Двадцать пять рублей

разумна и глубоко обдуманна, он принял ее, взвесив все обстоятельства своей жизни, важные и мелкие, которые ясно говорили: ничто тебе не удается, а потому лучше не предпринимай ничего.

Было около одиннадцати часов; Дмитрий Иванович шел по Литейной; внимание его обратил дом, второй этаж которого был освещен великолепно. Он вздохнул и задумался. То был дом его школьного товарища Зрелова, того самого, у которого он в первый раз встретил банкира. Зрелов некогда был беднее его, ходил в оборванном вицмундире, кланялся в пояс повытчикам; вдруг счастье приласкало его, отличило в толпе, причесало, умыло и вывело в люди. Он теперь статский советник, имеет Анну на шее, занимает выгодное место, купил дом и женился на купчихе с миллионом приданого. И вот он живет себе припеваючи и не думает бросаться в Неву, не приставляет пистолета ко лбу… а ты всё такой же бесчинный бедняк, Дмитрий Иванович, тебе никто не поклонится. Однако ж Зрелов добр и любит старых товарищей; зайди к нему… у него бал… отведи душу роскошью бала, мелодией музыки. Там ничто не напомнит тебе твоего положения: там радость, там улыбка весны, аромат неба, очарование рая Магометова. Войди… вмешайся в резвую толпу женщин… ударься в вальс; ты можешь с помощью хромой ноги свихнуть в нем голову, которой тебе так носить не хочется, можешь вывихрить из души хоть на минуту думу о страшном завтра… Войди… там еще не знают, что ты вытерпел бурю…

Дмитрий Иванович вошел. Зрелов принял его с радушием. Бал был великолепен и разнообразен. Купцы, по обыкновению, занимали в нем главную роль, но было много птиц и высшего полета. Во всем замечалась необыкновенная роскошь и особенный вкус. В двух комнатах танцевали; в третьей играли в вист; в четвертой, на огромном столе, любители, большею частию купцы и богатые чиновники, в числе которых был и сам хозяин, играли в ланскнехт. Груды золота лежали на столе и переходили от одного к другому. Дмитрий Иванович раскланялся, поговорил с знакомыми дамами и хозяйкой и подошел к большому столу.

– - Не хочешь ли присоединиться к нам? -- сказал хозяин.

– - Помилуй, разве ты не знаешь моего счастья? -- отвечал Дмитрий Иванович.

– - И, полно, вечно на счастье жалуешься; боишься проиграть.

– - Не боюсь, а уверен.

– - Поставь хоть карточку, братец; что за упрямство!

– - Не хочу даром отдавать.

– - Э, какой чудной! Ведь не много требуют; ну поставь что-нибудь… ну дай хоть пятьдесят рублей…

– - Ах, братец, да если б тебе сказали: брось пятьдесят рублей в реку! бросил ли бы ты?

– - Нет, разумеется. Да не об этом дело. Мне хочется, чтоб ты поставил. Ну дай что-нибудь… хоть двадцать пять…. я за тебя промечу на твое счастье.

Дмитрий Иванович с усмешкой подал Зрелову 25 рублей.

– - Я наперед знаю, что с ними будет, хочется только тебя потешить,-- сказал он и пошел в соседнюю комнату к дамам.

– - Что вы сделали в карты? -- спросила одна.

– - Проиграл. Отдал двадцать пять рублей. Со мной всегда так. Я во всем проигрываю, оттого и привык.-- И он пустился жаловаться на судьбу, довольный случаем вылить из души хоть часть желчи, накопившейся в продолжение дня.

– - Дмитрий Иванович, у тебя уж шесть тысяч: забастовать или продолжать? Лучше продолжать советую,-- тебе везет! -- закричал через несколько минут хозяин.

– - И, полно, братец, что тебе шутить вздумалось! Я уж знаю, в чем другом, а тут меня не обманешь,-- отвечал Дмитрий Иванович и продолжал разговор с дамой.

– - Не написали ли вы чего новенького? -- спросила она.

– - Нет, почти ничего целого. Да в наше время совсем писать нельзя, особенно стихами. Критики ставят их ниже всех других родов литературы. Пристрастие, личности, страх за себя, зависть, мелочные интриги врагов руководят их суждениями, а публика смотрит их глазами. Что же после того остается делать человеку, не имеющему и не желающему иметь с ними связей?

