ошибался (а в том, что касалось женщин, он не ошибался никогда), обладала великолепным бюстом.
Жизнь была непредсказуема. Он наклонился, подобрал с пола смятое письмо Дрю Холси и запер его в верхний ящик письменного стола. Затем подошел к камину и задумчиво посмотрел на пылающие угли. Теперь он вспомнил тринадцатилетнюю девочку, слишком высокую для своего возраста и обогнавшую по росту даже свою взрослую двоюродную сестру Мариссу. Та девочка была странно зрелой для такого юного существа; у нее были гордо приподнятые тонкие плечи и широко расставленные темно-карие глаза, серьезно смотревшие ему в лицо. Теперь, семь лет спустя, от этих прекрасных глаз не мог отвести взгляда даже он, ее родственник.
– Ради Бога, – прошептал он, стоя посреди огромной тихой комнаты, – что это со мной?
Глава 6
– Ваша светлость…
Герцог резко остановился у подножия широкой массивной лестницы.
– О, Бассик, можешь не оправдываться. Я сам виноват, что не захотел выслушать тебя. Спасибо за то, что позаботился о моей кузине.
Бассик подошел поближе и понизил голос до шепота:
– Это было нетрудно, ваша светлость. Она кажется очень милой юной леди. Она поживет у нас?
– Пока неизвестно. Я скажу тебе, как решится дело.
– О да, ваша светлость. Джанипер наконец сознался, что передал вам письмо от лорда Петтигрю. Плохие новости, ваша светлость?
– Да, преотвратительные. С предателя не удалось сорвать маску. Дрю не хочет, чтобы я вмешивался в расследование, но теперь я это сделаю. Робби не останется неотомщенным. Я поклялся в этом его жене. Проклятье! Он оставил двух близнецов, мальчиков не старше Эдмунда! – Он дрожал от бессильного гнева, но в конце концов взял себя в руки. – Извини, Бассик. Теперь я знаю, что мадам де ла Валетт прибыла в повозке простого кузнеца.
Дворецкий кивнул.
– Я тайком от нее заплатил кузнецу. Видит Бог, малый ждал денег, но она об этом не догадывалась. У меня чуть глаза на лоб не полезли: слыханное ли дело, чтобы молодая леди путешествовала одна? А ведь она настоящая леди. Это видно с первого взгляда.
– Да, – ответил герцог, – когда я увидел ее, у меня тоже глаза на лоб полезли. Но теперь все позади. У нас она может чувствовать себя в безопасности.
Он кивнул Бассику, пошел наверх, но внезапно резко обернулся и рассмеялся.
– Ты правильно догадался, что она прибыла без единого пенни в кармане! Раз уж она сама не делает из этого тайны, могу сказать тебе: она хочет стать няней Эдмунда. Я пока ничего не решил. Что ты об этом думаешь?
– От такой мысли можно поседеть, ваша светлость.
– Ты и так седой, Бассик.
– Ваша светлость, я постараюсь придумать другой выход, более приемлемый в данной ситуации. Пока что могу сказать только одно: похоже, она тверда духом. И сила воли у нее железная.
– Посмотрим. – Герцог фыркнул и пошел наверх, в детскую.
Добравшись до лестничной площадки, Ричард свернул в коридор, который вел в восточное крыло. Вокруг сновали слуги, но он ничего не видел и не слышал. Герцог неторопливо шагал мимо фамильных портретов, которыми были увешаны все стены. А коридор был нешуточный. Его ширина составляла около трех метров. Не дом, а настоящая кроличья нора, подумал Ричард, преодолевая пятнадцать с лишним метров, отделявшие его от двери детской. Взявшись за ручку, он остановился и прислушался к смеху сына. Настроение Ричарда теперь не имело значения. Ему было достаточно услышать смех Эдмунда, чтобы улыбнуться самому.
Едва отец переступил порог комнаты, как Эдмунд стрелой бросился к нему и прыгнул на руки. Герцог, привыкший к этому, легко поймал шустрого малыша, поднял его и прижал к груди.
Эдмунд слегка подался назад.
