красивой.
При мимолетном взгляде на Селену обычно говорили, что глаза у нее серые, голубые или даже зеленые. Все зависело от цвета ее одежды. Но, всмотревшись пристальнее, люди замечали сверкающие ободки вокруг ее зрачков. И все же чаще все обращали внимание на удивительные золотистые волосы Селены, которые даже сейчас не утратили своего великолепия. На самом деле Селена не была такой уж красавицей. Природа всего лишь одарила ее несколькими эффектными чертами заурядного в целом лица. Однако это никогда не угнетало Селену. Еще в отрочестве она познакомилась с изумительными свойствами белил, румян, пудры и прочих средств красоты и с их помощью умело скрывала свои недостатки, превращая их в наглядные достоинства.
Так было. Но сейчас, стоя перед Дорином Хавильяром, она чувствовала себя ненамного красивее крысы, вылезшей из сточной канавы.
— Я не хотел обрекать ваше высочество на ожидание, — сказал капитан Эстфол, и от его слов лицо Селены порозовело. — Если позволите, я немедленно исправлю это упущение.
Шаол протянул к ней руку, но наследный принц покачал головой:
— Ну уж теперь повремени. Я и так вижу ее возможности.
Он выпрямился и, продолжая смотреть на Селену, сказал:
— Вряд ли нас когда-то знакомили, но ты, наверное, знаешь, кто я. Дорин Хавильяр, наследный принц Адарлана, а теперь, возможно, и наследный принц большей части Эрилеи.
В душе Селены шевельнулись не самые радужные чувства, но она постаралась их погасить.
— Ты тоже не нуждаешься в представлении. Я и так знаю, что ты — Селена Сардотин, искусная женщина-ассасин. Похоже, лучшая во всей Эрилее.
Принц заметил, как Селена напряглась всем телом, и чуть приподнял ухоженные брови.
— Ты выглядишь моложе, чем я думал, — сказал он, оперевшись локтями о колени. — Про тебя рассказывают удивительные истории. И как тебе Эндовьер после столь головокружительной жизни, какую ты вела в Рафтхоле?
«Напыщенный индюк», — подумала Селена.
— Большего счастья невозможно и представить, — съязвила она.
— После года развлечений в здешних соляных копях ты не утратила живости. Меня это поражает больше всего. Насколько я знаю, обычно узник выдерживает в копях от силы месяц.
— Сама удивляюсь этой загадке.
Селена опустила ресницы и поправила кандалы, будто это были кружевные перчатки.
— А у нее острый язычок, — улыбнулся принц, обращаясь к капитану. — И речь правильная, не как у всякого сброда.
— Да уж надеюсь, — буркнула Селена.
— Ваше высочество, — сердито добавил Шаол Эстфол.
— Что? — не поняла она.
— При обращении к наследному принцу не забывай добавлять «ваше высочество».
Селена наградила его язвительной улыбкой и вновь повернулась к принцу. Удивительно, но ее поведение вовсе не рассердило Дорина Хавильяра. Он засмеялся.
— Ты знаешь, что находишься в Эндовьере на положении рабыни. Вряд ли ты будешь это отрицать. Неужели приговор ничему тебя не научил?
Если бы не кандалы, Селена встала бы сейчас в свою любимую позу, скрестив руки на груди.
— Не понимаю, как работа в соляной шахте может чему-то научить, кроме обращения с киркой.
— И ты ни разу не пыталась бежать отсюда?
Губы Селены медленно скривились в улыбке.
— Один раз.
— Мне об этом не сообщили, — вскинув брови, признался наследный принц.
Капитан виновато посмотрел на него.
— Главный надсмотрщик рассказал мне сегодня о единичной попытке ее бегства. Через три месяца…
— Четыре, — поправила его Селена.
— Через четыре месяца пребывания в Эндовьере Селена Сардотин попыталась бежать.
Селена ждала, когда он изложит все обстоятельства ее неудавшегося побега, однако капитан не собирался вдаваться в подробности.
— Это не самая лучшая часть истории, — заявила она.
— А что ты называешь лучшей частью? — спросил наследный принц, не зная, хмуриться ему или улыбаться.
Шаол Эстфол наградил ее сердитым взглядом.
— Выше высочество, бежать из Эндовьера — безнадежная затея. Ваш отец лично убедился: здесь любой часовой способен с двухсот шагов застрелить белку. Попытка сбежать отсюда равносильна самоубийству.
— Но Селена осталась жива, — заметил принц.
— Да, — тихо произнесла она, перестав улыбаться.
— И что же тебе помешало? — поинтересовался Дорин.
— Веточка под ногой хрустнула, — ответила Селена, и взгляд ее стал холодным и жестким.
— И только? — удивился капитан. — А все остальное ты забыла? Ну что ж, я напомню. Ваше высочество, прежде чем Селену поймали, она успела убить своего надсмотрщика и двадцать три стражника. Ее перехватили у самой стены. Часовой постарался: так врезал ей кулаком, что она потеряла сознание.
— А дальше? — спросил Дорин.
— Что дальше? — Селену передернуло. Воспоминания были не из приятных. — Кстати, вы знаете, какое расстояние от моей шахты до стены?
— Откуда же мне знать? — сказал принц.
Селена закрыла глаза и шумно вздохнула.
— От моей шахты до стены ровно триста шестьдесят три фута. Мне измерили.
— Ну а дальше что? — повторил Дорин.
— Спросите у капитана Эстфола, далеко ли может уйти узник, если он самовольно покинет шахту и решит бежать.
— На три фута, — пробормотал капитан. — Обычно беглец и трех футов не одолеет. Часовые скосят его раньше.
Наследный принц промолчал. Селене вовсе не хотелось произвести на него впечатление.
— Ты же знала, что попытка сбежать отсюда равносильна самоубийству, — наконец сказал он, справившись с удивлением.
— Да, — призналась Селена, жалея, что вообще сболтнула про стену.
— Тебя легко могли убить. Даже в бессознательном состоянии. Почему же не убили? — спросил Дорин.
— Ваш отец приказал как можно дольше сохранять мне жизнь. Он желал, чтобы я сполна прошла через все ужасы Эндовьера, а их тут полным-полно.
Селена вздрогнула, но вовсе не от холода. В зале было тепло.
— Я не собиралась бежать, — почти шепотом призналась она.
Наследный принц смотрел на нее с искренним сочувствием, отчего ей захотелось хорошенько ему врезать.
— У тебя много шрамов? — вдруг спросил он.
Селена пожала плечами. Принц встал с трона и улыбнулся.
— Повернись. Я хочу взглянуть на твою спину.
Она нахмурилась, но перечить не стала. Принц направился к ней. Шаол тоже подошел ближе. На всякий случай.
— Тут такая корка грязи, не очень-то и увидишь, — сказал принц, глядя на прорехи в балахоне.
Селена поморщилась. Дальнейшие слова Дорина заставили ее насупиться еще сильнее.
