Юхан Теорин
Мертвая зыбь
Посвящается моим родственникам с Эланда Йерлофссонам
Стена была сложена из больших круглых камней, покрытых лишайником. Мальчику она казалась высокой. Он с трудом смог заглянуть на другую сторону, и то для этого пришлось встать на цыпочки, а в сандалиях это было не очень удобно. Там, за стеной, все выглядело серым и как будто в тумане. Мальчику показалось, что он стоит на краю света, но он знал, что это не так. Все скорее было наоборот: с другой стороны стены мир только начинался. Он находился во дворе перед домом дедушки и бабушки, а большой мир — по другую сторону. Мальчик все лето мечтал узнать, что же там, с другой стороны стены.
Он два раза попытался перебраться через стену, но оба раза соскальзывал с округлых камней и падал на влажную траву.
Мальчик не сдавался, и на третий раз у него получилось. Он набрал в легкие побольше воздуха, сосредоточился и начал карабкаться. И вот он уже крепко держался за холодные камни, сидя на верху стены.
Для него это была настоящая победа: скоро ему исполнится шесть, и в первый раз в своей жизни он почти перебрался через стену. Какое-то время он сидел наверху, чувствуя себя как король на троне.
Мир по другую сторону казался безграничным, но в то же время серым и расплывчатым. Туман, нависший над островом во второй половине дня, не давал мальчику разглядеть, что же такое скрывается там, вдали. Но сразу за стеной открывалась поляна, покрытая желто-коричневой травой. За ней смутно различались низкие узловатые кусты можжевельника и торчащие из земли, поросшие мхом камни. Все было таким же, как и во дворе у него за спиной, но одновременно диким, чужим и манящим.
Ребенок поставил правую ногу на большой камень, наполовину вросший в землю по другую сторону стены, и потом спустился на поляну. Теперь он в первый раз вышел один со двора, и никто на свете не знал, где он. Мама мальчика сегодня уехала, дедушка отправился к морю, а бабушка прилегла и заснула, поэтому мальчик надел сандалии и украдкой выбрался из дома.
Он мог делать все, что хочет. Он мечтал о приключении, и вот оно началось.
Мальчик перестал держаться за стену и шагнул в дикую некошеную траву. Она была редкой, и идти по ней оказалось легко. Он сделал еще несколько шагов, и мир перед ним постепенно становился отчетливее: можжевеловые кусты проглядывали все яснее, и ребенок пошел к ним.
Земля была мягкая и приглушала все звуки. Его шаги почти не слышались, только легкий шорох травы. Только когда мальчик попробовал подпрыгнуть, он услышал легкий хлопок. Но как только он двинулся дальше, трава за ним поднялась, и след быстро исчез. Несколько метров ребенок перемещался прыжками.
Когда мальчик пересек поляну и оказался среди высоких кустов можжевельника, он сразу же перестал прыгать. Он выдохнул, потом глубоко вдохнул холодный воздух и огляделся.
Пока он скакал по траве, туман, который был только впереди, прокрался за его спину и затянул все сзади. Каменная стена вдалеке, за поляной, едва виднелась, а дом, выкрашенный темно-коричневой краской, вообще исчез из вида. Ненадолго у ребенка возникло желание повернуть назад. У него не было часов, да и вообще время мало что для него значило. Но небо уже темнело, а в воздухе заметно холодало. Он понял, что наступил вечер. Мальчик решил, что пройдет еще немножко. Ведь он знал, где находится. Дом у него прямо за спиной, хотя он больше его не видел. Мальчик пошел вперед. Казалось, туман играет с ним. Все время держится перед ним, но каким-то чудом убегает от него. Мальчику все это представлялось каким-то магическим.
Он остановился и затаил дыхание.
Вокруг все было тихо, ни шороха, ни звука. Но все же внезапно у мальчика появилось чувство, что он здесь не один.
Может быть, он что-то услышал в тумане?
Ребенок повернулся: теперь он не видел ни стены, ни поляны — только трава и можжевельник. Кусты стояли неподвижно, и ему показалось, что они неживые, а если и живые, то не такие, как он сам. И все же он подумал, какие они большие, словно молчаливые темные призраки. Возможно, они подбираются ближе, как только он отводит взгляд.
Мальчик опять повернулся, но увидел только можжевельник и туман.
Сейчас он уже не понимал, в какой стороне дом, но страх одиночества заставил его идти вперед. Потом ребенок сжал руки и побежал через кусты. Он хотел лишь одного: найти стену и дом за ней, но видел только траву и можжевельник. Вскоре он перестал различать и их. Перед глазами все расплылось, потому что они были полны слез.
Мальчик остановился. Он запыхался. Слезы уже высохли. Он заметил заросли кустов в тумане, и у одного из них были две толстые приметные ветки. Внезапно ребенок понял, что они движутся.
Это оказался человек, который вышел из серого покрывала тумана и остановился неподалеку, всего в десяти шагах. Мужчина был высокий, широкоплечий и в темной одежде. Он заметил мальчика и, стоя неподвижно, сверху вниз глядел на ребенка. Черная вязаная шапка была низко надвинута на глаза. Он показался мальчику довольно старым, но не таким, как дедушка.
Мальчик замер. Этого человека он не знал, а с чужими людьми надо всегда быть осторожным — так говорила мама. Но, по крайней мере, он уже был не один в тумане среди зарослей можжевельника. И мальчик решил, что если захочет, то всегда сможет повернуться и убежать.
— Здорово, — сказал незнакомец.
Голос у него оказался низким. Он тяжело дышал, как будто бы очень долго шел или бежал.
Ребенок ничего не ответил.
Незнакомец быстро обернулся и огляделся, потом опять посмотрел на мальчика и тихо, без улыбки спросил:
— Ты что, один?
Мальчик молча кивнул.
— Заблудился, что ли?
— По-моему, да, — ответил ребенок.
— Да ничего страшного… Я здесь, на можжевеловой пустоши,[2] все знаю. — И он шагнул к мальчику. — Тебя как зовут?
— Йенс, — ответил мальчик.
— Йенс, а дальше?
— Йенс Давидссон.
— Хорошо, — сказал мужчина. Потом помедлил и добавил: — Ну а я Нильс.
— Нильс, а дальше? — поинтересовался Йенс.
Это было похоже на игру. Мужчина коротко рассмеялся.
— Меня зовут Нильс Кант, — ответил он и сделал еще шаг.
Йенс продолжал стоять на месте, но теперь он больше уже не оглядывался. Трава, камни и кусты — только это и виднелось в тумане. Нильс Кант тоже перестал смотреть по сторонам. Теперь он улыбался мальчику, как будто они были друзья.
Туман вокруг них становился все гуще. Не было слышно ни единого звука.
— Бояться нечего, — заверил Нильс Кант и протянул ребенку руку.
Теперь они стояли совсем рядом. Йенс подумал, что таких больших рук, как у Нильса, он не видел ни разу в жизни. И тут же понял, что убегать уже поздно.
