Через месяц, 6 октября, французы со своими обозами уже выходили из Москвы. 7 октября и сам Наполеон, отдав приказ Мортье взорвать Кремль, покинул город. Французы отступали из голодной и холодной Москвы по Ордынке и Калужской улице. Они шли, закутавшись в какие-то лошадиные шкуры, рогожи, в салопы, церковные ризы, шали, театральные костюмы. Их головы украшали чепчики, колпаки, траурные шляпы… Картина могла иметь комедийный оттенок, но никому не приходило в голову смеяться. Москвичи говорили: «За свое вступайся, за чужое не хватайся».
Неожиданно в два часа ночи в темноте за Калужской заставой послышался выстрел пушки. У Каменного моста ей отозвалась другая. В Кремле раскатился третий выстрел. Потом настало полное затишье. Горожане подумали, что французы снова возвратились в Москву. Вдруг раздался оглушительный удар, от которого заколебалась московская земля. Задрожали и стали рушиться дома. Камни и бревна полетели высоко в воздух.
Взрывы и удары с перекатами повторились несколько раз. В вышине запылало зарево, над Кремлем взметнулось пламя. И в то же время из безоблачного неба полился сильный дождь. Этот дождь ослабил силу пожара и предотвратил взрывы многих заложенных французами мин. Поджог Кремля стал жестокой местью Наполеона.
Но в целом после всего этого кошмара кремлевские храмы остались в сохранности. Сгорел царский дворец, и собор Спаса на Бору оказался под его обломками. Была разрушена Филаретовская пристройка к Ивану Великому. Сама же колокольня (пусть с трещиной) по-прежнему стояла.
Удивительно, но остался целым образ Спаса над Флоровскими воротами, вместе с его деревянной рамой и железным навесом над иконой. То же произошло и с образом святого Николая на Никольских воротах. Здесь даже не разбилось стекло иконы, хотя шатер от взрыва рассыпался. Разрушен был и Арсенал, построенный еще в начале XVIII века по чертежам саксонца Конрада.
В Сенате были разбиты стекла и сломаны все оконные рамы. Он, так же как и Иван Великий, стоял без завершения: Наполеоном были захвачены с собой сенатская накупольная медная статуя коня (изображавшего московский герб), колоколенный деревянный крест (обитый серебряными вызолоченными листами),[6] еще и двуглавый орел, снятый с башни Винного двора…
Неприятель покинул город. Москвичам нужно было собраться вместе в благодарственной молитве за спасение города. Для проведения религиозной службы наиболее удобной и не оскверненной врагом оказалась только большая церковь Страстного монастыря. Это было по причине того, что, когда Наполеон прибыл в Москву и расположился в ней, к французскому императору пришла делегация монашек из этого монастыря и упросила не святотатствовать в их обители.
В первый же день после выхода неприятеля из Москвы, 12 октября, в Страстном монастыре после обедни был совершен благодарственный молебен. Священнодействовал настоятель Университетской церкви иеромонах Иона, сам подвергшийся жестоким истязаниям со стороны оккупантов.
Церковь и абсолютно все пространство внутри монастырской ограды были полны москвичами. Когда запели «Царю небесному, утешителю», все упали на колени и молились. Слезы скорби сменялись слезами радости. Казалось, что были забыты все ужасы, страдания и утраты. Все с умилением духа пели торжественную песнь «Тебе Бога хвалим».
Через два дня после освобождения города двор Страстного монастыря вновь переполнился: опять в церкви, в переходах, на паперти, в разных местах монастыря собрались богомольцы. Теперь уже, кажется, все население столицы старалось вместиться в эту не очень обширную обитель. По окончании литургии молившиеся пали на колени. Жители Москвы, русские и иностранцы, православные и иноверцы, воинские начальники и солдаты возглашали: «Царь Небесный! Утешитель!» В это время с Тверской площади, где стояли на биваках казаки, слышались пушечные выстрелы.
Именно тогда в первый раз после 40-дневной мертвенной тишины в городе раздался отрадный колокольный звон. Народ и войско кричали: «Ура! Москва воскресла!»