– - Вы так хорошо владеете пером; что вам смотреть на них!

– - Конечно, их бояться не стоит. Но не стоит также и давать пищу их мелкой злости… их…

– - Дмитрий Иванович, у тебя уж пятнадцать тысяч; идет дальше? -- закричал из соседней комнаты хозяин.

– - Полно шутить, делай свое и не мешай мне.

– - Да я не шучу, братец, право, не шучу!

– - Не шутишь? Вот еще! В чем другом, а в этом меня не обманешь… Не стоит давать пищу их пристрастью,-- продолжал он, обращаясь к даме,-- а начни писать наперекор им, продолжай издавать книги -- они замучат бранью, насмешками и совершенно уничтожат человека в нравственном отношении…

– - Дмитрий Иванович,-- сказал хозяин, подходя к нему,-- у тебя уж двадцать пять тысяч… советую тебе не идти дальше: счастье может перемениться… возьми, вот деньги… пригодятся… куш хоть куда… Счастье удивительное!.. У нас еще никогда не было такой большой игры… тут из любопытства мой тесть с Кадушкиным держали все,-- продолжал он, обращаясь к дамам.-- Что ж ты не берешь, Дмитрий Иванович?

Он посмотрел на Дмитрия Ивановича, и деньги выпали из его рук. В глазах поэта изображалось чрезвычайное изумление и какой-то беспредельный испуг; лицо было бледно и безжизненно. Он пошатнулся назад, потом вперед -- и упал.

Хозяин кинулся к нему, расстегнул ему жилет, взял его за руку, приложил руку к губам… ничто не обличало и признака жизни. Послали за доктором… терли виски спиртом… делали то, другое… ничто не помогло… Дмитрий Иванович был мертв.

– - Удар, удар! -- закричали гости,-- Какой странный случай!

Комментарии

Печатается по тексту первой публикации. Впервые опубликовано: ЛГ, 1841, 21 и 23 янв., No 9 и 10, с. 33-- 40, с подзаголовком: 'Рассказ Н. Некрасова'.

В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. V. Автограф не найден.

Анализируя раннюю прозу Некрасова, В. Е. Евгеньев-Максимов отнес это произведение к 'повестям о неудачниках и неудачницах'. 'В этом рассказе,-- отмечал исследователь,-- чувствуется налет автобиографизма (детство, гимназия, университет, неудачный литературный дебют), но зато социальный мотив выражен очень слабо. Хотя недостаток денег и неумение ими распорядиться играют важную роль в неудачах героя, однако в основном эти неудачи объясняются тем, что герою фатально не везет' (Евгеньев-Максимов, т. I, с. 268--269). А. Ф. Крошкин писал о том, что 'в рассказах 'Двадцать пять рублей', 'Карета', 'Несчастливец в любви…', 'Помещик двадцати трех душ' высмеивается тип идеалиста-романтика, осуждаемого автором за его пассивность, неприспособленность к жизни, к борьбе за свое достоинство, пародируется стиль прозаиков реакционно-романтического направления. С другой стороны, для стиля рассказа характерны и романтическое украшательство, тяжеловесные фразеологические обороты и стилистические узоры', гротескный портрет (Крошкин А. Ф. Художественная проза Некрасова 1840-х годов. Автореф. канд. дис. М., 1956, с. 7--8).

Литературные источники -- рассказы П. Л. Яковлева 'Бедный Макар' (1828) и В. И. Даля 'Бедовик' (1839) -- установлены В. И. Мельником (см.: Мельник В. И. История одного сюжета (рассказ 'Двадцать пять рублей').-- Некр. сб., VII, с. 112--118). 15 своей статье В. И. Мельник намечает и линию развития этого сюжета: рассказ Я. П. Буткова 'Сто рублей', повесть М. К. Салтыкова-Щедрина 'Запутанное дело', 'Двойник' Ф. М. Достоевского. Такую же трагическую развязку -- смерть героя от удара в момент крупной удачи в карточной игре -- имеет рассказ Л. Н. Андреева 'Большой шлем' (1899).

С. 107. Двадцать пять рублей -- среднее месячное жалованье чиновника самого низшего, четырнадцатого класса.

С. 107. Надворный советник -- чиновник седьмого класса по действовавшей в дореволюционной России петровской табели о рангах.

С. 107. Кацавейка -- короткая женская кофточка, подбитая мехом или на вате.