– Папа, Эллен накрыла мне стол точно так же, как Бассик накрывает тебе. Сейчас я приступаю к третьей перемене. Это рыбное блюдо. – Он повернулся к девушке. – Правда, Эллен? Это ведь ты велела мне представлять папу, когда ставила на стол запеченного морского окуня?
– Правда, лорд Эдмунд. Это фирменное блюдо миссис Дент, причем очень вкусное.
– Эллен мой дворецкий, – сказал Эдмунд.
Герцог обратил внимание, что нянька Эдмунда, обычно очень застенчивая девятнадцатилетняя девушка, дочь местной швеи, надела черный сюртук, видно взятый взаймы у Басси-ка, закатала рукава и даже завязала на шее салфетку наподобие галстука.
– Эллен, он правильно пользуется прибором?
– Ваша светлость, он великолепно делает все, за что ни возьмется.
– Папа, что-то не так?
– Не могу прийти в себя от изумления. Ты все делаешь великолепно? Это никогда не приходило мне в голову.
– О, так и есть, ваша светлость, – сказала Эллен и тут же отошла на три шага назад. Герцог знал, что девушка побаивается его, хотя он делал все, чтобы успокоить ее. До сих пор она хорошо справлялась со своими обязанностями. Герцог улыбнулся ей и снова обнял сына.
– Эллен, если ты считаешь, что это так, не буду спорить.
Стоило герцогу прийти в детскую, как его тут же охватывали воспоминания. Это была самая главная комната в замке; вестибюль не шел с ней ни в какое сравнение. Именно в этом помещении поколение за поколением росли мальчики и девочки рода Чесли. Когда Эдмунд год назад приступил к учебе, герцог велел заново перекрасить большую комнату и оклеить ее обоями, рисунок которых выбрал сам Эдмунд из альбома с образцами. Каждый обитатель детской оставлял в ней свой след. Следом пребывания здесь самого герцога была прекрасно вырезанная книжная полка, висевшая в дальнем углу; на внутренней доске гордо красовались его инициалы. Над этой полкой он трудился почти год, пока не достиг того оттенка коричневого цвета, к которому стремился. Отец и мать не уставали хвалить его.
Он прошел по длинной ковровой дорожке к обеденному столу сына, который Эллен поставила на почетное место перед камином. Там Ричард спустил мальчика на пол. Эдмунд подошел к стулу у торца и стоял неподвижно, пока Эллен не отодвинула его от стола. Мальчик казался не просто серьезным, но ушедшим в себя. Герцог поймал себя на мысли, что сын передразнивает его как обезьяна. Но потом понял, что так же вел себя его собственный отец, а до того дед. Во всем этом чувствовалась рука Бассика. Эдмунд выбрал нужную вилку, поднял взгляд на отца, и его темные глаза гордо блеснули.
Герцог улыбнулся девушке.
– Эллен, ты права. Он и в самом деле великолепен.
Пятилетний мальчик начал сосредоточенно разрезать кусок запеченного теста, которому повариха придала форму рыбы. Затем он взял кусочек, медленно прожевал и важно кивнул.
– Отлично, старина. Пожалуйста, передай мою благодарность поварихе.
Он умудрился скопировать даже тон герцога. Это слегка пугало и в то же время успокаивало. Старина? Черт побери, где его сын мог это слышать? Преемственность, подумал герцог, еще одно подтверждение преемственности. Эллен не выдержала, перестала играть роль и обняла Эдмунда. Ричарду показалось, что девушка любит его сына больше, чем родная мать. Нет, он не станет так думать о Мариссе. Это нехорошо.
– Не расскажешь ли, как сегодня днем ты ездил верхом на Пэнси?
Эдмунд предложил отцу бокал воображаемого вина и сделал вид, что пригубил собственный очень красивый кубок.
– Да, сэр. Когда мы с Гриммсом вели Пэнси на конюшню, то изучили берег. Мы построили замок с башнями и рвом. Гримме сказал, что прибой будет армией Вильгельма Завоевателя. Мы стояли на вершине холма и следили за тем, как исчезал замок. В конце концов Вильгельм высадился на берег и все уничтожил.
Герцог присел на корточки и посмотрел сыну в глаза.
– У прибоя нет разума, Эдмунд. Он размывает песок, вот и все. Если бы замок штурмовали ты или я, мы