В те же дни стала очевидной потребность в строительстве городского просторного храма благодарения Богу о спасении государства.
Положение дел и должность главы московской паствы преосвященного Августина налагали на него обязанность восстановить алтари, освятить заново оскверненные церкви — и он незамедлительно прибыл в город.
Августин поселился в Сретенском монастыре. Он ежедневно ездил в Кремль.
Первым он освятил Покровский собор на Рву. Потом — весь Китай-город и Белый город.
Торжественное открытие Кремля Августин начал освящением Архангельского собора, который хранил прах российских государей. Затем он освятил кафедральный Чудов монастырь.
Кремлевский Успенский собор требовал много времени и трудов для своего возобновления. Когда его восстановили, в него вновь водворили Владимирскую икону Богоматери.
Долго жители Москвы боялись возвращения французов. Они успокоились лишь тогда, когда казаки заняли все оборонительные подступы к Москве и в город возвратилась полиция.
В годовщину изгнания неприятеля из Москвы Августин совершил благодарственное молебствие и крестный ход вокруг стен Кремля. Потом такой обычай был установлен НАВСЕГДА в память потомству и введен в устав московской церкви.
В 1817 году при посещении прусским королем Фредериком-Вильгельмом Москвы москвичи приняли от него публичный поклон городу за спасение Пруссии от Наполеона.
Памятники войне
После Бородинской битвы, оказав достойное сопротивление иноземным захватчикам, русские покинули поле брани, оставив на нем огромное количество погибших.
Французские войска заняли опустевшую Москву, но 11 октября 1812 года вынуждены были бежать из враждебного города.
Златоглавая издавна считалась богоспасаемым градом. С древних времен россияне за победы над врагом благодарили Бога. Поэтому в первую очередь по обету (обещанию) возводились культовые здания.
И Александр I в своем манифесте 25 декабря 1812 года дал такой обет — создать в Москве церковь во имя Спасителя. Он мечтал о храме, каждый камень которого мог бы говорить о победе в Великой Отечественной войне (именно так она в XIX веке называлась).
Талантливый архитектор А. Л. Витберг создал проект обетного храма Христа Спасителя, который царя просто очаровал. Да и не только его. Например, А. И. Герцен писал, что этот «проект был гениален, страшен, безумен; оттого-то Александр его выбрал, оттого-то его следовало исполнить».
Но задуманный для постановки на Воробьевых горах грандиозный храм-мавзолей (в 80 сажен высоты и чуть не на четверть версты длиною) сооружен не был. Из-за путаницы в денежных расчетах с хитроумными подрядчиками, из-за наветов завистников Витберга отстранили от работы и выслали в Вятку.
Газета «Русское слово» через несколько десятилетий по этому поводу писала: «Вместо „плохого техника“ Витберга обетный храм-памятник выстроил лишенный всякого полета фантазии и какой-либо глубины замысла творец уродливого „русско-византийского“ стиля, но зато любимый архитектор Николая Павловича — профессор К. А. Тон».
С 1839 года, более 40 лет, воздвигался храм у Волхонки. Вместе с отделкой (включая и рельефы из белого мрамора) он стоил 15 млн рублей. В 1883 году храм торжественно освятили.
Вторым по важности обетным московским церковным памятником той войне считалась церковь Святых Отцов седьмого Вселенского собора. Ведь день оставления Москвы французами — 11 октября — в церковном календаре посвящен памяти этих Святых Отцов. Xрам на свои средства (163 тыс. рублей) построил московский купец С. А. Милюков. Он практически сразу по выходе из города иноземцев подал о том прошение городским властям. Разрешение было получено, строительство началось.
Освященный в 1833 году храм вблизи Ново-Девичьего монастыря стал в Москве первым (по постройке) культовым памятником победе над Наполеоном.
Храм Святых Отцов на Девичьем поле действовал до начала 1930-х годов. Но, несмотря на свое мемориальное значение, как многие другие церкви, был варварски уничтожен. Буквально согласно русской поговорке о том, что святое место пусто не бывает, московские советские власти построили на месте храма жилой дом с кинопрокатом внутри.
