князь рязанский услышав сие, устрашился и вострепетался весьма, говоря: «Почему мне прежде сего не поведали о сем? И я бы тогда, придя, умолил нечестивого царя Мамая, да нисколько бы зла не сотворилось никому же. Ибо мне своей земли тем не наполнить, ни убитых воскресить, ни полоненных возвратить; ибо все сие Божиим судом было, как Богу угодно было, так и было то, ныне погубил свою душу; к кому же свойственность покажу? Если к Мамаю, всяко погибнуть имею, ибо беззаконен буду и неверен; если к Ягайло Ольгердовичу, так же есть. Но подлинно воля Господня да будет, кому Господь Бог поможет и пречистая Богородица и все святые, тому и я свойственность покажу». Князь же великий Ягайло литовский по вышесказанным обещаниям своим в назначенный срок совокупил литвы много, и варягов, и жмоти, и прочих и пошел на помощь к Мамаю царю. И придя к Одоеву, стал и начал расспрашивать про вести. И услышал, что князь Олег рязанский устрашился и вострепетал весьма, и начал и тот скорбеть и тужить, говоря: «Зачем прельстился от друга своего Олега рязанского. Почему вверился ему? Никогда же поистине не бывали литва от Рязани учима; ныне же почему в безумие впали?». И так начал ожидать, что сотворится Мамаю с московским.
6889 (1381).