С. 108. 'Северная пчела' -- петербургская политическая и литературная газета, в 1825--1830 гг. издававшаяся Ф. В. Булгариным, в 1831--1859 гг.-- Ф. В. Булгариным и Н. И. Гречем; была популярна в среде мелких чиновников и обывателей. Тираж газеты доходил до 10 000 экземпляров.

С. 108. В самом деле, Митенька нисколько не походил ни на отца, ни на мать.-- Ср. в 'Мертвых душах' (1842) Н. В. Гоголя: 'Лицом на них ‹родителей› он, кажется, не походил: по крайней мере какая-то родственница, находившаяся в их доме по случаю его рождения, выразилась пословицею: родился-де ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца' (Гоголь, т. VI, с. 554),

С. 109. Четверик -- старая русская мера объема сыпучих веществ (26, 239 л.), равная восьмой части четверти (210 л.), а также мера земли -- четверть десятины.

С. 109. Есть в мире, особенно в Петербурге, прекрасные домы ~ Так и сердце человеческое.-- Сравнение лица, сердца или души человека с домом часто встречается в произведениях Некрасова. Ср., например, в романе 'Мертвое озеро': '…дом походил на вдову, оплакивающую своего супруга и помытую, нечесаную со дня его кончины' (ПСС, т. VIII, с. 306); в рассказе 'Макар Осипович Случайный' (см. выше, с. 26--27); в стихотворении 'Прекрасная партия' (наст. изд., т. I, с. 109) и др.

С. 109--110. …отвечал довольно хорошо, но получил единицу из древних языков или из математики, не помню, и его не приняли. Он вступил вольным слушателем… -- Автобиографическая деталь: при первой попытке в июле 1838 г. поступить в С.-Петербургский университет Некрасов получил четыре единицы, через год -- тоже четыре и два нуля из оценок по четырнадцати сдаваемым предметам. Стать студентом Некрасову не удалось, но в сентябре 1839 г. он был принят в университет вольнослушателем (см.: Евгеньев- Максимов, т. I, с. 161--162).

С. 110. Пунш -- крепкий спиртной напиток, приготовляемый из рома с сахаром, кипятком, лимонным соком или фруктами и употребляемый обычно в горячем виде.

С. 110. …чем-то поменьше коллежского регистратора и побольше недоросля…-- Коллежский регистратор -- чиновник 14 класса, низший чин гражданской службы. Недоросль -- несовершеннолетний дворянин, еще не поступивший на службу.

С. 111. В земском суде или в уездном? -- В ведении земского и уездного судов было исполнение правительственных распоряжений, наблюдение за состоянием дорог и мостов, дела по отбыванию различных повинностей, разбирательство по маловажным проступкам, решение незначительных исков и т. п.

С. 111. В гражданскую палату? -- Гражданская палата -- высшая судебная инстанция по гражданскому судопроизводству, включала два департамента, помещалась 'в казенном доме на Адмиралтейской площади' (Пушкарев, т. I, с. 483).

С. 111. Как гнусны, бесполезны, как ничтожны Деянья человека на земле! -- цитата из трагедии Шекспира 'Гамлет' (д. I, явл. 2) в переводе Н. А. Полевого (1837) (Полевой И. А. Драматические сочинения я переводы, ч. 3. СПб., 1843, с. 24).

С. 111. Столоначальник -- чиновник, управляющий учреждением или отделом в учреждении, занимающимся каким-либо определенным кругом канцелярских дел.

С. 112. Я в пустыню удаляюсь…-- начало старинного романса, популярного в конце XVIII -- начале XIX в. Текст приписывался М. В. Зубювой (ум. в 1799 г.). Романс был впервые опубликован в 1770 г., в ряде песенников представлен как 'народная песня'. По свидетельству С. В. Максимова, одна из любимейших песен арестантов (см.: Песни русских поэтов (XVIII -- первая половина XIX века). Л., 1936, с. 579). Упоминается в водевиле Ф. А. Кони 'Всякий черт Иван Иваныч'; в рассказе И. С. Тургенева 'Контора' (из 'Записок охотника'); в романах Ф. М. Достоевского 'Подросток', гл. 9; П. И. Мельникова-Печерского 'В лесах', ч. I, гл. 1; в записи Р. Волкова народной драмы 'Царь Максимилиан' (Рус. филолог, вести., 191,2, No 1--2, 4).