Восьмиэтажное жилище предназначалось для сотрудников Института красной профессуры, а кинотеатр назвали «Спорт».
Третьим подобным церковным памятником считался воздвигнутый Московскою городскою управою большой Крест на Воробьевых горах на месте закладки несостоявшегося витбергского собора.
А наиболее крупным из нецерковных памятников в Москве стало сооружение Триумфальных ворот.
Из-за того что советская власть города к середине 1930-х годов варварски разрушила все церковные московские памятники в честь победы над Наполеоном, основным монументом событию она указала считать эти проездные заставные ворота.
Первоначально Триумфальную арку возвели в начале Санкт-Петербургского шоссе у Тверской заставы. Своим фасадом она была направлена на тогдашнюю столицу — место пребывания императора Александра I.
Арка символизировала торжественную встречу царя жителями Москвы и имела надпись: «Блаженной памяти Александру I, восстановившему в прежнем блеске и великолепными зданиями и памятниками украсившему первопрестольный древний град, за четыренадесять пред сим лет от неистовых врагов разрушенный, Благоговейно сие посвящено, в лето от Рождества Христа 1826-ого».
Осип Бове не мог ошибиться в назначении и месте установки арки: все было хорошо продумано.
После окончания работ мастеров-строителей москвичи, умевшие в любом деле найти что-то смешное, обратили внимание на то, что все бронзовые фигуры воинов скульптор Витали слепил в точной копии «с мещанина Ивана Николаева Гладкова, старинного кузнеца местности Тверской заставы». Мещанину это, конечно, льстило.
Была и неприятность с этими Триумфальными заставными воротами. При открытии арки по той причине, что в скульптурном оформлении было много аллегорических неславянских мотивов, митрополит отказался ее освящать. Правда, по истечении многих лет о том вовсе забыли, и величественной аркой у Тверской заставы москвичи чрезвычайно гордились.
Когда же в конце ХIХ века прямо перед ней надо было заменить простой переезд через железнодорожные пути на новый виадук, то последний разрешили строить лишь по тому проекту, в котором арка не загораживалась его высотой. (С 1899 года красивый виадук и нынче стоит на своем месте.)
Понятно, что арка (по сути — проездные ворота) не могла взять на себя функцию благодарения Богу православной России за спасение. Она своей помпезностью и величием чествовала Божьего наместника на земле — царя. Это был памятник деяниям человека…
Всем известна история исчезновения храма Христа Спасителя и Триумфальной арки. Храм оказался ненужной связью с ненужным Богом, а арка мешала городскому траспортному движению. Ломать — не строить, ума не прикладывать.
Некоторые фрагменты этих двух сооружений нескольким энтузиастам и архитекторам (поклон — русскому реставратору Петру Дмитриевичу Барановскому) удалось свезти в Донской монастырь. Там эти детали нашли приют не на одно десятилетие.
В 1960-х годах очередную дату в воспоминание о Бородинском сражении решили особо отметить. Благородная инициатива писателя С. Н. Маркова по воссозданию почти полностью утраченной арки была поддержана Моссоветом. Но на прежнем месте заново возводить ее не стали, а поблизости, чуть в стороне, в небольшом сквере место уже занял памятник Максиму Горькому.
Видимо, наспех, не продумав деталей, Триумфальную арку поставили в один общий ансамбль со зданием круговой панорамы полотна Рубо, памятником Кутузову, мемориальной филевской избой (копией 1887 года той настоящей «Кутузовской избы», что сгорела в 1868 году). Очень жалко, что в эту композицию памяти не вошла относящаяся в первую очередь к войне с французами Поклонная гора. Из всех перечисленных памятников только она, единственная, осталась к тому времени в первозданном виде и не поменяла своего подлинного местоположения. Однако гору как таковую упразднили. Ее срезали, превратили в плато, оставили ей лишь название и посвятили памяти другой Великой Отечественной войны, уже ХХ века.
